Рубли делались из воздуха, растворялись без остатка и возникали из ниоткуда в виде долларов на зарубежных счетах. В этом иллюзионе воровства в государственных масштабах Иосиф Загрядский принимал самое непосредственное участие. На самом важном моменте столь увлекательного процесса события вышли из-под контроля. И за ним пришли.
«Занятно. За свободное предпринимательство не посадили коммунисты, но за него же хотят осудить капиталисты. В этом что-то есть! Надо сесть и обдумать», — сказал он молодому следователю.
Парень меньше, чем сам Загрядский понимал, что происходит. Но обвинение предъявил. Срок светил в пятилетку.
— Мне хватит, чтобы все обдумать, — кивнул Загрядский.
При этом он плотно закрыл глаза, пряча взгляд.
Привычка осталась со школьных турниров по шахматам.
Старые львы
Салин уселся в предложенное Загрядским кресло. Осмотрел номер. После капремонта интерьеры «Советской» выглядели вполне европейски. Хоть добавляй к вывеске на гостинице «Рэдиссон».
— Вот так и живу, — улыбнулся сухими губами Загрядский.
Пояснять, что он имеет в виду: окружающую роскошь или статус расконвоированного — не стал.
Салин отметил, что на фотографиях Загрядский выглядит гораздо старше. Пленка не передавала того характерного оттенка лица, что появляется, когда человек приказывает себе не стареть. Словно воском натерли и наложили идеальный грим. Ни морщин, ни старческих пятен. Плюс идеальная, волосок к волоску, седая шевелюра и ухоженная бородка.
«Пенсионер цехового движения», — с невольной завистью подумал Салин.
Сам перед встречей еще раз побрился, и то, что увидел в зеркале, особо не обрадовало.
Жестом радушного хозяина Иосиф Михайлович указал на столик между ними, густо заставленный вазами с фруктами, розетками с орешками и тарелками с бутербродами. Рюмок было две, а бутылка всего одна. Армянский коньяк двадцатилетней выдержки.
«Тоже готовился, подлец, — подумал Салин. — Мой любимый коньяк достал».
Поправил очки на переносице.
— Боюсь, для коньяка у меня времени нет, — произнес он.
Загрядский на несколько секунд опустил веки. Кивнул.
— Когда есть коньяк, а нет времени выпить, полбеды. Плохо, когда нет здоровья. Еще хуже, когда нет ни коньяка, ни времени, ни здоровья. — Он шутил с абсолютно непроницаемым лицом и с холодным изучающим взглядом. — У меня случай сложнее. Все есть, а выпить не с кем.
— Не судьба, Иосиф Михайлович. — Салин выдавил улыбку.
— Судьба есть продукт взаимодействия воли и внешних обстоятельств.
— В таком случае я к вам по доброй воле, но под прессом внешних обстоятельств, — подхватил Салин.
— Что ж, давайте сразу к делу.
Загрядский откинулся в кресле, оставив скрещенные кисти рук на ручке мощной трости.
— В знак доброй воли, Иосиф Михайлович, примите информацию весьма конфиденциального свойства.
Салин внимательно следил за зрачками Загрядского. Они не дрогнули.
«Или уверен в себе, или на все сто уверен, что в номере микрофонов нет», — подумал Салин.
— Какое вы имеете к ней отношение? Спрашиваю, чтобы оценить статус.
— О, Иосиф Михайлович, если бы информация была моя, я бы ее не дарил, а продавал. И цену назначил бы соответственно статусу.
— Разумно. Но на ответный подарок рассчитываете, не так ли?
— Я рассчитываю исключительно на взаимопонимание.
Загрядский, обдумав, кивнул.
— Я готов выслушать.
Салин не мог мысленно не отметить, как все-таки приятно работать с людьми старой школы. Дико трудно, но чертовски приятно.
— Итак, в вашей судьбе возможны резкие перемены. Соотношение воли к обстоятельствам в ближайшие часы сложится в вашу пользу. Ну, а в том, что вы сумеете этим воспользоваться себе во благо, я не сомневаюсь.
Загрядский перебрал холеными пальцами. На мизинце тускло блеснул перстень.
— Знаете, звучит, как астрологический прогноз.
— А я всю жизнь гадаю по звездам. И вы знаете, по каким.
«Кремлевские» произносить вслух не пришлось.
Салин продолжил:
— Сегодня до полуночи некто генеральный будет вызван для приватной беседы. Ему покажут порнографический фильм с его же участием. Две девицы и некто, если вас интересуют подобные подробности. И положат перед ним чистый лист бумаги. Домой этот некто уедет уже никем.
Загрядский смежил веки. Надолго закаменел лицом.
— Кто будет следующим некто? — спросил он, понизив голос.
— Вы давно не бывали в Сочи? — непринужденным голосом спросил Салин. — Слетали бы на недельку, зачем в Москве киснуть.
Загрядский бросил на Салина вопросительный взгляд. Салин утвердительно кивнул.
— Достаточно неожиданный ход, — промолвил Загрядский. — А если отправленный в отставку некто пойдет на попятную? Сейчас модно принародно правду искать.
Салин снял очки, пополировал стекла салфеткой.
— Все что угодно, Иосиф Михайлович. Вплоть до ареста или захвата в заложники семьи.
Загрядский покачал головой.
— Ну и нравы!
— А цена вопроса? — возразил Салин.
— Тогда — да, — подумав, согласился Загрядский.
Он побарабанил пальцами по ручке трости.
— И вы, Виктор Николаевич, не имеете к этому кино никакого отношения, — почти без вопросительной интонации произнес Загрядский.
— Не наш стиль. Прежде всего, я бы до такого не стал доводить.
— Сейчас их время.
— Но мы-то еще живы, Иосиф Михайлович.
— В этом вся проблема, — вздохнул Загрядский. — Она, конечно же, имеет решение. Но лично меня оно не устраивает.
Салин водрузил очки на нос. Сквозь дымчатые стекла упер взгляд в Загрядского.
— В столь деликатном вопросе вы хотите остаться свободным волей или предпочитаете отдать решение на откуп внешним обстоятельствам?
Загрядский окатил Салина холодным и колючим, как ледяной дождь, взглядом.
— Никогда бы не поверил, что человек вашего уровня и опыта способен опуститься до банальных угроз, — с расстановкой произнес он.
— Я не угрожаю, а стараюсь максимально точно обрисовать ситуацию. В расчете на полное взаимопонимание.
Пальцы Загрядского на трости зашевелились, как щупальца проснувшегося осьминога. Капелька света соскользнула с черного камня на перстне и ударилась о стекла очков Салина.
— Принято к сведению, — сухо обронил Загрядский.
Салин достал из кармана сложенный пополам листок.
— Я здесь, Иосиф Михайлович, чтобы ликвидировать некоторое недоразумение. Раньше, чем оно начнет порождать следствия, ликвидация которых потребует использование мер, мало приятных для нас обоих.
— Нас? — уточнил Загрядский.
— Именно, — кивнул Салин. — Часть вины лежит на вас.
Он развернул листок, словно проверяя последний раз, пробежал по строчкам взглядом и лишь потом протянул его Загрядскому.
— Это данные о трансакциях. Список далеко не полный. Но вполне достаточный, чтобы утверждать, что ваши деньги, Иосиф Михайлович, оказались в моей системе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137