Главное, знать, у кого спросить и в каком месте документик лежит. Но интересен не только факт, но и его интерпретация автором.
— Ампилов — массовик-затейник с баяном, а не политик. — Глеб снисходительно усмехнулся. — С ним работать я бы не стал даже по принуждению. А вот с ЛДПР уважаемого Ивана Алексеевича сотрудничал с удовольствием.
Добрынин оказался в центре общего внимания и сразу оживился.
— Ага, было дело! Хе-хе-хе. — Он невнятно хохотнул. — Глешка предложил привлечь маргиналов. Открыл при штаб-квартире магазин рокеровского барахла. Ну там куртки-косухи, тряпки с черепами, даже кожаные лифчики для девок. Все со скидкой для членов партии. Да, с его подачи еще подкинули деньжат на их рок-клуб. Вольфович там пару раз водкой нахлестался. С народом, так сказать, пообщался. Угар там, доложу я вам…
— И на сколько вырос прием в партию молодежи? — Глеб точным вопросом не дал Добрынину соскользнуть с темы.
— На двадцать три процента, если брать Москву. — Память даже у подвыпившего Добрынина работала профессионально четко.
— Притом, что вы единственная партия, где есть значительная молодежная прослойка, — добавил Глеб. — Способная не только листовки раздавать, но и морду набить. Когда вымрут ампиловские маргинальные бабки, голосовать за него будет некому. А внук-маргинал покупает у вас кожаный прикид со скидкой и голосует за ЛДПР. И завтра голосовать будет. И послезавтра! Потому что маргинал по натуре и в кожаном прикиде намерен ходить всю жизнь.
— А с баркашовцами контачить не доводилось? — нейтральным тоном задал вопрос Решетников. — Или с Лимоновым?
Глеб ответил, как и до этого, без паузы на размышление.
— По ним работает офицер ФСБ, которого я знаю в лицо. Зачем отнимать хлеб у подневольного человека? К тому же эту шушеру могут в одну ночь арестовать по партийным спискам. Составленным и хранящимся на Лубянке. Такого рискового вложения денег я не могу себе позволить.
Решетников хмыкнул. Откинулся на спинку стула, всем видом показав, что вышел из игры.
Салин пожевал губами.
— Думаю, вы не без основания считаете себя профессиональным политиком, — заключил он.
— Позвольте уточнить, Виктор Николаевич, — бизнесменом от политики. Я не делаю политики, я делаю на ней деньги. Я не торгую идеями, я инвестирую в политические проекты. Вот пример. — Глеб обвел рукой зал. — Знакомый выбил это помещение. Собственных идей — ноль. Решил устроить здесь бордель со стриптизом. Банально, но прибыльно. Как платный туалет, не к столу будет сказано. Я же предложил сделать ставку на иной контингент. Доказать на словах, как понимаете, подобным типам ничего невозможно. На спор, на спор, Виктор Николаевич, и за свои деньги я отремонтировал кабак, оплатил работу дизайнера, через УПДК МИДа нашел поваров старой школы. И даже — вот! — Глеб загнул тот же угол скатерти, что уже демонстрировал Решетников. Показал выцветший прямоугольник печати. — С великими трудами добыл скатерти и все к ним прилагающееся. Мебель, само собой, завидовская. И даже рамы снял. В Завидово как раз еврокапремонт затеяли. Все обошлось в копейки, а результат вы видите своими глазами.
— И все для того, чтобы что-то доказать какому-то узколобому с тугим кошельком? — мягко поддел его Салин.
— Нет, доказывал я сам себе, — ответил Глеб. — Что верно угадал существующую в обществе тенденцию. Ностальгируют не только ампиловские бабки, но и сильные мира сего. Что же касается знакомого… Узколобых нужно учить ударами по самому чувствительному месту. В данном случае вы правы, Виктор Николаевич, бить надо по кошельку. Я же сказал, все делалось на спор. За два месяца я, как обещал, отбил вложения. Проигравший выплатил десятикратную сумму начальных инвестиций.
— Сколько, если не секрет? — Салин огляделся.
— А вот это пока — коммерческая тайна, — с мягкой улыбкой ответил Глеб.
«М-да, безусловно, с Загрядским этот волчонок мог найти общий язык», — отметил Салин.
— А сейчас чем занимаетесь, не секрет?
Салин и не рассчитывал, что Глеб проговорится о контактах с Матоянцем, но чем черт не шутит.
— По инерции работаем над выработкой национальной идеи. Ребят, обозвав киндерсюрпризами, из Белого дома поперли, а заказ остался. Проплачен. Я своим борзописцам команды отбой не даю сознательно. Во-первых, чтобы не расхолаживать, во-вторых, пусть проект полежит в архиве. Вдруг опять пригодится.
— Надеетесь переплюнуть «Самодержавие, православие, народность»?
Глеб улыбнулся, дав понять, что шутку Салина оценил.
— Это уже неактуально. С первыми двумя составляющими, как понимаете, проблем нет. Кто же не хочет быть царем или, на худой конец, тайным советником? Дворянские привилегии и право наследования, мундиры с золотым шитьем вместо партикулярных костюмов. Зимой в Баден-Баден, летом — в именьице в Тамбовской губернии. Это же шикарно! — Глеб посмотрел на завороженно слушающего Добрынина. — А попы спят и видят не Царствие Божье на земле и возврат церковных земель. До Страшного суда еще далеко, а жить-то как-то надо. Вот и приторговывают беспошлинной водочкой и табаком. Таким образом, у попов и чиновников есть повод слиться в экстазе. Но как быть с «народностью»? Вот проблема! Что-то не верится, что есть желающие стать крепостными. Плохо народ живет, бедно, но не настолько.
Глеб разрезал еще теплый калач, намазал его маслом, густо покрыл сверху черной икрой. И продолжил:
— По причине низкого уровня жизни нельзя выдвигать гуманитарных лозунгов. Только провозгласи «Гражданин России — это звучит гордо!», сразу же придется регулярно платить зарплату. А на это никто не пойдет. Правда, можно кого-нибудь, некоего Васю Пупкина, назначить главным и объявить, что «Вася Пупкин — наше все!». Просто, а главное — дешево. Расходы не идут ни в какое сравнение с невыплаченными зарплатами и украденными вкладами. Всего-то надо зарядить прессу и ЦТ петь по сорок раз на дню осанну Васе Пупкину да аналитикам проплатить за мудрые комментарии, мол, лучше уж Вася Пупкин, чем Жириновский, Лебедь, Пиночет или дядя Сэм. Через месяц даже младенец с соской будет молиться на нашего Васю. Но! — Глеб состроил скорбную мину. — Для выборов и на пару лет после них идея сгодится. Но не более. А нам — бизнесу, политикам и народу — нужен свежий лозунг, полностью отражающий день сегодняшний и способный сохранить актуальность лет этак пятьдесят.
Он вонзил крепкие зубы в калач.
— И вам, молодой человек, удалось получить сей философский камень? — Салин позволил себе чуть больше иронии, чем требовалось. Хотелось узнать, так уж непробиваем этот Глеб, каким хочет казаться.
Глеб прожевал, промокнул губы салфеткой.
— Удалось. Но, увы, не мне лично, — ответил он. — Содержу команду алхимиков от психологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
— Ампилов — массовик-затейник с баяном, а не политик. — Глеб снисходительно усмехнулся. — С ним работать я бы не стал даже по принуждению. А вот с ЛДПР уважаемого Ивана Алексеевича сотрудничал с удовольствием.
Добрынин оказался в центре общего внимания и сразу оживился.
— Ага, было дело! Хе-хе-хе. — Он невнятно хохотнул. — Глешка предложил привлечь маргиналов. Открыл при штаб-квартире магазин рокеровского барахла. Ну там куртки-косухи, тряпки с черепами, даже кожаные лифчики для девок. Все со скидкой для членов партии. Да, с его подачи еще подкинули деньжат на их рок-клуб. Вольфович там пару раз водкой нахлестался. С народом, так сказать, пообщался. Угар там, доложу я вам…
— И на сколько вырос прием в партию молодежи? — Глеб точным вопросом не дал Добрынину соскользнуть с темы.
— На двадцать три процента, если брать Москву. — Память даже у подвыпившего Добрынина работала профессионально четко.
— Притом, что вы единственная партия, где есть значительная молодежная прослойка, — добавил Глеб. — Способная не только листовки раздавать, но и морду набить. Когда вымрут ампиловские маргинальные бабки, голосовать за него будет некому. А внук-маргинал покупает у вас кожаный прикид со скидкой и голосует за ЛДПР. И завтра голосовать будет. И послезавтра! Потому что маргинал по натуре и в кожаном прикиде намерен ходить всю жизнь.
— А с баркашовцами контачить не доводилось? — нейтральным тоном задал вопрос Решетников. — Или с Лимоновым?
Глеб ответил, как и до этого, без паузы на размышление.
— По ним работает офицер ФСБ, которого я знаю в лицо. Зачем отнимать хлеб у подневольного человека? К тому же эту шушеру могут в одну ночь арестовать по партийным спискам. Составленным и хранящимся на Лубянке. Такого рискового вложения денег я не могу себе позволить.
Решетников хмыкнул. Откинулся на спинку стула, всем видом показав, что вышел из игры.
Салин пожевал губами.
— Думаю, вы не без основания считаете себя профессиональным политиком, — заключил он.
— Позвольте уточнить, Виктор Николаевич, — бизнесменом от политики. Я не делаю политики, я делаю на ней деньги. Я не торгую идеями, я инвестирую в политические проекты. Вот пример. — Глеб обвел рукой зал. — Знакомый выбил это помещение. Собственных идей — ноль. Решил устроить здесь бордель со стриптизом. Банально, но прибыльно. Как платный туалет, не к столу будет сказано. Я же предложил сделать ставку на иной контингент. Доказать на словах, как понимаете, подобным типам ничего невозможно. На спор, на спор, Виктор Николаевич, и за свои деньги я отремонтировал кабак, оплатил работу дизайнера, через УПДК МИДа нашел поваров старой школы. И даже — вот! — Глеб загнул тот же угол скатерти, что уже демонстрировал Решетников. Показал выцветший прямоугольник печати. — С великими трудами добыл скатерти и все к ним прилагающееся. Мебель, само собой, завидовская. И даже рамы снял. В Завидово как раз еврокапремонт затеяли. Все обошлось в копейки, а результат вы видите своими глазами.
— И все для того, чтобы что-то доказать какому-то узколобому с тугим кошельком? — мягко поддел его Салин.
— Нет, доказывал я сам себе, — ответил Глеб. — Что верно угадал существующую в обществе тенденцию. Ностальгируют не только ампиловские бабки, но и сильные мира сего. Что же касается знакомого… Узколобых нужно учить ударами по самому чувствительному месту. В данном случае вы правы, Виктор Николаевич, бить надо по кошельку. Я же сказал, все делалось на спор. За два месяца я, как обещал, отбил вложения. Проигравший выплатил десятикратную сумму начальных инвестиций.
— Сколько, если не секрет? — Салин огляделся.
— А вот это пока — коммерческая тайна, — с мягкой улыбкой ответил Глеб.
«М-да, безусловно, с Загрядским этот волчонок мог найти общий язык», — отметил Салин.
— А сейчас чем занимаетесь, не секрет?
Салин и не рассчитывал, что Глеб проговорится о контактах с Матоянцем, но чем черт не шутит.
— По инерции работаем над выработкой национальной идеи. Ребят, обозвав киндерсюрпризами, из Белого дома поперли, а заказ остался. Проплачен. Я своим борзописцам команды отбой не даю сознательно. Во-первых, чтобы не расхолаживать, во-вторых, пусть проект полежит в архиве. Вдруг опять пригодится.
— Надеетесь переплюнуть «Самодержавие, православие, народность»?
Глеб улыбнулся, дав понять, что шутку Салина оценил.
— Это уже неактуально. С первыми двумя составляющими, как понимаете, проблем нет. Кто же не хочет быть царем или, на худой конец, тайным советником? Дворянские привилегии и право наследования, мундиры с золотым шитьем вместо партикулярных костюмов. Зимой в Баден-Баден, летом — в именьице в Тамбовской губернии. Это же шикарно! — Глеб посмотрел на завороженно слушающего Добрынина. — А попы спят и видят не Царствие Божье на земле и возврат церковных земель. До Страшного суда еще далеко, а жить-то как-то надо. Вот и приторговывают беспошлинной водочкой и табаком. Таким образом, у попов и чиновников есть повод слиться в экстазе. Но как быть с «народностью»? Вот проблема! Что-то не верится, что есть желающие стать крепостными. Плохо народ живет, бедно, но не настолько.
Глеб разрезал еще теплый калач, намазал его маслом, густо покрыл сверху черной икрой. И продолжил:
— По причине низкого уровня жизни нельзя выдвигать гуманитарных лозунгов. Только провозгласи «Гражданин России — это звучит гордо!», сразу же придется регулярно платить зарплату. А на это никто не пойдет. Правда, можно кого-нибудь, некоего Васю Пупкина, назначить главным и объявить, что «Вася Пупкин — наше все!». Просто, а главное — дешево. Расходы не идут ни в какое сравнение с невыплаченными зарплатами и украденными вкладами. Всего-то надо зарядить прессу и ЦТ петь по сорок раз на дню осанну Васе Пупкину да аналитикам проплатить за мудрые комментарии, мол, лучше уж Вася Пупкин, чем Жириновский, Лебедь, Пиночет или дядя Сэм. Через месяц даже младенец с соской будет молиться на нашего Васю. Но! — Глеб состроил скорбную мину. — Для выборов и на пару лет после них идея сгодится. Но не более. А нам — бизнесу, политикам и народу — нужен свежий лозунг, полностью отражающий день сегодняшний и способный сохранить актуальность лет этак пятьдесят.
Он вонзил крепкие зубы в калач.
— И вам, молодой человек, удалось получить сей философский камень? — Салин позволил себе чуть больше иронии, чем требовалось. Хотелось узнать, так уж непробиваем этот Глеб, каким хочет казаться.
Глеб прожевал, промокнул губы салфеткой.
— Удалось. Но, увы, не мне лично, — ответил он. — Содержу команду алхимиков от психологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137