Нужная дверь тоже оказалась приоткрытой. В щель тянуло запахом растворимого кофе и сдобы.
Глеб постучал и шире распахнул дверь.
— Клавдия Ильинична, доброе утро!
Молодящаяся дама пенсионных лет вскинула от удивления тонкие брови. Все остальное на ее лице было крупным: глаза, нос, губы и складки. Все, что выступало над столом, тоже было внушительным.
— Глеб Павлович! Какими судьбами? — мелодичным контральто удивилась она.
— Надо же, как я вовремя.
Глеб указал глазами на чашку кофе и тарелку с булочками, стоящие на какой-то ведомости.
— Ой, с утра запарка. Дома не позавтракала и здесь не дают.
Глеб протянул коробку конфет.
— Это вам к кофе, Клавдия Ильинична.
— Боже ты мой, красотища-то какая!
Она приняла коробку. Глеб чуть задержал ее в руках, дав возможность нащупать конверт. Дама стрельнула быстрыми глазками.
— С днем рождения, Клавдия Ильинична. Вчера ну никак не мог заскочить, вы уж извините.
— Да что вы, Глеб Павлович! — Она положила коробку на стол. — Какой там день рождения, так, почаевничали с девчонками да разошлись.
— Даже на мужской стриптиз не съездили? Скучно вы тут живете.
— А, куда нам до вас, капиталистов! Мы скромненько, в своей компании.
Клавдия Ильинична почему-то потупилась.
На мощной, как киль подлодки, выдающейся вперед груди, почти горизонтально лежал золотой кулон, которого Глеб раньше у нее не видел.
Клавдия Ильинична в министерстве занимала должность малозаметную, но на поклон к ней шли все, кто провозил через границу газеты и журналы. Таможня требовала бумажку, удостоверяющую, что издание не является рекламным. Клавдия Ильинична такую бумажку давала. Или — нет. Если уж совсем точно, то она ее брала и несла на подпись кому-то вышестоящему, кому табель о рангах лично брать не велит. Такса у Клавдии Ильиничны была божеская, и на жизнь хватало, и желающих поскандалить не находилось.
— Даже не буду спрашивать, сколько стукнуло. Сам вижу — на сорок не тянете.
— Ой, брось! Это после вчерашнего-то! — хохотнула Клавдия Ильинична, поправив завиток на виске. — Присаживайся. Кофе хочешь?
Глеб присел на краешек стула.
— Капельку.
— А в кофе?
— Тоже — капельку, — кивнул Глеб.
Клавдия Ильинична достала из-под стола электрочайник, приготовила кофе. Заговорщицки подмигнув Глебу, подлила в чашку коньяк из плоской бутылочки.
— Лечусь. Давление с утра прыгает, — вздохнула она, качнув кулон на груди.
Глеб пригубил кофе, остро пахнущий коньяком.
— Съездите к морю. Сейчас на Майорке хорошо, — подсказал Глеб.
— Хо! Кто же меня отпустит? Из-за дефолта этого гадского все дела встали. Сейчас авралим. У тебя-то как?
— Работаю потихоньку. На мои услуги спрос не падает.
— Потому что ты — умница. Не то что всякие. — Клавдия Ильинична обвела рукой стол, заваленный стопками папок. — Писаки! Издают и издают… И кто их галиматью читает?
На обратном пути ее рука приземлилась на булочку, отщипнула кусочек и отправила в рот.
Жуя, Клавдия Ильинична задумчиво скосила глаза вбок.
— Жену еще себе не подобрал, Глеб? — неожиданно спросила она. — Смотри, не выберешь сам, тебя выберут.
Глеб рассмеялся.
— Знаете, кто такая жена? Это единственная из женщин, которая не хочет за тебя замуж.
Клавдия Ильинична недоуменно уставилась на него. Потом рассмеялась переливчатым грудным смехом. Откинулась на спинку кресла. Женским жестом прижала подпрыгивающий кулон.
— Ох, Глеб, с тобой не соскучишься! — простонала она.
Глеб сделал большой глоток, отставил чашку. Встал.
— Побегу я дальше.
— Уже? Посидел бы, кофейку еще попили бы.
— Рад бы, да не могу. Волка ноги кормят.
— Ну-ну, — протянула Клавдия Ильинична. — То-то я смотрю, ты длинноногий, как легкоатлет.
Ударение она почему-то сделала на «а».
«Корова ты колхозная», — подумал Глеб, ласково улыбаясь.
— Слушай, а ты по какому вопросу пришел? — спросила Клавдия Ильинична.
— Специально заскочил с днем рождения поздравить. — Глеб держал на лице улыбку.
— Ну ты даешь! — Клавдия Ильинична выгнула полные губы. — Ладно, Глебушка, зачтется. Кстати, как о дне рождения узнал? Я же объявления в светской колонке не давала.
— Холостому мужчине многое по плечу. — Глеб повел широкими плечами.
— Ой, иди отсюда, черт глазастый! — шутливо отмахнулась Клавдия Ильинична.
Глеб рассмеялся, помахал ручкой и вышел из кабинета.
Как и условились, мужчина в кожаном пиджаке ждал его у окна.
* * *
На языке человека, стоявшего у окна, визит Глеба к Клавдии Ильиничне назывался «легендированием оперативного контакта». Валентин знал много подобных навороченных словосочетаний, но, по мнению Глеба, умнее от этого не стал.
Глеб не считал оперативную работу чем-то чрезвычайно заумным, чему могут научить только в Высших школах соответствующих ведомств. Не сопромат все-таки! Надо лишь быть волком среди баранов и охотником среди волков. Остальное приложится.
Глеб пожал протянутую руку, машинально отметив, что Валентин опять сменил часы. Был «роллекс», теперь — «лонжин».
Они отступили в темную нишу, в которой по давней завхозовской традиции был свален офисный хлам.
— Есть проблемы, Глеб? — сразу же перешел к делу Валентин.
— Я замутил проект на три миллиона «гринов», — ответил Глеб. — Хватит всем. Ты — в доле.
Валентин усвоил информацию и кивнул.
— Что требуется от меня?
— Сказать «да» и прекратить валять дурака, — сменил тон Глеб.
Брови Валентина поползли вверх. На мясистом лице проступило выражение, с которым боксер готовит нокаутирующий удар.
Он и был боксером-полутяжем. Плюс владел всем остальным, что полагается уметь оперативнику УБОП. Но Глеб не испугался, наоборот — смело улыбнулся в напряженное лицо Валентина. Знал, тот не посмеет ударить. Кулаки пудовые, а повязан по рукам и ногам.
— Я, конечно же, не генерал МВД, но могу многое, — веско произнес Глеб.
Глеб давил на больное место. Валентин попался на глаза важной шишке в МВД и быстро оказался в свите, чем несказанно гордился.
— Например?
— Например, сделать из тебя депутата.
Валентин тихо хохотнул.
— Из меня не получится.
— Получится. И не из такого дерьма депутатов лепили. Что, обиделся или идея не нравится?
— Смысла не вижу.
— Из Думы, как с Дона, — выдачи нет. А наколбасил ты изрядно. — Глеб подцепил лацкан кожаного пиджака Валентина. — О, дорогой прикид. Почем купил? И тачка у тебя, как у братана конкретного. Часы, смотрю, сменил. Не страшно глаза так мозолить?
— Раз живем. — Валентин стряхнул его руку.
— Дурак! — Глеб опять, уже намертво, вцепился в лацкан. — Твой генерал уже всем поперек задницы встал. Ему, орлу плюшевому, положим, упорхнуть дадут. Поближе к швейцарским счетам. Башку за границей свинтят, тихо, и без шума. Бабки отберут, а башку — в ведро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137