Согласны?
Иван Васильевич дважды отсемафорил успевшей побледнеть от волнения лысиной.
— Мне кажется, это — компромиссный вариант.
Глеб с серьезным видом указал на центральную картинку, светившуюся изумрудно-фосфорным цветом. А сам был готов расхохотаться в голос.
Оператор по немой команде художника щелкнул «мышкой» и увеличил картинку на всю ширину экрана.
Глеб крякнул в кулак, чтобы смех не вырвался наружу.
В правом нижнем углу обложки круглолицый шеф «Газпрома» жизнерадостно улыбался из-под нахлобученной до глаз пыжиковой шапки-ушанки. Бугорки щек и прочие выпуклости лица украшал здоровый румянец человека, привычного к северному морозу и к заполярным дозам спиртного. Фон был черный, а по нему, фосфорно светилась элегантно вогнутая карта страны, разбитая на четкие прямоугольники.
— Монитор центральной диспетчерской «Газпрома». Специально попросил кадр в их пресс-службе, — пояснил Иван Васильевич.
Глеб с глубокомысленным видом кивнул. Вопрос, который жег язык, задала оранжевоволосая курица.
— Ничего, что он в ушанке на центральном пульте? — подала она стервозный голосок. — Да и осень еще на дворе. Не по погоде одет.
Иван Васильевич готовился что-то сказать, но, хлопнув ртом, задохнулся.
Глеб, не выдержав, разлепил губы в улыбке.
— Будем считать, что он только прилетел из Ханты-Мансийска! — выдал он заранее сформулированный ответ. — И сразу — на главный пульт.
Засмеялись в голос все, даже Иван Васильевич подключился, правда, последним.
— Ладно, одобряю в шапке, — промокнув глаза, вынес вердикт Глеб.
Иван Васильевич с достоинством кивнул, как фельдфебель-старослужащий, получивший приказ, в котором не нуждался.
Глеб повернулся к монитору.
— А это будьте добры сохранить. — Он указал на белую головоломку из труб. — Разведка донесла, они там что-то мутят с «Рургазом». Потребуются проспекты и прочая рекламная макулатура. Немцы такой шедевр оценят по достоинству. Или я их уважать перестану.
Иван Васильевич смущенно, но польщено одновременно залился румянцем от подбородка до макушки.
— Вы же профессионал высшей пробы, Иван Васильевич. — Обычно с этой фразы Глеб начинал проработку художника за очередную пьянку на рабочем месте. Но сейчас она звучала без всякого укора. — И лучше меня это знаете. Я лишь знаю, что мир создается энтузиастами, а стоит на плечах профессионалов. Знаю, а кто сказал, не помню.
— Он, — подала голос девочка. — Я полосу с его интервью верстала.
Оранжевоволосая указала на стенд, занимавший всю стену над ее монитором. На стенд Иван Васильевич лепил магнитами лучшие обложки. Получилась выставка личных достижений, пример для ученицы и образцы для бестолковых клиентов.
Глеб осекся, вдруг осознав, чьи слова он процитировал.
С обложки майского номера на него смотрел Матоянц. Отчим Карины, как всегда, выглядел сосредоточенным и уверенным в себе. И абсолютно не подозревал, какая смерть ждет его через четыре месяца.
* * *
Глеб набрал код на замке, потом приложил большой палец к синему стеклянному квадратику на косяке. Щелкнуло запирающее устройство. Он толкнул дверь и шагнул в тихий глухой коридор.
Еще одна игра за собственные деньги. Но на этот раз всерьез и на серьезные ставки.
В отдельном отсеке, отгороженном бронированной дверью и звуконепроницаемой стеной от бестолковой суеты общего зала, находился «мозговой центр» агентства. По сути, он и был пиар-агентством, остальное — мишура для заказчиков и налоговой инспекции.
В четырех кабинетах размещались службы контрразведки, разведки, аналитический отдел и служба стратегического планирования. Все, как в нормальной спецслужбе уважающего себя государства. Только без раздутых штатов, бюрократии и интриг. По одному куратору с двумя помощниками на каждое направление и право использовать любые ресурсы, лишь бы выгорело дело.
Глеб стряхнул с себя маску демократически настроенного и прогрессивно мыслящего начальника-технократа. И стал тем, кем любил быть, — охотником на двуногих.
Он без стука распахнул первую дверь. Встал на пороге. Вдавил взглядом обратно в кресло приставшего было начальника службы безопасности. Молчал и не без удовольствия следил, как с лица еще минуту назад столь уверенного в себе человека стекает удивление и медленно серой отечностью проступает тревога. А потом — страх. Липкий его запах Глеб почувствовал на расстоянии.
Глеб захлопнул дверь, сделал три бесшумных шага к столу.
— Сергей Дмитриевич, раздолбай на входе докладывает мне, что происшествий не случилось. А в офисе у кое-кого вот-вот начнется ломка!
Сергей Дмитриевич нервно дрогнул губами.
— Я же предупреждал, Глеб Павлович, такой гадюшник под боком! Наши на этих обкуренных лабухов насмотрятся, а потом…
Глеб посмотрел ему в глаза, и Сергей Дмитриевич осекся.
Глеб перегнулся через стол, нажал кнопку селектора.
— Любовь Викторовна, добрый день. У нас деньги есть? — спросил он добродушно-игривым тоном.
Из динамика раздался хохоток полной жизнерадостной женщины.
— Денег нет и не будет! — выдала она дежурный ответ. — Добрый день, Глеб Павлович.
— И тем не менее через полчаса выплатите Эдельману двести долларов на представительские расходы, — распорядился Глеб.
— Глеб Павлович, он свой фонд давно выскреб до донышка! — взмолилась бухгалтер.
— Потому что работает лучше всех. У него сейчас идет важный контракт, так что изыщите возможность, Любовь Викторовна.
Глеб оторвал палец от кнопки, им же, острым и твердым, нацелился на переносье Сергея Дмитриевича.
— Когда этот засранец выскочит за дозой, пустишь за ним «хвост». Засечешь контакт. Барыгу сегодня же сдать ментам.
Сергей Дмитриевич с готовностью кивнул.
— Сделаем. А с Шуриком Эдельманом что делать? Может, по почкам? Для профилактики.
Глеб сузил глаза.
— По голове, — отчетливо прошептал он. — Чтобы вылетело все, что он за два года здесь узнал.
Прочитав немой вопрос в глазах Сергея Дмитриевича, Глеб отрицательно повел головой.
— Сделай из него растение — и хватит. Три дня на исполнение. Вопрос закрыт.
Не попрощавшись, Глеб вышел в коридор.
Табличек на дверях не было за ненадобностью. Свои и так знали, где кто сидит. А чужих сюда не пускали.
Глеб коротко постучал и распахнул дверь в кабинет аналитиков.
Альберт Семенович оторвал взгляд от пасьянса из карточек, разложенных на столе. Молча, кивком, поприветствовал.
Был он человеком в летах, невзрачным и нелюдимым. Но светлее головы, чем у него, Глеб еще не встречал. Мозг Альберта Семеновича легко справлялся с объемом работы, непосильным для коллективного разума оперативно-аналитического управления КГБ. И главное, работал куда качественнее. Свои его прозвали Альбертом Вторым, в память об Альберте Первом — Эйнштейне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Иван Васильевич дважды отсемафорил успевшей побледнеть от волнения лысиной.
— Мне кажется, это — компромиссный вариант.
Глеб с серьезным видом указал на центральную картинку, светившуюся изумрудно-фосфорным цветом. А сам был готов расхохотаться в голос.
Оператор по немой команде художника щелкнул «мышкой» и увеличил картинку на всю ширину экрана.
Глеб крякнул в кулак, чтобы смех не вырвался наружу.
В правом нижнем углу обложки круглолицый шеф «Газпрома» жизнерадостно улыбался из-под нахлобученной до глаз пыжиковой шапки-ушанки. Бугорки щек и прочие выпуклости лица украшал здоровый румянец человека, привычного к северному морозу и к заполярным дозам спиртного. Фон был черный, а по нему, фосфорно светилась элегантно вогнутая карта страны, разбитая на четкие прямоугольники.
— Монитор центральной диспетчерской «Газпрома». Специально попросил кадр в их пресс-службе, — пояснил Иван Васильевич.
Глеб с глубокомысленным видом кивнул. Вопрос, который жег язык, задала оранжевоволосая курица.
— Ничего, что он в ушанке на центральном пульте? — подала она стервозный голосок. — Да и осень еще на дворе. Не по погоде одет.
Иван Васильевич готовился что-то сказать, но, хлопнув ртом, задохнулся.
Глеб, не выдержав, разлепил губы в улыбке.
— Будем считать, что он только прилетел из Ханты-Мансийска! — выдал он заранее сформулированный ответ. — И сразу — на главный пульт.
Засмеялись в голос все, даже Иван Васильевич подключился, правда, последним.
— Ладно, одобряю в шапке, — промокнув глаза, вынес вердикт Глеб.
Иван Васильевич с достоинством кивнул, как фельдфебель-старослужащий, получивший приказ, в котором не нуждался.
Глеб повернулся к монитору.
— А это будьте добры сохранить. — Он указал на белую головоломку из труб. — Разведка донесла, они там что-то мутят с «Рургазом». Потребуются проспекты и прочая рекламная макулатура. Немцы такой шедевр оценят по достоинству. Или я их уважать перестану.
Иван Васильевич смущенно, но польщено одновременно залился румянцем от подбородка до макушки.
— Вы же профессионал высшей пробы, Иван Васильевич. — Обычно с этой фразы Глеб начинал проработку художника за очередную пьянку на рабочем месте. Но сейчас она звучала без всякого укора. — И лучше меня это знаете. Я лишь знаю, что мир создается энтузиастами, а стоит на плечах профессионалов. Знаю, а кто сказал, не помню.
— Он, — подала голос девочка. — Я полосу с его интервью верстала.
Оранжевоволосая указала на стенд, занимавший всю стену над ее монитором. На стенд Иван Васильевич лепил магнитами лучшие обложки. Получилась выставка личных достижений, пример для ученицы и образцы для бестолковых клиентов.
Глеб осекся, вдруг осознав, чьи слова он процитировал.
С обложки майского номера на него смотрел Матоянц. Отчим Карины, как всегда, выглядел сосредоточенным и уверенным в себе. И абсолютно не подозревал, какая смерть ждет его через четыре месяца.
* * *
Глеб набрал код на замке, потом приложил большой палец к синему стеклянному квадратику на косяке. Щелкнуло запирающее устройство. Он толкнул дверь и шагнул в тихий глухой коридор.
Еще одна игра за собственные деньги. Но на этот раз всерьез и на серьезные ставки.
В отдельном отсеке, отгороженном бронированной дверью и звуконепроницаемой стеной от бестолковой суеты общего зала, находился «мозговой центр» агентства. По сути, он и был пиар-агентством, остальное — мишура для заказчиков и налоговой инспекции.
В четырех кабинетах размещались службы контрразведки, разведки, аналитический отдел и служба стратегического планирования. Все, как в нормальной спецслужбе уважающего себя государства. Только без раздутых штатов, бюрократии и интриг. По одному куратору с двумя помощниками на каждое направление и право использовать любые ресурсы, лишь бы выгорело дело.
Глеб стряхнул с себя маску демократически настроенного и прогрессивно мыслящего начальника-технократа. И стал тем, кем любил быть, — охотником на двуногих.
Он без стука распахнул первую дверь. Встал на пороге. Вдавил взглядом обратно в кресло приставшего было начальника службы безопасности. Молчал и не без удовольствия следил, как с лица еще минуту назад столь уверенного в себе человека стекает удивление и медленно серой отечностью проступает тревога. А потом — страх. Липкий его запах Глеб почувствовал на расстоянии.
Глеб захлопнул дверь, сделал три бесшумных шага к столу.
— Сергей Дмитриевич, раздолбай на входе докладывает мне, что происшествий не случилось. А в офисе у кое-кого вот-вот начнется ломка!
Сергей Дмитриевич нервно дрогнул губами.
— Я же предупреждал, Глеб Павлович, такой гадюшник под боком! Наши на этих обкуренных лабухов насмотрятся, а потом…
Глеб посмотрел ему в глаза, и Сергей Дмитриевич осекся.
Глеб перегнулся через стол, нажал кнопку селектора.
— Любовь Викторовна, добрый день. У нас деньги есть? — спросил он добродушно-игривым тоном.
Из динамика раздался хохоток полной жизнерадостной женщины.
— Денег нет и не будет! — выдала она дежурный ответ. — Добрый день, Глеб Павлович.
— И тем не менее через полчаса выплатите Эдельману двести долларов на представительские расходы, — распорядился Глеб.
— Глеб Павлович, он свой фонд давно выскреб до донышка! — взмолилась бухгалтер.
— Потому что работает лучше всех. У него сейчас идет важный контракт, так что изыщите возможность, Любовь Викторовна.
Глеб оторвал палец от кнопки, им же, острым и твердым, нацелился на переносье Сергея Дмитриевича.
— Когда этот засранец выскочит за дозой, пустишь за ним «хвост». Засечешь контакт. Барыгу сегодня же сдать ментам.
Сергей Дмитриевич с готовностью кивнул.
— Сделаем. А с Шуриком Эдельманом что делать? Может, по почкам? Для профилактики.
Глеб сузил глаза.
— По голове, — отчетливо прошептал он. — Чтобы вылетело все, что он за два года здесь узнал.
Прочитав немой вопрос в глазах Сергея Дмитриевича, Глеб отрицательно повел головой.
— Сделай из него растение — и хватит. Три дня на исполнение. Вопрос закрыт.
Не попрощавшись, Глеб вышел в коридор.
Табличек на дверях не было за ненадобностью. Свои и так знали, где кто сидит. А чужих сюда не пускали.
Глеб коротко постучал и распахнул дверь в кабинет аналитиков.
Альберт Семенович оторвал взгляд от пасьянса из карточек, разложенных на столе. Молча, кивком, поприветствовал.
Был он человеком в летах, невзрачным и нелюдимым. Но светлее головы, чем у него, Глеб еще не встречал. Мозг Альберта Семеновича легко справлялся с объемом работы, непосильным для коллективного разума оперативно-аналитического управления КГБ. И главное, работал куда качественнее. Свои его прозвали Альбертом Вторым, в память об Альберте Первом — Эйнштейне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137