— помедлив, ответила она. Интонация была чуть наигранной, как на школьном уроке. — Ее предпочитают депутаты из провинции.
Глеб не сдержался и хохотнул.
— Правда, очень скоро они начинают требовать экзотики, — добавила она. — Втроем и больше. Полный кворум, как говорят у них в парламенте.
— А что предпочитаешь ты?
— Эскимо с кокаином, — слетело с ее развратных губ.
Глаза ее ждали ответа.
— Об этом надо подумать.
Глеб поднял стакан, отсалютовал соседке и сделал большой глоток.
Струя холодного огня ударила в желудок. Смесь взорвалась внутри, по венам хлестнул витаминный удар.
Глеб зажмурился. Задержал дыхание. В желудке, как в топке, загудело пламя, жар хлынул по всему телу, докатился до головы, щеки сразу же загорелись, будто натер их снегом. Вся гадость, что образуется в организме при стрессе, сгорела без следа. Он с удовольствием ощутил, как каждая клеточка тела наполнилась упругой силой.
Как всегда бывало, прилив бодрости обострил до звериного обоняние и слух. Запахи сейчас только мешали сосредоточиться. Глеб сложил ковшиком ладони и уткнул в них нос. Глаз не отрывал. Весь превратился в слух.
Сначала какофония звуков залепила уши и тупой болью ударила в мозг. Глеб сфокусировал все внимание на дыхании соседки, и остальные звуки сделались глуше. Послушав мерное, с легкой табачной хрипотцой дыхание, он перевел «фокус внимания» на бармена. Парень, оказывается, думая, что его никто не слышит, считал в кармане купюры. Глеб отчетливо различил двенадцать шелестящих, слоящихся звуков. «Сто сорок пять», — свистящим шепотом закончил подсчет чаевых бармен. Влажно цокнул языком.
Глеб с брезгливостью оторвал «фокус внимания» от его губ и направил в зал.
— Прикинь, облом, да? Час как познакомились, а она сразу залепила: «Ой, забыла, мне за мобильник заплатить надо». Ну, типа, телефончик дам, но один хрен не дозвонишься. Прикидываешь? Мне не в падлу двадцать баксов ей на счет кинуть… Но не в первый же час бабло из меня сосать!
— Ноги-то у телки ничего?
— Ноги ничего, сиськи тоже нормальные. Мозгов, блин, нету.
— Ну ты ей хоть вдул?
— Само собой. Но на душе как-то хреново.
— Слушай, и как ты его терпишь?
— А что терпеть, что терпеть-то? У него как… Вот как эта креветка. Я не вру! Ха! Сейчас в сауну поедем, сама убедишься. И всего раз в неделю по две минуты.
— Дура, я про характер!
— Бросьте, даже Чернобыль не стоил Горбачеву власти. А вы говорите — дефолт! Пока нет реального конкурента, Ельцин всю страну может керосином залить и поджечь, ни одна шавка не тявкнет. Ваше здоровье!
— Лучше через Брест. У меня там таможенник «на подсосе».
— Нравится? У меня к ним еще кулон есть. Тоже с сапфирчиками.
— Ну, значит, вытащили мы того лоха, приложили пару раз об капот, он и потек. Ключи от тачки, барсетку, мобилу — все отдал. Только отъехали, я в барсетку за документами сунулся, гляжу, блин, а мы не того обули! Вернулись назад, а он уже ноги нарисовал. Прикинь, да?
— У меня принцип, хоть под негром меня застукай, все равно все отрицать буду. Хоть режь!
— Ага, тебе легко. А мой вместе с негром грохнет и в одной могиле закопает.
— М-м, кстати, хочешь негра попробовать? Есть хороший мальчик из «Лумумбы».
— Считайте сами: армия, МВД, ФСБ с МСЧ, лужковские строители, железнодорожники, сантехники, дворники, электрики и прочая срань из ДЭЗов. Кто еще? А — бюрократия вся поголовно. Им как прикажут, так и проголосуют. А сколько их? Минимум половина населения! Так что за выборы можно не опасаться. Хоть меня назначьте — выберут! Еще по одной?
— Не туда смотришь. Вон у стойки кадр стоит. Класс, да?
— Да ты чё, заяц беззубый, гонишь? Он мне хлебником был по первой ходке, понял, да!
— Обожаю «Кюросао»! Котик, я что-то не так сказала?
— Из бюджета берешь, сколько хочешь, и можешь вообще не отдавать. А из «общака» берешь, сколько надо, и отдаешь до копейки. Мне удобнее работать с бюджетом.
— Как эта гадость называется? Трепанг…. Мудацкое какое-то название. Но, ничего, вкусно.
— Жена с детьми в Германии. И им, и мне так спокойнее. Выпьем, девочка моя?
— Последний раз жирую, завтра на кичу. Папа дал команду всем сесть.
— Посмотри, она же вся в складках! Как ее Леопольд бросил, так и развезло.
— Что ты хочешь, нервы. Он ей квартиру, кстати, оставил? Нет?! Так ей, кобыле, и надо.
— А потому, что так приучены. Раз начальник, лобызай в задницу. Кириенко, кто его знал? Месяц как вытащили, а рейтинг вырос на сорок процентов. С полного нуля — до сорока! Вот вам и Россия, наш дом! Повторим?
— Вадик, мне скучно! Мы с Людой хотим в сауну.
— Замерзла? Попрыгай, согреешься.
— Триста «налом» и дом в Баковке. Считаешь, этого мало?
— Я что, клюкнутый на всю голову? Против папы не попрешь. Или тут под джипешник положит или на зоне под лесовоз бросят.
— Убери лапы, люди смотрят.
— Это менты его заколбасили, бля буду.
— Мясо жестковато. У вас как?
— Что мы все о политике, ей-богу! Стриптиз у них тут бывает?
— Отпад! Сверху вот так. И разрез — до попы. Всего пятьсот «баксов».
— Евреи устриц не едят. Им Коран запрещает хавать все, что в грязи лежало. Ну не Коран… Как ее? Первая часть Библии, блин. Как она называется, Жижа?
— Библия и называется.
— Руку убери. Серж увидит, убьет обоих.
— Между пятой и седьмой — промежутка нет совсем! Га-га-га!
Глеб направил «фокус внимания», представив его сияющим шариком, через зал к нише. «Шарик» пропрыгал по ступенькам и вкатился в бильярдную…
Модный старался говорить уверенным, не терпящим возражений тоном, но в голосе слышалась трещинка.
— Как, как? Берешь десяток лохов, сажаешь их, на фиг, в гараже, стеклорезы в руки — и вперед! За ночь чтобы все мониторы раскурочили.
— Ты представляешь, Модный, сколько в фуре тех мониторов? Проще у Глешки номера узнать.
— Обойдемся! Сказал, резать, значит, резать. Что буркалы выпучил?
— Модный, Басурман прав, это стрем.
— А тебя никто не спрашивал!
— Ты бы хоть с батей перетер, — прогудел голос Басурмана. — Про Глешкину «крышу» только он знает.
— Вот где я видал твоего Глешку! — Модный задышал нервно, с присвистом. — То же мне, положенец нашелся! Я таких из параши жрать заставлял.
— Если Глешку без спроса кинем, батя всех в параше перетопит.
— Что-то ты, Басурман, базарить не по делу начал. Зассал, так и скажи. Вон, Родик вместо тебя поедет.
— А что, поеду! Ночь туда, день обратно. Три «лимона» — ходка.
— Губу закатай, родимый! Ты на первом же посту ГАИ спалишься.
— Не понял?
— Цыц! Короче, Басурман, ты едешь или нет?
— Еду. Но только за товаром. Остальное меня не колышет. Хочешь кидать Глеба, твое дело. Я не подписываюсь. При всех заявляю.
— Мал ты еще заявы объявлять. — Туфли Модного проскрипели к углу, где жарко дышал пес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Глеб не сдержался и хохотнул.
— Правда, очень скоро они начинают требовать экзотики, — добавила она. — Втроем и больше. Полный кворум, как говорят у них в парламенте.
— А что предпочитаешь ты?
— Эскимо с кокаином, — слетело с ее развратных губ.
Глаза ее ждали ответа.
— Об этом надо подумать.
Глеб поднял стакан, отсалютовал соседке и сделал большой глоток.
Струя холодного огня ударила в желудок. Смесь взорвалась внутри, по венам хлестнул витаминный удар.
Глеб зажмурился. Задержал дыхание. В желудке, как в топке, загудело пламя, жар хлынул по всему телу, докатился до головы, щеки сразу же загорелись, будто натер их снегом. Вся гадость, что образуется в организме при стрессе, сгорела без следа. Он с удовольствием ощутил, как каждая клеточка тела наполнилась упругой силой.
Как всегда бывало, прилив бодрости обострил до звериного обоняние и слух. Запахи сейчас только мешали сосредоточиться. Глеб сложил ковшиком ладони и уткнул в них нос. Глаз не отрывал. Весь превратился в слух.
Сначала какофония звуков залепила уши и тупой болью ударила в мозг. Глеб сфокусировал все внимание на дыхании соседки, и остальные звуки сделались глуше. Послушав мерное, с легкой табачной хрипотцой дыхание, он перевел «фокус внимания» на бармена. Парень, оказывается, думая, что его никто не слышит, считал в кармане купюры. Глеб отчетливо различил двенадцать шелестящих, слоящихся звуков. «Сто сорок пять», — свистящим шепотом закончил подсчет чаевых бармен. Влажно цокнул языком.
Глеб с брезгливостью оторвал «фокус внимания» от его губ и направил в зал.
— Прикинь, облом, да? Час как познакомились, а она сразу залепила: «Ой, забыла, мне за мобильник заплатить надо». Ну, типа, телефончик дам, но один хрен не дозвонишься. Прикидываешь? Мне не в падлу двадцать баксов ей на счет кинуть… Но не в первый же час бабло из меня сосать!
— Ноги-то у телки ничего?
— Ноги ничего, сиськи тоже нормальные. Мозгов, блин, нету.
— Ну ты ей хоть вдул?
— Само собой. Но на душе как-то хреново.
— Слушай, и как ты его терпишь?
— А что терпеть, что терпеть-то? У него как… Вот как эта креветка. Я не вру! Ха! Сейчас в сауну поедем, сама убедишься. И всего раз в неделю по две минуты.
— Дура, я про характер!
— Бросьте, даже Чернобыль не стоил Горбачеву власти. А вы говорите — дефолт! Пока нет реального конкурента, Ельцин всю страну может керосином залить и поджечь, ни одна шавка не тявкнет. Ваше здоровье!
— Лучше через Брест. У меня там таможенник «на подсосе».
— Нравится? У меня к ним еще кулон есть. Тоже с сапфирчиками.
— Ну, значит, вытащили мы того лоха, приложили пару раз об капот, он и потек. Ключи от тачки, барсетку, мобилу — все отдал. Только отъехали, я в барсетку за документами сунулся, гляжу, блин, а мы не того обули! Вернулись назад, а он уже ноги нарисовал. Прикинь, да?
— У меня принцип, хоть под негром меня застукай, все равно все отрицать буду. Хоть режь!
— Ага, тебе легко. А мой вместе с негром грохнет и в одной могиле закопает.
— М-м, кстати, хочешь негра попробовать? Есть хороший мальчик из «Лумумбы».
— Считайте сами: армия, МВД, ФСБ с МСЧ, лужковские строители, железнодорожники, сантехники, дворники, электрики и прочая срань из ДЭЗов. Кто еще? А — бюрократия вся поголовно. Им как прикажут, так и проголосуют. А сколько их? Минимум половина населения! Так что за выборы можно не опасаться. Хоть меня назначьте — выберут! Еще по одной?
— Не туда смотришь. Вон у стойки кадр стоит. Класс, да?
— Да ты чё, заяц беззубый, гонишь? Он мне хлебником был по первой ходке, понял, да!
— Обожаю «Кюросао»! Котик, я что-то не так сказала?
— Из бюджета берешь, сколько хочешь, и можешь вообще не отдавать. А из «общака» берешь, сколько надо, и отдаешь до копейки. Мне удобнее работать с бюджетом.
— Как эта гадость называется? Трепанг…. Мудацкое какое-то название. Но, ничего, вкусно.
— Жена с детьми в Германии. И им, и мне так спокойнее. Выпьем, девочка моя?
— Последний раз жирую, завтра на кичу. Папа дал команду всем сесть.
— Посмотри, она же вся в складках! Как ее Леопольд бросил, так и развезло.
— Что ты хочешь, нервы. Он ей квартиру, кстати, оставил? Нет?! Так ей, кобыле, и надо.
— А потому, что так приучены. Раз начальник, лобызай в задницу. Кириенко, кто его знал? Месяц как вытащили, а рейтинг вырос на сорок процентов. С полного нуля — до сорока! Вот вам и Россия, наш дом! Повторим?
— Вадик, мне скучно! Мы с Людой хотим в сауну.
— Замерзла? Попрыгай, согреешься.
— Триста «налом» и дом в Баковке. Считаешь, этого мало?
— Я что, клюкнутый на всю голову? Против папы не попрешь. Или тут под джипешник положит или на зоне под лесовоз бросят.
— Убери лапы, люди смотрят.
— Это менты его заколбасили, бля буду.
— Мясо жестковато. У вас как?
— Что мы все о политике, ей-богу! Стриптиз у них тут бывает?
— Отпад! Сверху вот так. И разрез — до попы. Всего пятьсот «баксов».
— Евреи устриц не едят. Им Коран запрещает хавать все, что в грязи лежало. Ну не Коран… Как ее? Первая часть Библии, блин. Как она называется, Жижа?
— Библия и называется.
— Руку убери. Серж увидит, убьет обоих.
— Между пятой и седьмой — промежутка нет совсем! Га-га-га!
Глеб направил «фокус внимания», представив его сияющим шариком, через зал к нише. «Шарик» пропрыгал по ступенькам и вкатился в бильярдную…
Модный старался говорить уверенным, не терпящим возражений тоном, но в голосе слышалась трещинка.
— Как, как? Берешь десяток лохов, сажаешь их, на фиг, в гараже, стеклорезы в руки — и вперед! За ночь чтобы все мониторы раскурочили.
— Ты представляешь, Модный, сколько в фуре тех мониторов? Проще у Глешки номера узнать.
— Обойдемся! Сказал, резать, значит, резать. Что буркалы выпучил?
— Модный, Басурман прав, это стрем.
— А тебя никто не спрашивал!
— Ты бы хоть с батей перетер, — прогудел голос Басурмана. — Про Глешкину «крышу» только он знает.
— Вот где я видал твоего Глешку! — Модный задышал нервно, с присвистом. — То же мне, положенец нашелся! Я таких из параши жрать заставлял.
— Если Глешку без спроса кинем, батя всех в параше перетопит.
— Что-то ты, Басурман, базарить не по делу начал. Зассал, так и скажи. Вон, Родик вместо тебя поедет.
— А что, поеду! Ночь туда, день обратно. Три «лимона» — ходка.
— Губу закатай, родимый! Ты на первом же посту ГАИ спалишься.
— Не понял?
— Цыц! Короче, Басурман, ты едешь или нет?
— Еду. Но только за товаром. Остальное меня не колышет. Хочешь кидать Глеба, твое дело. Я не подписываюсь. При всех заявляю.
— Мал ты еще заявы объявлять. — Туфли Модного проскрипели к углу, где жарко дышал пес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137