В чужой войне Странник не участвует. Даже за хорошие деньги.
— Ты как, малыш?
— Погано, если честно. — Карина тяжело вздохнула. — Внутри — как в темной комнате, в которой сдохла черная кошка. Не думала, что так плохо будет. Мы же практически чужие. Он весь в делах, вечно в разъездах. У меня — шило в заднице. Так и не нашли время, чтобы сойтись поближе. Как я понимаю, он выжидал, а мне этого не надо было. А теперь — уже никогда. Никогда… Страшное слово — «никогда». Правда?
Она оглянулась на поляну, всю в пятнах мертвого желтого света.
— Тебе дядя Вася рассказал..?
— Да.
Карина зябко передернула плечами.
— Я специально сейчас ходила на то место. Представляешь, ничего не почувствовала. Молчит все внутри. Отчего так?
— Не знаю, Карина. Только ты не раскисай, человечек!
— Это я так. — Карина шмыгнула носом. — Давит что-то на сердце, а что — еще не поняла.
Она свернулась калачиком на коленях Максимова, поворочалась, удобнее устраивая голову на его плече. Затихла. Только ровное дыхание щекотало щеку Максимова.
Максимов потрепал колючий ершик волос на ее затылке. Карина тихо заурчала.
Он провел ладонью по ее груди. Под свитером между двух упругих бугорков отчетливо прощупывался медальон. Максимов сжал в пальцах пластинку, впитавшую тепло тела Карины.
«Перекресток судеб. Куда ты пойдешь, мой маленький странник?»
Мягкие губы коснулись щеки Максимова, нежно прищипывая кожу, двинулись к губам. Неожиданно она отстранилась.
— Да, я же самое главное забыла!
— Что тебе пора спать?
— Идиот клинический, — проворчала Карина.
Потянулась к уху Максимова.
Слушая ее шепот, Максимов обмер.
«Только этого еще ей не хватало! — с тревогой подумал он. — Мог бы и сам, между прочим, догадаться. Со дня смерти прошло три дня, самое время вскрыть завещание».
— И что ты теперь будешь делать? — шепотом спросил он.
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Честно, не знаю. У тебя какие-нибудь мысли есть?
«Бежать», — чуть не вырвалось у Максимова. Но, поразмыслив немного, понял, бежать бесполезно. Все равно найдут и вцепятся мертвой хваткой.
— Извини, галчонок, но в таких делах я не советчик. Не мой уровень и не мой мир. Но советников и советчиц у тебя скоро появится, как собак нерезаных. Кстати, ты никому еще не проговорилась?
— Если ты имеешь в виду Лизку, то, конечно, нет!
— Правильно. Как, кстати, она узнала о похоронах?
— А-а. Она со своим френдом приехала. Глеб Лобов, отчим с ним какие-то дела крутил. Авантажный такой тип. На Сорокина похож.
— Муж той, что новости по телику читает?
— Дремучий ты! Книжки который пишет. «Голубое сало» читал?
— Что-то про хохлов?
Карина с трудом, как ребенок, уставший плакать, хихикнула. Было очень похоже на последние слабеющие рыдания, но Максимов знал, это уже смех, значит, не так все плохо.
Погладил ладонью ложбинку между остро торчащими лопатками.
— Не раскисай. Улыбайся, галчонок. Как бы ни было трудно, всегда улыбайся. Улыбка — отличительный знак победителя.
— Да-а. — Она уткнулась лицом ему в грудь. — Тебе легче. У тебя улыбка к лицу как пришпилена.
— Что ж ты хочешь, годы долгих тренировок!
Она не успела рассмеяться.
Неясный шум медленно пополз к веранде. Кто-то крался через лужайку, стараясь не попадать в пятна света. Максимов прикрыл глаза и уловил натужное дыхание пса.
Правая рука рефлекторно потянулась к левому запястью: там, в рукаве прятался стилет. Секунда — и клинок, как из пращи, метнется в цель.
Он приказал руке расслабиться.
Шум в темноте стал отчетливым, близким. Глаза уже различали густое черное пятно, движущееся к террасе.
Максимов ясно и ярко представил себе спираль колючей проволоки…
…Стальная спираль с острыми засечками тускло светилась в темноте. Не перепрыгнуть. От влажной травы, примятой проволокой, поднимался резкий запах озона. На острых засечках то и дело вспыхивали яркие светло-голубые бусинки, лопались, стреляя бесцветным огнем. Спираль едва слышно гудела, как высоковольтная линия.
Пес замер, с шумом втянул носом воздух. Неизвестно откуда взявшееся препятствие внушало страх. Самое страшное, что его нельзя было ни увидеть, ни унюхать. Но оно было! До скулежа захотелось выдать в траву горячую струю и убежать прочь.
Тихо звякнула металлическая упряжь на ошейнике. Хозяин требовал идти вперед. Пес уперся, что есть силы вдавив все четыре лапы в землю.
— Вперед! — раздался в темноте мужской голос.
Карина отлепилась от Максимова, развернулась у него на коленях, юркнула вниз. Донышко бутылки скрипнуло по полу, глухо булькнуло содержимое.
«Неплохо», — машинально отметил Максимов.
Положил руку на выгнутую спину Карины, слегка надавил, не дав распрямиться. Иначе бутылка, как граната, ушла бы в цель.
— Ну и что ты там нарисовался, боец? — с командирской медью в голосе спросил Максимов.
— Извините, Карина с вами? — раздался из темноты мужской голос.
— А представиться не забыл?
Мужчина смущенно кашлянул.
— Извините. Я — охранник. Семенов фамилия. Мне по рации передали, Карину мама ищет.
Карина встала. Бутылку держала, как гранату, чуть на отлете.
— Сейчас приду! Шавку свою на цепь посади, Семенов.
— Не положено, — пробурчал охранник.
— Ложила я на твое положено! — взорвалась Карина. — Еще раз подкрадешься, получишь бутылкой по башке.
Звякнул поводок, пес судорожно хрякнул, потрусил за хозяином в темноту.
— Не дом, а концлагерь со всеми удобствами, — проворчала Карина.
Закинула голову, сделала глоток из бутылки.
— Пуф! — выдохнула она. — Неделю я здесь продержусь, как обещала. Но потом за себя не ручаюсь.
Максимов встал, встряхнул кистями, сбросив скопившееся напряжение. Отобрал у Карины бутылку, заткнул пробкой и бросил в кресло.
— Галчонок, не пей эту гадость.
— А спирт можно?
— Да, если чистый. Нельзя все, что гнило: вино, пиво, сидр.
Карина беззлобно ткнула кулачком ему в грудь.
— Зануда!
Закинула голову, заглянула в лицо Максимову.
— Расходимся?
— Пора. Автоответчик и модем будут постоянно включены. На мобильный не звони.
Карина кивнула.
— Ты же не навсегда пропадаешь? — прошептала она.
— Нет. Надеюсь — нет.
— Возвращайся, пожалуйста, скорее. Потому что ты и «никогда»… Я этого просто не переживу.
— Не каркай, галчонок! И помни, если выглядишь как еда… — начал Максимов.
— …тебя обязательно сожрут, — закончила Карина.
Она отступила на шаг, обхватила себя за плечи.
— Иди, Макс. Иди, пока я не расплакалась.
Максимов сделал шаг назад, помахал Карине рукой.
— Хоп! — неожиданно выдохнул он.
Правая рука Карины сама собой взметнулась вверх, сжатый кулак замер на одной линии с глазами.
«Так-то лучше, девочка моя», — удовлетворенно подумал Максимов.
Странник (Неразгаданная судьба)
— Хоп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137