Одна таблетка вызвала к жизни сонм технологий, удовлетворяющих желание женщины быть красивой, привлекательной и свободной. И так во всем!
Человек биологически слаб. Свои потребности в пище, в жилище, в безопасности, в продлении рода, в знаниях, в насилии и в развлечении он удовлетворял и будет удовлетворять исключительно через технику. Но парадокс в том, что, раз возникнув и будучи внедренной, технология уже никуда не исчезнет. Никто сейчас не согласится греться у костра, если есть паровое отопление. Лампочка Эдисона, или Ленина, если вам угодно, не просто дала свет, а изменила Время. Пока она горит, — Архитектор указал на настольную лампу, — в нашем распоряжении двадцать четыре часа в сутках для работы. Телефон дал возможность общаться на расстоянии. Как только наше общение телефонизировалось, телефон никуда не исчезнет. С ним надо считаться, как с силой тяжести. Использовать можно, отменить политическим решением — нельзя.
Архитектор замолчал. Стал медленно раскачивать кресло. В тишине спящего дома звук тихо вздыхающей гидравлики кресла показался Иванову неестественно громким.
— Вернемся к политике. — Пальцы Архитектора нащупали ручку, стали вращать, передавая один другому, как в шестеренке. — Петр Первый за волосы втащил сонную Россию в восемнадцатый век. Сталин пинком сапога загнал в двадцатый — век электричества, легированных сталей и атома. Не будь этого монстра и душегуба, после Первой мировой войны Россия превратилась бы в аграрно-сырьевой придаток для западной цивилизации. Индустриализация, проведенная Сталиным, отбросила перспективу превращения России в колонию на пятьдесят лет. Все, кто пришел после Сталина, попросту паразитировали на его наследстве.
А Горбачеву и Ельцину удалось сделать то, что оказалось не под силу Гитлеру. Германская армия, самая отлаженная машина уничтожения в истории, оказалась бессильна против индустриальной мощи СССР. А эти двое смогли! За десять лет они полностью угробили технологическую базу страны, люмпенизировали инженерный корпус и лишили прав на существование науку. За это им мое отдельное человеческое спасибо и проклятие потомков, — презрительно, как выплюнул, скривив губы, произнес Архитектор. — И теперь ребром встает вопрос — кто перетащит полудохлую Россию через порог миллениума, в двадцать первый век?
Архитектор бросил взгляд на Иванова и слабо улыбнулся.
— Нет, Василий Васильевич, только не я. Увы, я не Христос. И даже не Иоанн с Предтеча. Я лишь мастер, обтесывающий камни для будущего Храма. Кандидатов порулить всегда в избытке. Каждый желает покрасоваться на капитанском мостике, в избытке есть и штурманы, ведающие правильный курс в светлое будущее. Но пароход придумывают и строят не они. Одна ошибка в расчетах инженера, и самый умный штурман и самый жесткий капитан не в силах будут отменить закон Бойля Мариотта. Судно по всем законам физики даст течь и — окажется на дне.
Признаться, мне приятно считать себя технарем. Никаких иллюзий. Пусть мальчишка Кириенко, забравшись в кресло премьера, тешит себя мыслью, что рулит бюджетом, регулируя цены на нефть. Я-то знаю, что бюджет страны в руках инженера по технике безопасности Омского нефтеперерабатывающего завода. Недосмотрит инженер — рванет так, что Чернобыль покажется раем. И цены отрегулируются так, что опять дефолт объявлять придется.
И как технарь я вижу свою роль в спасении страны не в политических драках подушками, а в создании технологической базы для будущего диктатора.
Архитектор замолчал, поймав испуганный взгляд Иванова.
— Что вас так напугало, дорогой Василий Васильевич? Ди-кта-то-ра! — повторил он по слогам. — Иного способа мобилизовать страну на рывок в будущее я не вижу. Да и нет его, как подсказывает история. Диктатура — мероприятие страшное и болезненное. Но и дальше увязать в болоте, теряя по миллиону жизней в год, страшно, болезненно и главное — бесперспективно! Нужен диктатор. Персоналии меня не волнуют. Это я оставил на откуп профессиональным политикам. Кто бы ни пришел к власти, моя обязанность дать ему в руки рычаг, чтобы он смог перевернуть мир. Тех-но-ло-гии! — по слогам произнес Архитектор.
Он взмахнул ладонью, словно отметая вопросы, готовые сорваться с губ Иванова.
— Да, наш холдинг является инновационным центром принципиально новых технологий. А зачем же я тогда его создал? Для удовлетворения личных нужд мне вполне хватило бы первого заработанного миллиона. Видимо, дело в наследственности. Дед работал по программе ГОЭЛРО, отец создавал полигоны для атомного оружия, я посчитал себя не вправе уклониться от решения очередной технологической задачи, обеспечивающей будущее моей страны. Мы уже так с вами воспитаны, Василий Васильевич, вне и без России себя не мыслим.
Вот и я решил закрыть глаза на ту суету, что происходила вокруг, не митинговал, не интриговал, в объединительных и учредительных съездах не участвовал. Я зарабатывал деньги и вкладывал их в поиск новых технологий.
Как всегда, новое — это хорошо забытое старое. Практически все, что нам нужно, либо давно изобретено, либо существует на бумаге. Основная работа свелась к маркетингу и организационным усилиям. Денег у меня меньше, чем у Сороса, но я знаю, где и что искать. И я такой же русский инженер, как и те, у кого я брал технологии для внедрения. Вы не поверите, но человек в заношенном пиджаке, работающий в полуподвале, первым условием ставил, чтобы его изобретение было внедрено в России! И за то, что таких людей нынешняя политическая сволочь втоптала в нищету, отдельное ей «спасибо».
Ладонь Архитектора, лежавшая в круге света, оторвалась от стола, поднялась в воздух. Указательный палец уставился на Иванова.
— Вы отвечали за экономическую безопасность холдинга, в силу необходимости изучили технологические процессы во всех структурных звеньях и на всех участках. Признайтесь, вас ни разу не посещала мысль, что в холдинге что-то неладно? Ну, скажем, есть «левое» производство, если говорить языком ОБХСС?
— Нет. «Левак», «цех» я нутром чую, — ответил Иванов.
— Отрадно слышать.
Ладонь Архитектора плавно опустилась на столешницу.
— Я вас не обманывал, Василий Васильевич. Просто не превышал уровень информированности выше допустимого. Сейчас ситуация изменилась. Не скрою, она чрезвычайно опасна. Мы начинаем этап внедрения. Иными словами, все, что тайно копилось в рамках проекта «Водолей», станет явным. Техника попадет в руки к людям. И в этом я вижу главную опасность. Техника без человека — мертвый кусок железа. Но и человек по глупости своей способен превратить станок в груду металла, а себя — в кусок мяса. Речь же идет не об отдельном станке, а о технологиях, способных перевернуть наше представление о мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137