В следующий раз так и сделай. Разрешаю.
— Да ну их! Киндеры и так на даче живут.
— Повезло детям с папой.
— Знаешь, какие-никакие, а бабки им я сегодня заработал! — обиделся Стас.
— А я себе заработал на бифштекс с кровью. — Глеб похлопал его по рыхлому плечу. — Ирочка, я уехал на обед! Когда эти ценители прекрасного свалят, будь добра, проветри как следует.
— Будет сделано, Глеб Павлович! — раздалось из закутка. — Ой, Глеб Павлович, минутку!
Она мышкой выскочила из-за перегородки.
Глеб остановился на пороге.
— Забыла передать. Еще раз звонил Добрынин. Просил предупредить, что с ним прибудут два партнера.
— Да? — Глеб поднял бровь. — Кто такие, сказал?
— Салин и Решетников. Из фонда «Новая политика». — Ирочка перевела дыхание. — Вы просили не соединять. А потом так замоталась… Извините, Глеб Павлович.
Глеб усмехнулся.
— Ты, Ирина, невинная жертва чужой неорганизованности. По-научному, компенсаторное звено в системе местного бардака. — Под его давящим взглядом Стас обиженно насупился. — Ладно, кролики. Оставляю вас работать над ошибками, а сам удаляюсь поглощать честно заработанные калории.
— Ой, Глеб Павлович, уже без двадцати два. — Ирочка постучала ноготком по часикам. — Вы не забыли, Федотов просил до двух ему перезвонить?
— Умница! — Глеб послал ей воздушный поцелуй.
Он бодрой походкой сбежал по лестнице, прошел через общий зал, неся на лице добродушную улыбку, и кивал всем, с кем встречался взглядом.
* * *
Ровно в два часа Глеб был на месте.
Если Федотов говорил, что звонить надо на «второй телефон», то это означало, что обедать он будет на Кузнецком. От кого он шифровался, неизвестно. В стране, где компромат стал одним из способов размещения капитала и самым ходовым товаром: производился в стратегических объемах, скупался и перепродавался оптом и в розницу, обменивался, использовался по прямому назначению и шел на взаимозачеты в клиринговых схемах, Федотов мог плевать на чужое мнение о себе, любимом, высказанное в любой форме. Хоть устно, хоть письменно, хоть в исполнении «говорящей головы» в телевизоре. Он входил в круг неподсудных, необсуждаемых и непотопляемых. Он не боялся компромата. Он с ним работал.
Мрачная грязно-коричневая громадина «Детского мира» нависала над переулком, застилая небо. В густой тени, отбрасываемой гигантским кубом, отмытый фасад гостинцы «Савой» смотрелся совершенно игрушечным.
Глеб прошел мимо зеркальных стекол гостиницы, свернул за угол, обошел вход в бутик, обозначенный столбиками с цепью, и открыл роскошно белую дверь с золотой каемкой в стиле «модерн». Надраенная до зеркального блеска медная табличка извещала, что за дверью размещается модельное агентство «RSM International».
В маленьком холле царил тот же декаданский стиль. Пахло гримеркой: косметикой и новой одеждой. Три двери, белые и элегантные, как крышки концертных роялей.
В правую входили сотрудники, к центральной мамы приводили дочек, из левой папики выводили в жизнь девочек. Глеб толкнул левую.
В овальном зале все в том же кокаиново-хризантемном стиле притаилось крохотное кафе. Шесть столиков, покрытых белыми скатертями. Белая обивка венских стульев. Золотая вязь на мебели, золото багета на зеркалах и золотые пчелы на обоях. Так стараются только для с в о и х, постигших разницу между истинной роскошью и дешевым гламуром «ВИП-класса».
Мужчина, сидевший за столиком у зеркального полупрозрачного окна, поднял голову. Глеб постучал пальцем по циферблату. Мужчина кивнул. По плеши на голове прополз золотой отблеск.
Глеб прошел через зал между пустующими столиками. Бросил плащ на спинку соседнего стула и сел напротив мужчины.
Из золотисто-белой стены материализовался официант, поплыл между столиками.
— «Перье» со льдом, — распорядился Глеб.
Официант на полпути исполнил поворот кругом и растворился в воздухе.
— Как всегда вовремя, — вместо приветствия произнес Федотов.
Помешал в розетке творожную массу, обильно политую малиновым муссом и покрытую дольками тропических фруктов. Подцепил на ложечку и отправил в рот. Пожевал, капризно кривя губы. Проглотил. Запил морковным соком. Поставил стакан на стол, тихо тренькнув кубиками льда о тонкие стенки. Промокнул губы салфеткой.
— Что светишься? — спросил он у Глеба.
Глеб почесал кляксу бородки.
— Старый облезлый кот,
Одну чечевичную кашу ест.
А тут еще и весна.
— Не понял? — Федотов посмотрел в розетку, потом поднял взгляд на Глеба.
На вид ему было лет пятьдесят. Лицо интеллигента, рано вкусившего власть. Повадки царедворца, в глазах циничный ум тайного советника. И непередаваемая аура денег, достаточных, чтобы чувствовать себя в безопасности, и лежащих в безопасном месте.
Глебу показалось, что сегодня лицо Федотова выглядит каким-то нездорово отечным. Всмотрелся. Оказалось, исчезли глубокие морщины от носа к уголкам губ. Наверное, свел инъекциями парафина, решил Глеб.
— Басе. Японский поэт.
Федотов подумал немного и кивнул.
— Ладно, один-ноль твоя польза.
Появился официант, поставил перед Глебом стакан с пузырящейся водой и исчез.
Глеб сделал глоток и свободно откинулся на спинку стула. Правая ладонь осталась лежать на скатерти.
Федотов отправил в рот новую порцию диетической витаминной смеси. Облизнул тонкую верхнюю губу. Нижняя была толще — оттопыренная и казалась темнее.
— Я доложил твой проект шефу.
Глеб изобразил на лице вежливое внимание.
— Сказал, можно попробовать, — продолжил Федотов. — С некоторыми оговорками.
— Принимаются без обсуждения. — Глеб легонько хлопнул ладонью по столу. — Я не Скуратов, чтобы с Кремлем бодаться.
— Умница. — Федотов удовлетворенно кивнул. — Первое: мы абсолютно не в курсе. На финальном этапе кивнем в знак одобрения, но не более того. На Центризбирком повлияем в нужном ключе, если увидим, что дело выгорело. Второе: все делаешь по собственной инициативе. Провалишься — не вякай. Третье: денег не дадим. Четвертое: пятьдесят процентов отстегнешь нам. С подельниками разбирайся сам.
— Все?
— Мне потребуется отчет по каждому этапу. В деталях.
Глеб сделал глоток.
— Могу отчитаться прямо сейчас. Деньги я нашел.
— Сколько?
Глеб на пальцах показал — «три».
Федотов посмаковал дольку киви, сглотнул и кивнул.
— Кого обул?
— Не удивляйся, Якова Борисовича.
Федотов коротко хохотнул.
— Яшу-Гешефта? И старый еврей не догадался, на что его деньги пойдут?
— Я что, его смерти хочу?
Федотов опять хрюкнул. К лицу прилил розовый румянец.
— Глеб, с тобой опасно, но чрезвычайно интересно работать.
— Примерно такой же комплимент мне сделал Яша-Гешефт.
Федотов отвалился на спинку стула, захрюкал громче, задрожал толстым животом.
— Дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
— Да ну их! Киндеры и так на даче живут.
— Повезло детям с папой.
— Знаешь, какие-никакие, а бабки им я сегодня заработал! — обиделся Стас.
— А я себе заработал на бифштекс с кровью. — Глеб похлопал его по рыхлому плечу. — Ирочка, я уехал на обед! Когда эти ценители прекрасного свалят, будь добра, проветри как следует.
— Будет сделано, Глеб Павлович! — раздалось из закутка. — Ой, Глеб Павлович, минутку!
Она мышкой выскочила из-за перегородки.
Глеб остановился на пороге.
— Забыла передать. Еще раз звонил Добрынин. Просил предупредить, что с ним прибудут два партнера.
— Да? — Глеб поднял бровь. — Кто такие, сказал?
— Салин и Решетников. Из фонда «Новая политика». — Ирочка перевела дыхание. — Вы просили не соединять. А потом так замоталась… Извините, Глеб Павлович.
Глеб усмехнулся.
— Ты, Ирина, невинная жертва чужой неорганизованности. По-научному, компенсаторное звено в системе местного бардака. — Под его давящим взглядом Стас обиженно насупился. — Ладно, кролики. Оставляю вас работать над ошибками, а сам удаляюсь поглощать честно заработанные калории.
— Ой, Глеб Павлович, уже без двадцати два. — Ирочка постучала ноготком по часикам. — Вы не забыли, Федотов просил до двух ему перезвонить?
— Умница! — Глеб послал ей воздушный поцелуй.
Он бодрой походкой сбежал по лестнице, прошел через общий зал, неся на лице добродушную улыбку, и кивал всем, с кем встречался взглядом.
* * *
Ровно в два часа Глеб был на месте.
Если Федотов говорил, что звонить надо на «второй телефон», то это означало, что обедать он будет на Кузнецком. От кого он шифровался, неизвестно. В стране, где компромат стал одним из способов размещения капитала и самым ходовым товаром: производился в стратегических объемах, скупался и перепродавался оптом и в розницу, обменивался, использовался по прямому назначению и шел на взаимозачеты в клиринговых схемах, Федотов мог плевать на чужое мнение о себе, любимом, высказанное в любой форме. Хоть устно, хоть письменно, хоть в исполнении «говорящей головы» в телевизоре. Он входил в круг неподсудных, необсуждаемых и непотопляемых. Он не боялся компромата. Он с ним работал.
Мрачная грязно-коричневая громадина «Детского мира» нависала над переулком, застилая небо. В густой тени, отбрасываемой гигантским кубом, отмытый фасад гостинцы «Савой» смотрелся совершенно игрушечным.
Глеб прошел мимо зеркальных стекол гостиницы, свернул за угол, обошел вход в бутик, обозначенный столбиками с цепью, и открыл роскошно белую дверь с золотой каемкой в стиле «модерн». Надраенная до зеркального блеска медная табличка извещала, что за дверью размещается модельное агентство «RSM International».
В маленьком холле царил тот же декаданский стиль. Пахло гримеркой: косметикой и новой одеждой. Три двери, белые и элегантные, как крышки концертных роялей.
В правую входили сотрудники, к центральной мамы приводили дочек, из левой папики выводили в жизнь девочек. Глеб толкнул левую.
В овальном зале все в том же кокаиново-хризантемном стиле притаилось крохотное кафе. Шесть столиков, покрытых белыми скатертями. Белая обивка венских стульев. Золотая вязь на мебели, золото багета на зеркалах и золотые пчелы на обоях. Так стараются только для с в о и х, постигших разницу между истинной роскошью и дешевым гламуром «ВИП-класса».
Мужчина, сидевший за столиком у зеркального полупрозрачного окна, поднял голову. Глеб постучал пальцем по циферблату. Мужчина кивнул. По плеши на голове прополз золотой отблеск.
Глеб прошел через зал между пустующими столиками. Бросил плащ на спинку соседнего стула и сел напротив мужчины.
Из золотисто-белой стены материализовался официант, поплыл между столиками.
— «Перье» со льдом, — распорядился Глеб.
Официант на полпути исполнил поворот кругом и растворился в воздухе.
— Как всегда вовремя, — вместо приветствия произнес Федотов.
Помешал в розетке творожную массу, обильно политую малиновым муссом и покрытую дольками тропических фруктов. Подцепил на ложечку и отправил в рот. Пожевал, капризно кривя губы. Проглотил. Запил морковным соком. Поставил стакан на стол, тихо тренькнув кубиками льда о тонкие стенки. Промокнул губы салфеткой.
— Что светишься? — спросил он у Глеба.
Глеб почесал кляксу бородки.
— Старый облезлый кот,
Одну чечевичную кашу ест.
А тут еще и весна.
— Не понял? — Федотов посмотрел в розетку, потом поднял взгляд на Глеба.
На вид ему было лет пятьдесят. Лицо интеллигента, рано вкусившего власть. Повадки царедворца, в глазах циничный ум тайного советника. И непередаваемая аура денег, достаточных, чтобы чувствовать себя в безопасности, и лежащих в безопасном месте.
Глебу показалось, что сегодня лицо Федотова выглядит каким-то нездорово отечным. Всмотрелся. Оказалось, исчезли глубокие морщины от носа к уголкам губ. Наверное, свел инъекциями парафина, решил Глеб.
— Басе. Японский поэт.
Федотов подумал немного и кивнул.
— Ладно, один-ноль твоя польза.
Появился официант, поставил перед Глебом стакан с пузырящейся водой и исчез.
Глеб сделал глоток и свободно откинулся на спинку стула. Правая ладонь осталась лежать на скатерти.
Федотов отправил в рот новую порцию диетической витаминной смеси. Облизнул тонкую верхнюю губу. Нижняя была толще — оттопыренная и казалась темнее.
— Я доложил твой проект шефу.
Глеб изобразил на лице вежливое внимание.
— Сказал, можно попробовать, — продолжил Федотов. — С некоторыми оговорками.
— Принимаются без обсуждения. — Глеб легонько хлопнул ладонью по столу. — Я не Скуратов, чтобы с Кремлем бодаться.
— Умница. — Федотов удовлетворенно кивнул. — Первое: мы абсолютно не в курсе. На финальном этапе кивнем в знак одобрения, но не более того. На Центризбирком повлияем в нужном ключе, если увидим, что дело выгорело. Второе: все делаешь по собственной инициативе. Провалишься — не вякай. Третье: денег не дадим. Четвертое: пятьдесят процентов отстегнешь нам. С подельниками разбирайся сам.
— Все?
— Мне потребуется отчет по каждому этапу. В деталях.
Глеб сделал глоток.
— Могу отчитаться прямо сейчас. Деньги я нашел.
— Сколько?
Глеб на пальцах показал — «три».
Федотов посмаковал дольку киви, сглотнул и кивнул.
— Кого обул?
— Не удивляйся, Якова Борисовича.
Федотов коротко хохотнул.
— Яшу-Гешефта? И старый еврей не догадался, на что его деньги пойдут?
— Я что, его смерти хочу?
Федотов опять хрюкнул. К лицу прилил розовый румянец.
— Глеб, с тобой опасно, но чрезвычайно интересно работать.
— Примерно такой же комплимент мне сделал Яша-Гешефт.
Федотов отвалился на спинку стула, захрюкал громче, задрожал толстым животом.
— Дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137