Отхряпал всю промежность.
Валентин помял пальцами боксерский подбородок.
— Не кисло. И ты сам это видел?
— Слышал. Но ошибиться было трудно. Ты Родика знаешь?
— Такой с гумозной рожей гнома? Под Модным ходит?
— Ходил, — поправил Глеб. — Его пес конкретно за ногу цапнул. Узнай, в какую больницу отправили Родика. Скорее всего в Склиф, но выясни точно. — Валентин хотел задать вопрос, но Глеб остановил его, подняв руку. — Не перебивай. Сегодня же пошли надежного человека, а лучше всего заявись к Родику лично. Твою морду бандосы всей Москвы знают. Через минуту всем раззвонят, что Валя Смертин навестил Родьку Гнома.
— Они же ему после этого капельницу со скипидаром засадят! — не удержался и вставил Валентин.
— А нам какое дело? Родик, сердцем чую, стукач ОБНОНа, сам бог его велел на ножи поднять. Если бы ты захотел из него информашку вытрясти, ты бы вытряс?
— Говно вопрос! Шесть секунд — и все.
— Значит, будем считать, что Родик сдал тебе партию наркоты на три «лимона».
Валентин встрепенулся, открыл рот, но Глеб снова остановил его, вскинув руку.
— Героин. Товар придет в фуре из Рязани. Упакован в мониторы. За фурой отправился Басурман. Личность известна?
Валентин кивнул.
— Значит, взять его на контроль в Рязани труда не составит, — продолжил Глеб. — Где ты накроешь фуру, по дороге или в Москве, особой разницы нет. Но в ней твой избирательный фонд, твоя рекламная кампания и твой депутатский мандат.
— А хозяин груза кто?
— Не бойся, претензий он не предъявит, — улыбнувшись, ответил Глеб. — А Модному уже все по барабану. Что скажешь?
Валентин задумался. Помял пальцами подбородок.
— Контролируемую поставку надо крутить, — неуверенно сказал он. — Брать на перепродаже и давить по всей цепочке разом.
— Обалдительно! Через три «бэ». Блин! — Глеб в сердцах шлепнул ладонью по колену. — Ты уникальный человек, Валька.
— Не понял? — Валентин поднял на Глеба тяжелый взгляд.
— У тебя ума хватает только убитую тачку отобрать. А чуть дороже «штуки» баксов — так мозги клинит! Ну кто три «лимона» в зубах дяде несет? За такую глупость даже в ваших органах не поощряют.
— Хватит чморить, — зло процедил Валентин. — Если умный, то делай все сам.
— Что мог, я уже сделал. — Глеб выдержал паузу. — Короче, Спиноза, слушай план и цени мысль. Ведешь Басурмана от Рязани. В дороге накрываешь его. Всю бригаду валишь в канаву при сопротивлении. Торжественно конфискуешь половину груза. Вторую половину везешь в Москву. Ставишь раком остатки команды Модного и заставляешь пахать на себя. Вернее, не на себя, а на твоего генерала.
— Ага! Тогда получается, я побоку. Со мной Орлик делиться не станет.
— Не побоку, а в Думе. На захвате фуры я тебе такой пиар организую, что хоть генерала присваивай! А генерал Орлик пусть кого хочет, того на наркоту и ставит. Нам это уже будет без разницы. Пусть только переведет из своего фонда на мой счет бабки за половину груза.
— А на кой тебе такие бабки в «деревянных», да еще и по безналу?
— На борьбу с голодом в Бангладеш, елки зеленые!
Глеб отдышался. Полез в карман плаща. Достал пачку банкнот. Не считая, разделил пополам.
Сунул часть денег в нагрудный карман куртки Валентина.
— Это тебе на питание.
Открыл бардачок, бросил в него вторую часть.
— Это на мелкие расходы. Бойцам своим поляну накроешь.
Валентин затолкал деньги глубже. Из другого кармана достал мятую пачку сигарет, губами достал одну. Прикурил от зажигалки «Зиппо». Дунул дымом на язычок огня, захлопнул крышку зажигалки.
— Зачем я тебе, Глеб? — глухим голосом спросил он.
— Хороший вопрос.
— Только не юли.
— И не собираюсь. — Глеб развернулся, чтобы не смотреть в лицо Валентина. — Мы в одном дворе росли, только из двора разными дорогами пошли. Ты, Валька, обычный парень с банальнейшей судьбой. Школа, армия, школа милиции. Незаконченное заочное юридическое, на каждую сессию отпрашиваться надо. На экзаменах со стыда каждый раз сгораешь, и ставят тебе два балла за знания плюс два за звание. Три командировки в Чечню. Пара цацек на мундире. Ни кола ни двора. Живешь между сумой и тюрьмой. К Орлику прибился. Вроде бы повезло, а радости от этого не испытываешь. По ночам вздрагиваешь.
— Вообще не сплю. — Валентин поморщился и прикусил фильтр сигареты.
— Вот-вот, — кивнул Глеб. — Только орлики скоро, как накипь, сойдут. Кончается их время. А такие, как ты, были, есть и будут. Я из таких козлодоевых народных избранников делал, что ты на их фоне просто Спиноза. А уж про порядочность я вообще молчу. Там пробы ставить негде. По сравнению с ними, ты — дитя невинное. У нас, Валя, весь народ невиновен. Воруют от нищеты и в нищете всю жизнь мыкаются. Не со зла, а от безысходности на дорогу выходят. Девки — на Тверскую. А пацаны с обрезами вдоль трассы.
— Складно излагаешь, — криво усмехнулся Валентин.
— Нет, Валя, это ты им излагать будешь. Мне они не поверят, а тебе обязательно. Валентин Смертин, рубоповец по прозвищу Смерть Врагам, скажет то, что люди давно хотят услышать: закон и власть народа. Когда Орлик блеет про закон и народовластие, блевать тянет от одного вида его рожи. А с тобой любой мужик с радостью и бутылку уговорит, и в бой пойдет. Внешность у тебя такая. Доверие вызывает. Харизма это называется по науке. Важнейшая в политике вещь.
— Важнее, чем голова?
— У Гайдара голова больше и умнее твоей. Разницу чувствуешь?
Валентин презрительно фыркнул.
— Вот то-то! И простые люди ее нутром чувствуют.
За стеклом со стороны Глеба выросла тень. Приблизилась вплотную. Палец пробил дробь по дверце.
— Командир, не спать! — раздался голос облеченного властью человека.
— По башке себе постучи, мерин парнокопытный! — ответил Валентин.
Его рука слетела с руля и нырнула под куртку. Глаза стрельнули по очереди в оба зеркальца заднего вида, обшарили окрестности через лобовое стекло.
Согнутый палец настойчиво забарабанил по стеклу. Глеб отстранился.
— Открой этому дятлу, — попросил Валентин.
Глеб опустил стекло.
Внутрь просунулось невыразительное лицо со стертыми, плохо запоминающимися чертами.
— Мужики, разве не знаете, вам давно пора ехать отсюда?
— На мужиках бревна возят, — ответил Валентин. — Сам вали отсюда. А то дам в рог, на заднице до метро доедешь!
Он вытащил удостоверение, показал золотое тиснение мужчине.
— А если развернуть? — осклабился тот.
— А если — в лоб?
— А если не в бровь, а сразу в глаз? — не сдался мужчина.
Просунул в окошко руку, развернул на ладони удостоверение.
— Капитан Погодин. Федеральная служба охраны. Прошу представиться.
Валентин закатил в угол рта сигарету, задрал ее тлеющий кончик кверху.
Распахнул книжечку.
— Старший опер ГУБОПа Смертин.
Мужчина чиркнул взглядом по фотографии и строчкам в удостоверении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Валентин помял пальцами боксерский подбородок.
— Не кисло. И ты сам это видел?
— Слышал. Но ошибиться было трудно. Ты Родика знаешь?
— Такой с гумозной рожей гнома? Под Модным ходит?
— Ходил, — поправил Глеб. — Его пес конкретно за ногу цапнул. Узнай, в какую больницу отправили Родика. Скорее всего в Склиф, но выясни точно. — Валентин хотел задать вопрос, но Глеб остановил его, подняв руку. — Не перебивай. Сегодня же пошли надежного человека, а лучше всего заявись к Родику лично. Твою морду бандосы всей Москвы знают. Через минуту всем раззвонят, что Валя Смертин навестил Родьку Гнома.
— Они же ему после этого капельницу со скипидаром засадят! — не удержался и вставил Валентин.
— А нам какое дело? Родик, сердцем чую, стукач ОБНОНа, сам бог его велел на ножи поднять. Если бы ты захотел из него информашку вытрясти, ты бы вытряс?
— Говно вопрос! Шесть секунд — и все.
— Значит, будем считать, что Родик сдал тебе партию наркоты на три «лимона».
Валентин встрепенулся, открыл рот, но Глеб снова остановил его, вскинув руку.
— Героин. Товар придет в фуре из Рязани. Упакован в мониторы. За фурой отправился Басурман. Личность известна?
Валентин кивнул.
— Значит, взять его на контроль в Рязани труда не составит, — продолжил Глеб. — Где ты накроешь фуру, по дороге или в Москве, особой разницы нет. Но в ней твой избирательный фонд, твоя рекламная кампания и твой депутатский мандат.
— А хозяин груза кто?
— Не бойся, претензий он не предъявит, — улыбнувшись, ответил Глеб. — А Модному уже все по барабану. Что скажешь?
Валентин задумался. Помял пальцами подбородок.
— Контролируемую поставку надо крутить, — неуверенно сказал он. — Брать на перепродаже и давить по всей цепочке разом.
— Обалдительно! Через три «бэ». Блин! — Глеб в сердцах шлепнул ладонью по колену. — Ты уникальный человек, Валька.
— Не понял? — Валентин поднял на Глеба тяжелый взгляд.
— У тебя ума хватает только убитую тачку отобрать. А чуть дороже «штуки» баксов — так мозги клинит! Ну кто три «лимона» в зубах дяде несет? За такую глупость даже в ваших органах не поощряют.
— Хватит чморить, — зло процедил Валентин. — Если умный, то делай все сам.
— Что мог, я уже сделал. — Глеб выдержал паузу. — Короче, Спиноза, слушай план и цени мысль. Ведешь Басурмана от Рязани. В дороге накрываешь его. Всю бригаду валишь в канаву при сопротивлении. Торжественно конфискуешь половину груза. Вторую половину везешь в Москву. Ставишь раком остатки команды Модного и заставляешь пахать на себя. Вернее, не на себя, а на твоего генерала.
— Ага! Тогда получается, я побоку. Со мной Орлик делиться не станет.
— Не побоку, а в Думе. На захвате фуры я тебе такой пиар организую, что хоть генерала присваивай! А генерал Орлик пусть кого хочет, того на наркоту и ставит. Нам это уже будет без разницы. Пусть только переведет из своего фонда на мой счет бабки за половину груза.
— А на кой тебе такие бабки в «деревянных», да еще и по безналу?
— На борьбу с голодом в Бангладеш, елки зеленые!
Глеб отдышался. Полез в карман плаща. Достал пачку банкнот. Не считая, разделил пополам.
Сунул часть денег в нагрудный карман куртки Валентина.
— Это тебе на питание.
Открыл бардачок, бросил в него вторую часть.
— Это на мелкие расходы. Бойцам своим поляну накроешь.
Валентин затолкал деньги глубже. Из другого кармана достал мятую пачку сигарет, губами достал одну. Прикурил от зажигалки «Зиппо». Дунул дымом на язычок огня, захлопнул крышку зажигалки.
— Зачем я тебе, Глеб? — глухим голосом спросил он.
— Хороший вопрос.
— Только не юли.
— И не собираюсь. — Глеб развернулся, чтобы не смотреть в лицо Валентина. — Мы в одном дворе росли, только из двора разными дорогами пошли. Ты, Валька, обычный парень с банальнейшей судьбой. Школа, армия, школа милиции. Незаконченное заочное юридическое, на каждую сессию отпрашиваться надо. На экзаменах со стыда каждый раз сгораешь, и ставят тебе два балла за знания плюс два за звание. Три командировки в Чечню. Пара цацек на мундире. Ни кола ни двора. Живешь между сумой и тюрьмой. К Орлику прибился. Вроде бы повезло, а радости от этого не испытываешь. По ночам вздрагиваешь.
— Вообще не сплю. — Валентин поморщился и прикусил фильтр сигареты.
— Вот-вот, — кивнул Глеб. — Только орлики скоро, как накипь, сойдут. Кончается их время. А такие, как ты, были, есть и будут. Я из таких козлодоевых народных избранников делал, что ты на их фоне просто Спиноза. А уж про порядочность я вообще молчу. Там пробы ставить негде. По сравнению с ними, ты — дитя невинное. У нас, Валя, весь народ невиновен. Воруют от нищеты и в нищете всю жизнь мыкаются. Не со зла, а от безысходности на дорогу выходят. Девки — на Тверскую. А пацаны с обрезами вдоль трассы.
— Складно излагаешь, — криво усмехнулся Валентин.
— Нет, Валя, это ты им излагать будешь. Мне они не поверят, а тебе обязательно. Валентин Смертин, рубоповец по прозвищу Смерть Врагам, скажет то, что люди давно хотят услышать: закон и власть народа. Когда Орлик блеет про закон и народовластие, блевать тянет от одного вида его рожи. А с тобой любой мужик с радостью и бутылку уговорит, и в бой пойдет. Внешность у тебя такая. Доверие вызывает. Харизма это называется по науке. Важнейшая в политике вещь.
— Важнее, чем голова?
— У Гайдара голова больше и умнее твоей. Разницу чувствуешь?
Валентин презрительно фыркнул.
— Вот то-то! И простые люди ее нутром чувствуют.
За стеклом со стороны Глеба выросла тень. Приблизилась вплотную. Палец пробил дробь по дверце.
— Командир, не спать! — раздался голос облеченного властью человека.
— По башке себе постучи, мерин парнокопытный! — ответил Валентин.
Его рука слетела с руля и нырнула под куртку. Глаза стрельнули по очереди в оба зеркальца заднего вида, обшарили окрестности через лобовое стекло.
Согнутый палец настойчиво забарабанил по стеклу. Глеб отстранился.
— Открой этому дятлу, — попросил Валентин.
Глеб опустил стекло.
Внутрь просунулось невыразительное лицо со стертыми, плохо запоминающимися чертами.
— Мужики, разве не знаете, вам давно пора ехать отсюда?
— На мужиках бревна возят, — ответил Валентин. — Сам вали отсюда. А то дам в рог, на заднице до метро доедешь!
Он вытащил удостоверение, показал золотое тиснение мужчине.
— А если развернуть? — осклабился тот.
— А если — в лоб?
— А если не в бровь, а сразу в глаз? — не сдался мужчина.
Просунул в окошко руку, развернул на ладони удостоверение.
— Капитан Погодин. Федеральная служба охраны. Прошу представиться.
Валентин закатил в угол рта сигарету, задрал ее тлеющий кончик кверху.
Распахнул книжечку.
— Старший опер ГУБОПа Смертин.
Мужчина чиркнул взглядом по фотографии и строчкам в удостоверении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137