Извините, но меня ждет работа. Прощайте.
Нет, мужество никогда не было его величайшим достоинством — и сейчас не время позволить даже этому сомнительному мужеству превратиться в фатальную слабость.
Глава 2
Влажные листья тихо зашелестели под ногами едва не потерявшего равновесие Финлея. Пригнувшись низко к земле, он всматривался вперед сквозь густой подлесок, стараясь дышать бесшумно и не шевелиться. Слой хвои под кронами сосен исполосовали бледные тени: лунный свет едва проникал сквозь тонкий покров облаков. Руки Финлея замерзли, сквозь сапоги проникла сырость инея, покрывающего землю. Однако он не мерз — слишком напряженной была погоня.
Финлей глубоко вдохнул холодный вечерний воздух и выдохнул, прикрыв лицо локтем, чтобы клубы пара не выдали его. Он вбирал лесные запахи, все целиком и по отдельности, перебирал их, оценивая и отбрасывая, пока не нашел тот, который был ему нужен.
Всюду вокруг раздавались тихие звуки, неумолчный шорох лесной жизни. Финлей мог назвать каждую составляющую, но было гораздо легче — и несравненно полезнее — поймать их все разом, дать запомнить образ леса колдовским чувствам, а потом позволить пришельцу обнаружить себя на этом знакомом фоне.
Шан Мосс жил теперь внутри Финлея постоянно, и так было уже восемь лет. Этот бескрайний лес, сейчас почти полностью обнаженный осенними ветрами, давал ему мало радости и непрерывную боль, сеял семена печали и радовал лишь редким проблеском надежды. И вот теперь, после четырех дней выслеживания, его терпение почти иссякло.
Бросив на всякий случай еще один взгляд на окрестности, Финлей сделал шаг вперед. Чуткие уши ловили любой шорох, ветки кустов, казалось, раздвигались, пропуская его. Длинные иглы низко опустившей ветки сосны скользнули по его лицу — едва ощутимая ласка, почти приветствие. Финлей сохранил в себе достаточно мальчишеского, чтобы эта мысль заставила его улыбнуться.
Потом он снова остановился, прислушиваясь, и стал ждать.
Кинжал скользнул из-за голенища сапога прямо ему в руку; Финлей ощутил его знакомую тяжесть, замерзшие пальцы охватили костяную рукоять, потертую и привычную. Перенеся тяжесть тела с одной ноги на другую, Финлей сделал еще один глубокий вдох...
... И прыгнул вперед. Он обхватил своего пленника, одной рукой приставив клинок к его горлу, а другой вырвал из негнущихся пальцев меч. Только когда оружие с глухим стуком упало на землю, Финлей позволил себе сделать выдох, на этот раз не заботясь о том, будет ли заметен пар от дыхания. Впрочем, удовлетворения он не чувствовал: только все то же отчаяние...
— Проклятие, мальчик мой, как ты думаешь, чем это могло кончиться?
Тело пленника немного расслабилось, ответом на вопрос Финлея послужил сдавленный вздох.
— Извини, Финлей. Я просто...
Финлей крепче прижал клинок к шее подростка, чтобы тот ощутил холодную острую сталь.
— И что бы ты делал, если бы тут оказался не я?
Шок заставил мальчишку замереть.
— Прости. Я в самом деле старался. Просто...
Финлей с ворчанием выпустил пленника, сунул кинжал за голенище и поднял с земли меч. Бросив его подростку небрежным жестом, он все же отказал себе в удовольствии дать волю гневу и задать тому хорошую трепку.
— Пошли!
Фиилей не оглядывался, двинувшись в долгий путь к лагерю, и молчал, прислушиваясь к тяжелым шагам позади; его спутник то и дело переходил на бег, чтобы не отстать.
Если бросить его здесь одного, тогда, может быть, мальчишка начнет относиться к делу хоть немного более серьезно...
Оеовно почувствовав его раздражение, подросток заговорил, перемежая слова быстрыми вдохами:
— Знаешь, ведь сейчас совсем не поздно. Не могли бы мы попробовать еще раз?
— Нет. — Но... Финлей остановился и резко обернулся.
— Какой смысл пробовать еще раз, а? Мы целый день только этим и занимаемся. Тебе, должно быть, надоело. Мне-то надоело определенно.
Финлей почти не мог разглядеть лица темной фигуры перед собой, но ему и не было нужды видеть спутника. Выражение этого лица было ему давно знакомо. Надежда, стыд за неудачу, готовность сделать еще одну попытку.
— Но ведь и правда еще не поздно... я имею в виду, если мы попробуем еще раз... обещаю, я буду очень стараться, поверь!
— Какой смысл? Чтобы я снова поймал тебя через пятнадцать минут? Дольше всего ты держался сегодня в первый раз — и то только потому, что я дал тебе большую фору. — Финлей развел руками — единственное выражение раздражения, которое он себе позволил. — Проклятие, Эндрю, для тебя это что — игра?
— Нет! — Эндрю смотрел на Финлея с ужасом, широко раскрыв синие глаза.
— Мы упражняется в нетрудном деле: чтобы ты не дал себя поймать в течение часа. Всего лишь часа! Ничего другого от тебя не требуется. Двигаться по лесу бесшумно, не выдавая себя, такое короткое время, — и ты не выдерживаешь дольше пятнадцати минут даже после четырех дней тренировок!
— Ноты... — Что?
Эндрю пожал плечами и отвернулся.
— Ничего.
— А все-таки?
— Ты же искатель, — буркнул Эндрю.
С трудом сдержавшись, Финлей сделал шаг вперед, нависая над Эндрю.
— Мне не требуется быть искателем, чтобы найти тебя. Я мог бы сделать это с завязанными глазами и лишившись одной ноги — так много шума ты производишь. Ты ведь знаешь, что я ни разу не пытался найти тебя с помощью колдовского зрения, да если бы и попытался, значения это не имеет. Откуда ты знаешь, что человек, который однажды станет тебя выслеживать, тоже не окажется искателем? Как, черт возьми, ты от него скроешься?
— Никто не может скрыться от искателя.
— Ах вот как? Ты у нас знаток в этом деле?
Эндрю ничего не ответил. Вся его поза говорила о таком глубоком унынии, что гнев Финлея быстро растаял.
— Пошли, — сказал он спокойно. — Остальные, должно быть, уже ждут нас. К тому времени, когда мы доберемся до лагеря, поспеет ужин. Ты, наверное, голоден.
Эндрю ответил ему еле заметным кивком, потом все же прошептал:
— Мне действительно жаль, Финлей.
Такое искреннее раскаяние глубоко тронуло Финлея, как это всегда и случалось. Он почувствовал, что раздражение покинуло его, и обнял племянника за плечи, заставляя ускорить шаг.
— Мне тоже жаль. Я не хотел на тебя сердиться, но я ведь знаю, что ты способен на большее.
— А что, если на большее я не способен?
Финлей всмотрелся в юное лицо, освещенное ярким светом луны. Эндрю был так похож на мать, что иногда становилось страшно, но все же что-то в его глазах было такое, что не оставляло сомнений в том, кто его отец.
— Что, если на большее я не способен, Финлей? — повторил Эндрю. — Все остальные могут уйти от погони, верно? Они могут заставить свои колдовские чувства предупредить их, есть ли люди поблизости. Что, если я совсем лишен колдовской силы?
В голосе подростка прозвучала нотка отчаяния, и Финлей внезапно почувствовал себя виноватым за то, что так его ругал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Нет, мужество никогда не было его величайшим достоинством — и сейчас не время позволить даже этому сомнительному мужеству превратиться в фатальную слабость.
Глава 2
Влажные листья тихо зашелестели под ногами едва не потерявшего равновесие Финлея. Пригнувшись низко к земле, он всматривался вперед сквозь густой подлесок, стараясь дышать бесшумно и не шевелиться. Слой хвои под кронами сосен исполосовали бледные тени: лунный свет едва проникал сквозь тонкий покров облаков. Руки Финлея замерзли, сквозь сапоги проникла сырость инея, покрывающего землю. Однако он не мерз — слишком напряженной была погоня.
Финлей глубоко вдохнул холодный вечерний воздух и выдохнул, прикрыв лицо локтем, чтобы клубы пара не выдали его. Он вбирал лесные запахи, все целиком и по отдельности, перебирал их, оценивая и отбрасывая, пока не нашел тот, который был ему нужен.
Всюду вокруг раздавались тихие звуки, неумолчный шорох лесной жизни. Финлей мог назвать каждую составляющую, но было гораздо легче — и несравненно полезнее — поймать их все разом, дать запомнить образ леса колдовским чувствам, а потом позволить пришельцу обнаружить себя на этом знакомом фоне.
Шан Мосс жил теперь внутри Финлея постоянно, и так было уже восемь лет. Этот бескрайний лес, сейчас почти полностью обнаженный осенними ветрами, давал ему мало радости и непрерывную боль, сеял семена печали и радовал лишь редким проблеском надежды. И вот теперь, после четырех дней выслеживания, его терпение почти иссякло.
Бросив на всякий случай еще один взгляд на окрестности, Финлей сделал шаг вперед. Чуткие уши ловили любой шорох, ветки кустов, казалось, раздвигались, пропуская его. Длинные иглы низко опустившей ветки сосны скользнули по его лицу — едва ощутимая ласка, почти приветствие. Финлей сохранил в себе достаточно мальчишеского, чтобы эта мысль заставила его улыбнуться.
Потом он снова остановился, прислушиваясь, и стал ждать.
Кинжал скользнул из-за голенища сапога прямо ему в руку; Финлей ощутил его знакомую тяжесть, замерзшие пальцы охватили костяную рукоять, потертую и привычную. Перенеся тяжесть тела с одной ноги на другую, Финлей сделал еще один глубокий вдох...
... И прыгнул вперед. Он обхватил своего пленника, одной рукой приставив клинок к его горлу, а другой вырвал из негнущихся пальцев меч. Только когда оружие с глухим стуком упало на землю, Финлей позволил себе сделать выдох, на этот раз не заботясь о том, будет ли заметен пар от дыхания. Впрочем, удовлетворения он не чувствовал: только все то же отчаяние...
— Проклятие, мальчик мой, как ты думаешь, чем это могло кончиться?
Тело пленника немного расслабилось, ответом на вопрос Финлея послужил сдавленный вздох.
— Извини, Финлей. Я просто...
Финлей крепче прижал клинок к шее подростка, чтобы тот ощутил холодную острую сталь.
— И что бы ты делал, если бы тут оказался не я?
Шок заставил мальчишку замереть.
— Прости. Я в самом деле старался. Просто...
Финлей с ворчанием выпустил пленника, сунул кинжал за голенище и поднял с земли меч. Бросив его подростку небрежным жестом, он все же отказал себе в удовольствии дать волю гневу и задать тому хорошую трепку.
— Пошли!
Фиилей не оглядывался, двинувшись в долгий путь к лагерю, и молчал, прислушиваясь к тяжелым шагам позади; его спутник то и дело переходил на бег, чтобы не отстать.
Если бросить его здесь одного, тогда, может быть, мальчишка начнет относиться к делу хоть немного более серьезно...
Оеовно почувствовав его раздражение, подросток заговорил, перемежая слова быстрыми вдохами:
— Знаешь, ведь сейчас совсем не поздно. Не могли бы мы попробовать еще раз?
— Нет. — Но... Финлей остановился и резко обернулся.
— Какой смысл пробовать еще раз, а? Мы целый день только этим и занимаемся. Тебе, должно быть, надоело. Мне-то надоело определенно.
Финлей почти не мог разглядеть лица темной фигуры перед собой, но ему и не было нужды видеть спутника. Выражение этого лица было ему давно знакомо. Надежда, стыд за неудачу, готовность сделать еще одну попытку.
— Но ведь и правда еще не поздно... я имею в виду, если мы попробуем еще раз... обещаю, я буду очень стараться, поверь!
— Какой смысл? Чтобы я снова поймал тебя через пятнадцать минут? Дольше всего ты держался сегодня в первый раз — и то только потому, что я дал тебе большую фору. — Финлей развел руками — единственное выражение раздражения, которое он себе позволил. — Проклятие, Эндрю, для тебя это что — игра?
— Нет! — Эндрю смотрел на Финлея с ужасом, широко раскрыв синие глаза.
— Мы упражняется в нетрудном деле: чтобы ты не дал себя поймать в течение часа. Всего лишь часа! Ничего другого от тебя не требуется. Двигаться по лесу бесшумно, не выдавая себя, такое короткое время, — и ты не выдерживаешь дольше пятнадцати минут даже после четырех дней тренировок!
— Ноты... — Что?
Эндрю пожал плечами и отвернулся.
— Ничего.
— А все-таки?
— Ты же искатель, — буркнул Эндрю.
С трудом сдержавшись, Финлей сделал шаг вперед, нависая над Эндрю.
— Мне не требуется быть искателем, чтобы найти тебя. Я мог бы сделать это с завязанными глазами и лишившись одной ноги — так много шума ты производишь. Ты ведь знаешь, что я ни разу не пытался найти тебя с помощью колдовского зрения, да если бы и попытался, значения это не имеет. Откуда ты знаешь, что человек, который однажды станет тебя выслеживать, тоже не окажется искателем? Как, черт возьми, ты от него скроешься?
— Никто не может скрыться от искателя.
— Ах вот как? Ты у нас знаток в этом деле?
Эндрю ничего не ответил. Вся его поза говорила о таком глубоком унынии, что гнев Финлея быстро растаял.
— Пошли, — сказал он спокойно. — Остальные, должно быть, уже ждут нас. К тому времени, когда мы доберемся до лагеря, поспеет ужин. Ты, наверное, голоден.
Эндрю ответил ему еле заметным кивком, потом все же прошептал:
— Мне действительно жаль, Финлей.
Такое искреннее раскаяние глубоко тронуло Финлея, как это всегда и случалось. Он почувствовал, что раздражение покинуло его, и обнял племянника за плечи, заставляя ускорить шаг.
— Мне тоже жаль. Я не хотел на тебя сердиться, но я ведь знаю, что ты способен на большее.
— А что, если на большее я не способен?
Финлей всмотрелся в юное лицо, освещенное ярким светом луны. Эндрю был так похож на мать, что иногда становилось страшно, но все же что-то в его глазах было такое, что не оставляло сомнений в том, кто его отец.
— Что, если на большее я не способен, Финлей? — повторил Эндрю. — Все остальные могут уйти от погони, верно? Они могут заставить свои колдовские чувства предупредить их, есть ли люди поблизости. Что, если я совсем лишен колдовской силы?
В голосе подростка прозвучала нотка отчаяния, и Финлей внезапно почувствовал себя виноватым за то, что так его ругал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144