За поворотом коридора находилась дверь в комнаты Генри. Дверь была открыта, у очага сидел Финлей, подперев подбородок кулаком и глядя в огонь. У стола над листом бумаги склонился Мика, сжимая в руке перо. Он выводил одно слово за другим, сосредоточенно нахмурив брови.
Мика писал письмо своим родным, которые теперь оказались вынуждены переселиться во Фланхар. Грант Каванах, владыка независимого герцогства и истинный друг Люсары, оказал гостеприимство родителям, пятерым братьям и двум сестрам Мики, не считая многочисленных племянников и племянниц, и вот уже десять лет все семейство мирно и благополучно жило там. Может быть, они и стали изгнанниками, но по крайней мере не были казнены из-за своей невольной связи с Робертом. Письма были единственной ниточкой, связывавшей Мику с близкими, и другого безопасного способа переправить их, кроме как отослать с гонцом из Анклава, не существовало.
Мика решительным движением поставил подпись. Дженн подождала, пока он не стал складывать письмо, и только тогда заговорила:
— Я хотела спросить тебя, как поживает твой отец. Мика поднял взгляд, и в его голубых глазах отразилось нескрываемое беспокойство.
— Последнее письмо сестры было не особенно подробным. Она пишет, что с ним все в порядке, хотя я так и не понял, что именно она хочет этим сказать. Она уверяет, будто он вовсе не при смерти и мне не следует тревожиться.
— Но это тебя не успокоило. Мика покачал кудрявой головой. — Нет.
Дженн посмотрела на дверь, ведущую в спальню Генри, потом оглянулась на Финлея, который словно и не заметил ее появления.
— Арли все еще там?
— Да, — кивнул Мика, убирая письменные принадлежности. — С тех пор как ты ушла, ничего нового мы не слышали. Симус и Деста недавно отправились ужинать. Оба чувствуют себя немного виноватыми, хоть Арли и уверяет, что они ни при чем.
Дженн опустилась в кресло напротив Финлея, и тот медленно оторвал взгляд от тлеющих углей и взглянул на молодую женщину. Его лицо в рамке черных волос и бороды было бледным, в глазах ничего не отражалось.
— Ты попросила его?
Дженн ответила не сразу, но глаз не отвела. Наконец, крепко стиснув лежащие на коленях руки, она покачала головой.
— Я же говорила тебе, что не стану этого делать.
— Почему?
— Действия Осберта Эндрю не касаются. Я не хочу, чтобы мой сын оказался во всем этом замешан.
— А разве он еще не замешан? Разве с его помощью нам не будет легче всего узнать, что в самом деле происходит при дворе? Или, может быть, ты не уверена в верности сына?
Дженн не была намерена снова начинать спор.
— Ты же на самом деле так не думаешь!
— Я больше сам не знаю, что мне следует думать. Да и похоже, что никто все равно мне не верит. — Финлей снова стал смотреть в огонь. Глаза его сузились, мысли были где-то далеко. — Ты собираешься забрать Эндрю сюда насовсем?
— Нет, — ответила Дженн, несколько удивленная вопросом. — Почему ты спрашиваешь?
— Просто любопытствую. Я подумал, что это, возможно, помогло бы проявиться его колдовской силе. Ладно, не обращай внимания.
Дженн умело переменила тему:
— У нас есть в столице отец Годфри. Я знаю, что напрямую сведений от него мы не получаем, но Мердок с ним близок. Это лучше, чем ничего.
Финлей рассеянно кивнул, словно его мысли были заняты гораздо более важными вещами.
Мика отошел от стола и наклонился, чтобы подкинуть в огонь новое полено, и вверх взвился дымок, тут же утянутый в трубу. Сняв кружку с крючка над камином, он налил Дженн питья из чайника, висевшего над углями.
— Разве нам удастся сохранить новости в секрете? Дженн покачала головой, понимая, что Финлей говорит не о болезни Генри.
— Не знаю. Вряд ли, особенно теперь.
— Это ведь и в самом деле ловушка, знаешь ли.
Дженн взглянула на Финлея и обнаружила, что тот смотрит на нее в упор.
— Да, знаю.
Финлей недоверчиво смотрел на нее несколько мгновений, потом с облегчением вздохнул.
— И все-таки остается вопрос: почему они затеяли это сейчас?
— Понятия не имею. Правда, Генри, похоже, считает, что момент имеет большое значение. Ты ведь слышал: Кенрик ведет переговоры с Майенной о женитьбе. Может быть, дело в этом. Или... произошли какие-то важные перемены. — Дженн почувствовала, что не может больше смотреть в глаза Финлею, и стала следить за завитками пара над своей чашкой. Она знала, что оба мужчины внимательно наблюдают за ней и думают о Роберте и о том, что со времени битвы он ни разу не появился в Анклаве. Может быть, за всеми событиями как раз он и стоит?
— Такими ли важными должны быть перемены? — наконец пробормотал Мика. Он оставался самым верным другом, который когда-либо был у Дженн, особенно с тех пор, как стал опекуном Эндрю. — Из того, что мне пришлось видеть, ясно одно: каждая волна... перемен начинается с мелкого, незаметного события. Правда, трудно назвать изменение законов чем-то незаметным. А перемены происходят всегда.
— Правда? — проворчал Финлей. — Что ж, тебе может так казаться.
Мика еле заметно улыбнулся.
— Перемены происходят здесь и сейчас, пока мы разговариваем.
Мягкая насмешка заставила Финлея нахмурить брови, но он ничего не сказал. В комнате стало тихо, и Мика отошел от очага и стал разглядывать изрядное собрание книг, хранившихся Генри на полках, приделанных к стене пещеры. Дженн посмотрела на его широкие плечи и заметила, как они напряжены.
О чем он думает? Мика почти всегда оставался жизнерадостным, улыбчивым, счастливым, насколько это позволяла та жизнь, которую он себе избрал. Однако бывали дни, когда Мика казался таким... поглощенным какой-то мыслью, разочарованным, мучимым чьим-то предательством.
Причиной всего этого был Роберт.
Мике было всего пять лет, когда отец отправил его в Данлори служить отцу Роберта, графу Тревору. Они с Робертом сделались неразлучными друзьями, несмотря на разницу в семь лет, и с того времени до самой битвы при Шан Моссе Мика был всецело предан Роберту и помогал ему в его борьбе за счастье Люсары.
Потом что-то случилось... Израненный Роберт цеплялся за жизнь, а Мика был изгнан и отправился через всю страну, чтобы поселиться в маленьком домике рядом с Мейтлендом. Там он и прожил в одиночестве эти восемь лет, оберегая Эндрю, сопутствуя ему всюду, кроме столицы, и стараясь не попадаться на глаза никому, кто мог бы его узнать. Он разговаривал с мальчиком, учил его всему, что сам узнал от Роберта, и никогда и никому не выдал того, что знает, чей Эндрю сын.
Преданность, которую Мика когда-то питал к отцу, теперь была целиком отдана сыну... и все же что-то по-прежнему привязывало его к Роберту, как будто, сколько бы лет ни прошло, он все равно пожелал бы получить удовлетворение, услышать ответ. Добродушный идеализм Мики ничуть не изменил ему, несмотря на все разочарования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Мика писал письмо своим родным, которые теперь оказались вынуждены переселиться во Фланхар. Грант Каванах, владыка независимого герцогства и истинный друг Люсары, оказал гостеприимство родителям, пятерым братьям и двум сестрам Мики, не считая многочисленных племянников и племянниц, и вот уже десять лет все семейство мирно и благополучно жило там. Может быть, они и стали изгнанниками, но по крайней мере не были казнены из-за своей невольной связи с Робертом. Письма были единственной ниточкой, связывавшей Мику с близкими, и другого безопасного способа переправить их, кроме как отослать с гонцом из Анклава, не существовало.
Мика решительным движением поставил подпись. Дженн подождала, пока он не стал складывать письмо, и только тогда заговорила:
— Я хотела спросить тебя, как поживает твой отец. Мика поднял взгляд, и в его голубых глазах отразилось нескрываемое беспокойство.
— Последнее письмо сестры было не особенно подробным. Она пишет, что с ним все в порядке, хотя я так и не понял, что именно она хочет этим сказать. Она уверяет, будто он вовсе не при смерти и мне не следует тревожиться.
— Но это тебя не успокоило. Мика покачал кудрявой головой. — Нет.
Дженн посмотрела на дверь, ведущую в спальню Генри, потом оглянулась на Финлея, который словно и не заметил ее появления.
— Арли все еще там?
— Да, — кивнул Мика, убирая письменные принадлежности. — С тех пор как ты ушла, ничего нового мы не слышали. Симус и Деста недавно отправились ужинать. Оба чувствуют себя немного виноватыми, хоть Арли и уверяет, что они ни при чем.
Дженн опустилась в кресло напротив Финлея, и тот медленно оторвал взгляд от тлеющих углей и взглянул на молодую женщину. Его лицо в рамке черных волос и бороды было бледным, в глазах ничего не отражалось.
— Ты попросила его?
Дженн ответила не сразу, но глаз не отвела. Наконец, крепко стиснув лежащие на коленях руки, она покачала головой.
— Я же говорила тебе, что не стану этого делать.
— Почему?
— Действия Осберта Эндрю не касаются. Я не хочу, чтобы мой сын оказался во всем этом замешан.
— А разве он еще не замешан? Разве с его помощью нам не будет легче всего узнать, что в самом деле происходит при дворе? Или, может быть, ты не уверена в верности сына?
Дженн не была намерена снова начинать спор.
— Ты же на самом деле так не думаешь!
— Я больше сам не знаю, что мне следует думать. Да и похоже, что никто все равно мне не верит. — Финлей снова стал смотреть в огонь. Глаза его сузились, мысли были где-то далеко. — Ты собираешься забрать Эндрю сюда насовсем?
— Нет, — ответила Дженн, несколько удивленная вопросом. — Почему ты спрашиваешь?
— Просто любопытствую. Я подумал, что это, возможно, помогло бы проявиться его колдовской силе. Ладно, не обращай внимания.
Дженн умело переменила тему:
— У нас есть в столице отец Годфри. Я знаю, что напрямую сведений от него мы не получаем, но Мердок с ним близок. Это лучше, чем ничего.
Финлей рассеянно кивнул, словно его мысли были заняты гораздо более важными вещами.
Мика отошел от стола и наклонился, чтобы подкинуть в огонь новое полено, и вверх взвился дымок, тут же утянутый в трубу. Сняв кружку с крючка над камином, он налил Дженн питья из чайника, висевшего над углями.
— Разве нам удастся сохранить новости в секрете? Дженн покачала головой, понимая, что Финлей говорит не о болезни Генри.
— Не знаю. Вряд ли, особенно теперь.
— Это ведь и в самом деле ловушка, знаешь ли.
Дженн взглянула на Финлея и обнаружила, что тот смотрит на нее в упор.
— Да, знаю.
Финлей недоверчиво смотрел на нее несколько мгновений, потом с облегчением вздохнул.
— И все-таки остается вопрос: почему они затеяли это сейчас?
— Понятия не имею. Правда, Генри, похоже, считает, что момент имеет большое значение. Ты ведь слышал: Кенрик ведет переговоры с Майенной о женитьбе. Может быть, дело в этом. Или... произошли какие-то важные перемены. — Дженн почувствовала, что не может больше смотреть в глаза Финлею, и стала следить за завитками пара над своей чашкой. Она знала, что оба мужчины внимательно наблюдают за ней и думают о Роберте и о том, что со времени битвы он ни разу не появился в Анклаве. Может быть, за всеми событиями как раз он и стоит?
— Такими ли важными должны быть перемены? — наконец пробормотал Мика. Он оставался самым верным другом, который когда-либо был у Дженн, особенно с тех пор, как стал опекуном Эндрю. — Из того, что мне пришлось видеть, ясно одно: каждая волна... перемен начинается с мелкого, незаметного события. Правда, трудно назвать изменение законов чем-то незаметным. А перемены происходят всегда.
— Правда? — проворчал Финлей. — Что ж, тебе может так казаться.
Мика еле заметно улыбнулся.
— Перемены происходят здесь и сейчас, пока мы разговариваем.
Мягкая насмешка заставила Финлея нахмурить брови, но он ничего не сказал. В комнате стало тихо, и Мика отошел от очага и стал разглядывать изрядное собрание книг, хранившихся Генри на полках, приделанных к стене пещеры. Дженн посмотрела на его широкие плечи и заметила, как они напряжены.
О чем он думает? Мика почти всегда оставался жизнерадостным, улыбчивым, счастливым, насколько это позволяла та жизнь, которую он себе избрал. Однако бывали дни, когда Мика казался таким... поглощенным какой-то мыслью, разочарованным, мучимым чьим-то предательством.
Причиной всего этого был Роберт.
Мике было всего пять лет, когда отец отправил его в Данлори служить отцу Роберта, графу Тревору. Они с Робертом сделались неразлучными друзьями, несмотря на разницу в семь лет, и с того времени до самой битвы при Шан Моссе Мика был всецело предан Роберту и помогал ему в его борьбе за счастье Люсары.
Потом что-то случилось... Израненный Роберт цеплялся за жизнь, а Мика был изгнан и отправился через всю страну, чтобы поселиться в маленьком домике рядом с Мейтлендом. Там он и прожил в одиночестве эти восемь лет, оберегая Эндрю, сопутствуя ему всюду, кроме столицы, и стараясь не попадаться на глаза никому, кто мог бы его узнать. Он разговаривал с мальчиком, учил его всему, что сам узнал от Роберта, и никогда и никому не выдал того, что знает, чей Эндрю сын.
Преданность, которую Мика когда-то питал к отцу, теперь была целиком отдана сыну... и все же что-то по-прежнему привязывало его к Роберту, как будто, сколько бы лет ни прошло, он все равно пожелал бы получить удовлетворение, услышать ответ. Добродушный идеализм Мики ничуть не изменил ему, несмотря на все разочарования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144