.. Коня он просто отпустил, в дверь стучать не стал... однако она распахнулась перед ним, и из темноты выглянуло лицо женщины... Потом она вышла навстречу Годфри, одновременно и испуганная, и уверенная в себе.
Годфри узнал женщину. Даже теперь она была необыкновенно хороша: волосы цвета меда подчеркивали красоту темных бархатных глаз. Платье ее было неярким и простого покроя, но из великолепной ткани. Ее знаменитое очарование все еще придавало блеск глазам, заставляло нежные губы складываться в любезную улыбку. Женщина вопросительно подняла брови.
Леди Валена Церианн. Женщина, которая много лет была ближайшей помощницей Нэша, его... шлюхой. Это она делила ложе с Селаром, помогая Нэшу управлять королем благодаря власти прекрасного тела.
Однако ничего этого прочесть в ее глазах Годфри сейчас не мог. Напротив, он видел ее такой, как описывал де Массе: нежной, доброй, любящей — и подвергающейся страшной опасности.
— Чем я могу помочь вам, господин?
Голос, похожий на сладкое вино, заставил Годфри содрогнуться от ужаса перед тем, что он должен сообщить.
— Мне очень жаль, госпожа... — с трудом выдавил он. — Я... я Годфри.
Женщина не сразу восприняла услышанное. Потом ее глаза широко раскрылись.
— Проклятие! Нет, только не Люк! — В следующую секунду прекрасные глаза наполнились слезами, шок от внезапной ужасной потери заставил женщину зажать рукой рот. Потом она внимательно взглянула на Годфри, заставляя себя сосредоточиться, несколько раз моргнула, кивнула и отступила назад.
— Входите. У нас мало времени. Я...
Валена споткнулась в темноте, но Годфри не отважился поддержать ее. Он совершенно не знал, чего ожидать. Де Массе писал, что они с Валеной все оговорили: оба понимали, что другого пути нет. Но как двое людей могли прийти к подобному решению? Как могли они при ясном свете дня...
— Сюда.
Леди Валена провела его мимо лестницы, по короткому коридору и остановилась у двери, собираясь с духом, загоняя горе в глубь души, где оно не помешало бы ей добиться задуманного.
Годфри сам не заметил, как ласково сжал руку женщины. Валена взглянула на него покрасневшими глазами; ее щеки были влажны от безнадежных слез.
— Он любил вас.
— Я знаю, — прошептала Валена. — И я любила его. — Ее рука стиснула пальцы священника. — Пожалуйста, простите нас за то, о чем мы вас просим. Люк был прав: сделать это сама я не могу. Особенно теперь... когда его... нет. Умоляю вас, святой отец: сделайте все быстро... — Она запнулась, сглотнула и прошептала: — Сделайте немедленно.
Сочувствие переполняло Годфри, переполняло его сердце и направляло руку. Он не мог усомниться в любви де Массе не только к этой женщине, но и к своему народу.
Однако руки его дрожали. Сердце трепетало. Душа его стенала, когда он повернулся к двери. Валена распахнула створки и вошла первой, словно желая смягчить для него удар, когда он увидит...
Комната была обставлена очень просто: шкаф у стены, яркий ковер перед кроватью... маленькой кроватью из кедра, сделанной искусно и с любовью.
На кровати лежал ребенок. Девочка, написал ему де Массе, Tea, восьми лет.
— Она еще некоторое время не проснется, — прошептала Валена, с нежностью глядя на дочь. — В последние месяцы ей становится все хуже. Она не спит ночами, поэтому дремлет днем. Я иногда утром даю ей снадобье, если ночь была особенно тяжелой. Она не станет... — Валена одернула себя. — Я ее подержу.
Она осторожно просунула руку под плечи девочки, приподняла ее и села позади, обняв дочь и прижав ее головку к своей груди. Валена коснулась губами бледной щеки.
Годфри с трудом мог дышать. Сердце его разрывалось, грозя убить его. Однако руки его были тверды — должны были быть тверды.
Годфри еще раз взглянул на Валену.
— Если вы собираетесь сказать «нет», сделайте это сейчас.
— Не надо, святой отец, — прошептала Валена, теперь уже не сдерживая слез. — Не спрашивайте меня. Я иду на это только потому, что поклялась Люку... Он умер, чтобы защитить меня, чтобы вы смогли... Мне безразлично, что потом будет со мной, — но вы не должны дрогнуть. Вы не должны сомневаться. Или вы предпочли бы, чтобы она попала в руки Нэша? Предпочли бы, чтобы он воспользовался кровью собственной дочери для своего омоложения? Ему необходимо, чтобы пророчество продолжало сбываться! Tea даст ему это, разве вы не видите? Или вы готовы обрушить на собственный народ вечное несчастье?
Годфри приблизился и опустился на колени перед постелью, словно в молитве. Он сказал охрипшим голосом, но твердо:
— Я не дрогну. Я дал Люку слово. Но я должен знать — ради собственной совести, — уверены ли вы, что она — дитя Нэша?
Валена снова смахнула слезы.
— Вы же видите это по ее лицу. Я надеялась, что она окажется дочерью Люка. Я так думала, пока... сна не родилась. Пока я не увидела, на что она способна, пока не поняла, что сила в ней сродни болезни. Она делает то, чего сама не понимает, причиняет людям боль, не задумываясь об этом, а когда задумывается, все равно делает — из любопытства. Я теперь уже с трудом с ней справляюсь, и то только с помощью снадобий. Люку это всегда лучше удавалось. Он хотел увезти ее из Люсары, но это было бы так трудно... А теперь, когда Люка нет... — Валена нахмурилась и посмотрела в глаза Годфри; ее рука гладила темные волосы девочки. На лице женщины было написано мужество отчаяния. — Прошу вас, святой отец. Не медлите.
Глаза Годфри были полны слез. Из-под плаща он вытащил кинжал, который привез ради своей цели... Клинок, длинный и острый, блеснул в луче солнца, упавшем в окно.
Годфри предпочел бы сделать что угодно... но сейчас он не дрогнет, не подведет...
Однако рука его, когда он прижал кончик кинжала к груди девочки, дрожала. Голос его тоже дрожал, когда он попытался найти слова, чтобы помолиться за ее душу — душу девочки, проклятую помимо ее воли, за душу ее матери, обрекшей дочь на смерть, за собственную душу — душу священника, согласившегося совершить убийство.
Мышцы Годфри напряглись, дыхание прервалось. Со стоном он нанес удар, рассекая плоть; кинжал заскрежетал по кости, хлынула кровь. Девочка рванулась, сопротивляясь, но обмякла, когда клинок вонзился в нее по самую рукоять. С безмолвным стоном мать прижала к себе свое дитя, позволяя крови залить всю себя, постель, впитаться в простыни и одеяло, — лишь бы не дать этой крови насытить Нэша и даровать ему бессмертие, к которому он всегда стремился.
И тут все звуки замерли, когда дверь комнаты с грохотом распахнулась.
Глава 34
Даже когда они добрались до предгорий Голета и морозным утром начали подниматься к перевалу, Эндрю не почувствовал облегчения. Хотя дождь и прекратился, воздух был полон влажного тумана, проникавшего повсюду и заставлявшего мерзнуть даже лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Годфри узнал женщину. Даже теперь она была необыкновенно хороша: волосы цвета меда подчеркивали красоту темных бархатных глаз. Платье ее было неярким и простого покроя, но из великолепной ткани. Ее знаменитое очарование все еще придавало блеск глазам, заставляло нежные губы складываться в любезную улыбку. Женщина вопросительно подняла брови.
Леди Валена Церианн. Женщина, которая много лет была ближайшей помощницей Нэша, его... шлюхой. Это она делила ложе с Селаром, помогая Нэшу управлять королем благодаря власти прекрасного тела.
Однако ничего этого прочесть в ее глазах Годфри сейчас не мог. Напротив, он видел ее такой, как описывал де Массе: нежной, доброй, любящей — и подвергающейся страшной опасности.
— Чем я могу помочь вам, господин?
Голос, похожий на сладкое вино, заставил Годфри содрогнуться от ужаса перед тем, что он должен сообщить.
— Мне очень жаль, госпожа... — с трудом выдавил он. — Я... я Годфри.
Женщина не сразу восприняла услышанное. Потом ее глаза широко раскрылись.
— Проклятие! Нет, только не Люк! — В следующую секунду прекрасные глаза наполнились слезами, шок от внезапной ужасной потери заставил женщину зажать рукой рот. Потом она внимательно взглянула на Годфри, заставляя себя сосредоточиться, несколько раз моргнула, кивнула и отступила назад.
— Входите. У нас мало времени. Я...
Валена споткнулась в темноте, но Годфри не отважился поддержать ее. Он совершенно не знал, чего ожидать. Де Массе писал, что они с Валеной все оговорили: оба понимали, что другого пути нет. Но как двое людей могли прийти к подобному решению? Как могли они при ясном свете дня...
— Сюда.
Леди Валена провела его мимо лестницы, по короткому коридору и остановилась у двери, собираясь с духом, загоняя горе в глубь души, где оно не помешало бы ей добиться задуманного.
Годфри сам не заметил, как ласково сжал руку женщины. Валена взглянула на него покрасневшими глазами; ее щеки были влажны от безнадежных слез.
— Он любил вас.
— Я знаю, — прошептала Валена. — И я любила его. — Ее рука стиснула пальцы священника. — Пожалуйста, простите нас за то, о чем мы вас просим. Люк был прав: сделать это сама я не могу. Особенно теперь... когда его... нет. Умоляю вас, святой отец: сделайте все быстро... — Она запнулась, сглотнула и прошептала: — Сделайте немедленно.
Сочувствие переполняло Годфри, переполняло его сердце и направляло руку. Он не мог усомниться в любви де Массе не только к этой женщине, но и к своему народу.
Однако руки его дрожали. Сердце трепетало. Душа его стенала, когда он повернулся к двери. Валена распахнула створки и вошла первой, словно желая смягчить для него удар, когда он увидит...
Комната была обставлена очень просто: шкаф у стены, яркий ковер перед кроватью... маленькой кроватью из кедра, сделанной искусно и с любовью.
На кровати лежал ребенок. Девочка, написал ему де Массе, Tea, восьми лет.
— Она еще некоторое время не проснется, — прошептала Валена, с нежностью глядя на дочь. — В последние месяцы ей становится все хуже. Она не спит ночами, поэтому дремлет днем. Я иногда утром даю ей снадобье, если ночь была особенно тяжелой. Она не станет... — Валена одернула себя. — Я ее подержу.
Она осторожно просунула руку под плечи девочки, приподняла ее и села позади, обняв дочь и прижав ее головку к своей груди. Валена коснулась губами бледной щеки.
Годфри с трудом мог дышать. Сердце его разрывалось, грозя убить его. Однако руки его были тверды — должны были быть тверды.
Годфри еще раз взглянул на Валену.
— Если вы собираетесь сказать «нет», сделайте это сейчас.
— Не надо, святой отец, — прошептала Валена, теперь уже не сдерживая слез. — Не спрашивайте меня. Я иду на это только потому, что поклялась Люку... Он умер, чтобы защитить меня, чтобы вы смогли... Мне безразлично, что потом будет со мной, — но вы не должны дрогнуть. Вы не должны сомневаться. Или вы предпочли бы, чтобы она попала в руки Нэша? Предпочли бы, чтобы он воспользовался кровью собственной дочери для своего омоложения? Ему необходимо, чтобы пророчество продолжало сбываться! Tea даст ему это, разве вы не видите? Или вы готовы обрушить на собственный народ вечное несчастье?
Годфри приблизился и опустился на колени перед постелью, словно в молитве. Он сказал охрипшим голосом, но твердо:
— Я не дрогну. Я дал Люку слово. Но я должен знать — ради собственной совести, — уверены ли вы, что она — дитя Нэша?
Валена снова смахнула слезы.
— Вы же видите это по ее лицу. Я надеялась, что она окажется дочерью Люка. Я так думала, пока... сна не родилась. Пока я не увидела, на что она способна, пока не поняла, что сила в ней сродни болезни. Она делает то, чего сама не понимает, причиняет людям боль, не задумываясь об этом, а когда задумывается, все равно делает — из любопытства. Я теперь уже с трудом с ней справляюсь, и то только с помощью снадобий. Люку это всегда лучше удавалось. Он хотел увезти ее из Люсары, но это было бы так трудно... А теперь, когда Люка нет... — Валена нахмурилась и посмотрела в глаза Годфри; ее рука гладила темные волосы девочки. На лице женщины было написано мужество отчаяния. — Прошу вас, святой отец. Не медлите.
Глаза Годфри были полны слез. Из-под плаща он вытащил кинжал, который привез ради своей цели... Клинок, длинный и острый, блеснул в луче солнца, упавшем в окно.
Годфри предпочел бы сделать что угодно... но сейчас он не дрогнет, не подведет...
Однако рука его, когда он прижал кончик кинжала к груди девочки, дрожала. Голос его тоже дрожал, когда он попытался найти слова, чтобы помолиться за ее душу — душу девочки, проклятую помимо ее воли, за душу ее матери, обрекшей дочь на смерть, за собственную душу — душу священника, согласившегося совершить убийство.
Мышцы Годфри напряглись, дыхание прервалось. Со стоном он нанес удар, рассекая плоть; кинжал заскрежетал по кости, хлынула кровь. Девочка рванулась, сопротивляясь, но обмякла, когда клинок вонзился в нее по самую рукоять. С безмолвным стоном мать прижала к себе свое дитя, позволяя крови залить всю себя, постель, впитаться в простыни и одеяло, — лишь бы не дать этой крови насытить Нэша и даровать ему бессмертие, к которому он всегда стремился.
И тут все звуки замерли, когда дверь комнаты с грохотом распахнулась.
Глава 34
Даже когда они добрались до предгорий Голета и морозным утром начали подниматься к перевалу, Эндрю не почувствовал облегчения. Хотя дождь и прекратился, воздух был полон влажного тумана, проникавшего повсюду и заставлявшего мерзнуть даже лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144