Он уже взошел на трон, а теперь скоро женится, если получит согласие Тирона, и наверняка обзаведется наследником. Мое родство с королевским семейством такое далекое... да и подобная попытка только приведет к беде, а я не хочу...
— Быть причиной несчастий? — со вздохом перебил его Роберт. — Сынок, тебе рано или поздно этого не избежать, хочешь ты того или нет.
— Почему? — Эндрю с оскорбленным видом вскочил на йоги. — Я никому никогда не причинял боли, я этого не хочу! С какой стати мне желать сделаться королем? Я знаю, что Кенрик не лучший король на свете, но...
— Он самый худший из королей.
— Он мой кузен!
Роберт смотрел на взволнованное лицо, блестящие глаза, упрямый наклон головы, и они говорили ему едва ли не больше, чем слова, которые выкрикивал Эндрю. Не слишком ли рискованно оказывать на мальчика еще большее давление?
И насколько глубоко он предан Кенрику?
Был только один способ выяснить это. Стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, Роберт поднял руку и прибег к своей колдовской силе — так, чтобы лишить Эндрю способности двигаться, но оставить ему возможность говорить. Потом он поднялся, подошел к Эндрю и стал кружить вокруг него.
— Иди, — тихо сказал он, — ну же, иди.
— Не могу. Вы снова... снова что-то сделали со мной. — Эндрю стиснул зубы и постарался не потерять Роберта из виду.
— Заклятие не настолько сильное. Если действительно постараешься, то сможешь освободиться. Давай, я хочу видеть, насколько ты решителен.
Эндрю закрыл глаза, от напряжения лицо его покраснело. Потом он огорченно и раздраженно посмотрел на Роберта, который продолжал медленно ходить вокруг него.
— Не могу! Вы же знаете, что это невозможно! Несправедливо пользоваться колдовской силой, когда у меня ее нет!
— Это не соревнование, — сказал Роберт, продолжая кружить вокруг Эндрю; он внимательно высматривал хоть одну трещину в самообладании мальчика. — Уверяю тебя, если постараешься, то освободишься.
— Но как я могу, раз вы наложили на меня заклятие!
— Значит, ты решил сдаться?
— Вы же не оставите меня здесь на всю жизнь, так какой смысл стараться?
— Ты собираешься ждать, пока я тебя освобожу, и не хочешь освободиться сам и гордиться своим достижением?
— Вы же говорили, что это не соревнование.
— Конечно. Какое может быть соревнование, когда ты со мной не борешься?
— Я же сказал, что не желаю ни с кем бороться!
— В таком случае тебе следует делать то, что я велю, и получить свободу.
Эндрю огорченно вскрикнул и снова напряг все силы, чтобы освободиться; Роберт по-прежнему использовал ровно столько колдовской силы, чтобы Эндрю не мог пошевелиться.
— Это проверка, да? Тут какая-то хитрость, и я должен ее разгадать?
— Нет, никакой хитрости. Ты просто должен приложить усилие.
— Неправда! Как я ни стараюсь, освободиться я не могу! Вы лжете!
— Конечно. Только что такое ложь и что такое истина?
— Откуда мне знать? Да все, что вы до сих пор говорили, может быть ложью!
— Верно. Но в равной мере все мной сказанное может быть правдой. Ты не можешь этого определить, пока сам не убедишься.
— Ах, так это испытание для вас?
— Иди! — рявкнул Роберт, намеренно повысив голос, чтобы заставить мальчика замолчать. — Ты не освободишься, если будешь со мной спорить, не освободишься, если будешь хитрить, не освободишься, если проявишь слабость и готовность сдаться.
— Но... — Эндрю пыхтел от усилий, по лицу его тек пот. — Вес равно ничего не получается! Я не могу пошевелиться!
— Нет, не можешь. — Роберт наклонился и прошептал в ухо Эндрю: — Не можешь, потому что я тебе не позволяю. И как ты себя при этом чувствуешь, а? Ты прав, я тебе лгал. Я могу удерживать тебя, сколько пожелаю, и ничто, что ты мог бы сказать или сделать, этого не изменит. Ты не станешь свободным, пока я не решу тебя отпустить, так что ты мой пленник и совершенно, совершенно бессилен. Так скажи мне, Эндрю: как ты себя чувствуешь?
Эндрю мгновенно перестал бороться. Он молча смотрел на Роберта и не обратил никакого внимания на жест, которым тот его освободил. Напротив, он остался неподвижным, на прежнем месте.
Ветер усилился, он завывал вокруг вершины холма и нес по небу белые облака, за которыми спешили темные тучи, обещая ненастную ночь. Кони, испуганные низко пронесшейся стаей птиц, отбежали в сторону, потом успокоились и принялись снова щипать редкую траву.
— Чего вы хотите от меня? — наконец спросил Эндрю.
— Того же, чего ты хотел от меня, — ответил Роберт. — Я хочу, чтобы ты отпустил меня на свободу.
— Но как?
Роберт твердо посмотрел в глаза Эндрю, заставляя мальчика запомнить сказанное.
— Убей Кенрика и отбери у него корону.
Ветер бил ему в лицо, швырял в глаза волосы, не давал дышать и высушивал влагу на глазах; в конце концов Эндрю зажмурился, пытаясь отгородиться от солнца этого дня, от каждого слова, которое он только что услышал.
Эндрю повернулся спиной к ветру, низко пригнулся, обхватил руками колени и целиком спрятался за кустом вереска; теперь он мог слышать только сухой шелест веточек и глухое эхо прошлого, которого он не мог себе вообразить.
Как мог он не понять, что только случайность его рождения с таким наследием заставляла Мику оставаться рядом, охранять его, обеспечивать безопасность? Что именно в ней заключалась причина того, что Финлей и остальные так настойчиво учили его, пытались разбудить в нем колдовскую силу, сделать его большим, чем он был на самом деле, что даже его мать требовала, чтобы он жил в Мейтленде, когда он так хотел оставаться с ней?
И вот теперь они решили превратить его в одного из себе подобных. Они намерены посадить его в клетку и кормить сырым мясом, чтобы, когда клетка откроется, он с рычанием выскочил из нее, как дикий зверь, которого они и хотят из него сделать.
Он не хотел убивать, и уж тем более не хотел убивать собственного кузена.
Эндрю чувствовал, как ветер шевелит его волосы, охлаждает его внутренний жар. Он открыл глаза и посмотрел на заросшее вереском пустое поле.
Роберт стоял в стороне, держа за поводья коней, рядом с тропой, круто уходящей вниз. Со своего места Эндрю не мог видеть склона холма. Еще одна дорога, на которую он должен вступить вслепую... Однако по крайней мере на этот раз он понимал, почему это так.
Эндрю поднялся, привел в порядок одежду, закутался в плащ так, чтобы ветер не цеплял его за вереск. Потом мальчик двинулся вперед, позволив ветру толкать себя в спину. Напор был так силен, что Эндрю побежал; он бежал все быстрее и быстрее, пока, казалось, остановиться уже стало невозможным... Однако он все-таки остановился, испугав коней, но не произведя никакого впечатления на Роберта.
— А что, если я скажу «нет»?
— Я тебя не спрашивал.
— Значит, у меня нет выбора?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
— Быть причиной несчастий? — со вздохом перебил его Роберт. — Сынок, тебе рано или поздно этого не избежать, хочешь ты того или нет.
— Почему? — Эндрю с оскорбленным видом вскочил на йоги. — Я никому никогда не причинял боли, я этого не хочу! С какой стати мне желать сделаться королем? Я знаю, что Кенрик не лучший король на свете, но...
— Он самый худший из королей.
— Он мой кузен!
Роберт смотрел на взволнованное лицо, блестящие глаза, упрямый наклон головы, и они говорили ему едва ли не больше, чем слова, которые выкрикивал Эндрю. Не слишком ли рискованно оказывать на мальчика еще большее давление?
И насколько глубоко он предан Кенрику?
Был только один способ выяснить это. Стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, Роберт поднял руку и прибег к своей колдовской силе — так, чтобы лишить Эндрю способности двигаться, но оставить ему возможность говорить. Потом он поднялся, подошел к Эндрю и стал кружить вокруг него.
— Иди, — тихо сказал он, — ну же, иди.
— Не могу. Вы снова... снова что-то сделали со мной. — Эндрю стиснул зубы и постарался не потерять Роберта из виду.
— Заклятие не настолько сильное. Если действительно постараешься, то сможешь освободиться. Давай, я хочу видеть, насколько ты решителен.
Эндрю закрыл глаза, от напряжения лицо его покраснело. Потом он огорченно и раздраженно посмотрел на Роберта, который продолжал медленно ходить вокруг него.
— Не могу! Вы же знаете, что это невозможно! Несправедливо пользоваться колдовской силой, когда у меня ее нет!
— Это не соревнование, — сказал Роберт, продолжая кружить вокруг Эндрю; он внимательно высматривал хоть одну трещину в самообладании мальчика. — Уверяю тебя, если постараешься, то освободишься.
— Но как я могу, раз вы наложили на меня заклятие!
— Значит, ты решил сдаться?
— Вы же не оставите меня здесь на всю жизнь, так какой смысл стараться?
— Ты собираешься ждать, пока я тебя освобожу, и не хочешь освободиться сам и гордиться своим достижением?
— Вы же говорили, что это не соревнование.
— Конечно. Какое может быть соревнование, когда ты со мной не борешься?
— Я же сказал, что не желаю ни с кем бороться!
— В таком случае тебе следует делать то, что я велю, и получить свободу.
Эндрю огорченно вскрикнул и снова напряг все силы, чтобы освободиться; Роберт по-прежнему использовал ровно столько колдовской силы, чтобы Эндрю не мог пошевелиться.
— Это проверка, да? Тут какая-то хитрость, и я должен ее разгадать?
— Нет, никакой хитрости. Ты просто должен приложить усилие.
— Неправда! Как я ни стараюсь, освободиться я не могу! Вы лжете!
— Конечно. Только что такое ложь и что такое истина?
— Откуда мне знать? Да все, что вы до сих пор говорили, может быть ложью!
— Верно. Но в равной мере все мной сказанное может быть правдой. Ты не можешь этого определить, пока сам не убедишься.
— Ах, так это испытание для вас?
— Иди! — рявкнул Роберт, намеренно повысив голос, чтобы заставить мальчика замолчать. — Ты не освободишься, если будешь со мной спорить, не освободишься, если будешь хитрить, не освободишься, если проявишь слабость и готовность сдаться.
— Но... — Эндрю пыхтел от усилий, по лицу его тек пот. — Вес равно ничего не получается! Я не могу пошевелиться!
— Нет, не можешь. — Роберт наклонился и прошептал в ухо Эндрю: — Не можешь, потому что я тебе не позволяю. И как ты себя при этом чувствуешь, а? Ты прав, я тебе лгал. Я могу удерживать тебя, сколько пожелаю, и ничто, что ты мог бы сказать или сделать, этого не изменит. Ты не станешь свободным, пока я не решу тебя отпустить, так что ты мой пленник и совершенно, совершенно бессилен. Так скажи мне, Эндрю: как ты себя чувствуешь?
Эндрю мгновенно перестал бороться. Он молча смотрел на Роберта и не обратил никакого внимания на жест, которым тот его освободил. Напротив, он остался неподвижным, на прежнем месте.
Ветер усилился, он завывал вокруг вершины холма и нес по небу белые облака, за которыми спешили темные тучи, обещая ненастную ночь. Кони, испуганные низко пронесшейся стаей птиц, отбежали в сторону, потом успокоились и принялись снова щипать редкую траву.
— Чего вы хотите от меня? — наконец спросил Эндрю.
— Того же, чего ты хотел от меня, — ответил Роберт. — Я хочу, чтобы ты отпустил меня на свободу.
— Но как?
Роберт твердо посмотрел в глаза Эндрю, заставляя мальчика запомнить сказанное.
— Убей Кенрика и отбери у него корону.
Ветер бил ему в лицо, швырял в глаза волосы, не давал дышать и высушивал влагу на глазах; в конце концов Эндрю зажмурился, пытаясь отгородиться от солнца этого дня, от каждого слова, которое он только что услышал.
Эндрю повернулся спиной к ветру, низко пригнулся, обхватил руками колени и целиком спрятался за кустом вереска; теперь он мог слышать только сухой шелест веточек и глухое эхо прошлого, которого он не мог себе вообразить.
Как мог он не понять, что только случайность его рождения с таким наследием заставляла Мику оставаться рядом, охранять его, обеспечивать безопасность? Что именно в ней заключалась причина того, что Финлей и остальные так настойчиво учили его, пытались разбудить в нем колдовскую силу, сделать его большим, чем он был на самом деле, что даже его мать требовала, чтобы он жил в Мейтленде, когда он так хотел оставаться с ней?
И вот теперь они решили превратить его в одного из себе подобных. Они намерены посадить его в клетку и кормить сырым мясом, чтобы, когда клетка откроется, он с рычанием выскочил из нее, как дикий зверь, которого они и хотят из него сделать.
Он не хотел убивать, и уж тем более не хотел убивать собственного кузена.
Эндрю чувствовал, как ветер шевелит его волосы, охлаждает его внутренний жар. Он открыл глаза и посмотрел на заросшее вереском пустое поле.
Роберт стоял в стороне, держа за поводья коней, рядом с тропой, круто уходящей вниз. Со своего места Эндрю не мог видеть склона холма. Еще одна дорога, на которую он должен вступить вслепую... Однако по крайней мере на этот раз он понимал, почему это так.
Эндрю поднялся, привел в порядок одежду, закутался в плащ так, чтобы ветер не цеплял его за вереск. Потом мальчик двинулся вперед, позволив ветру толкать себя в спину. Напор был так силен, что Эндрю побежал; он бежал все быстрее и быстрее, пока, казалось, остановиться уже стало невозможным... Однако он все-таки остановился, испугав коней, но не произведя никакого впечатления на Роберта.
— А что, если я скажу «нет»?
— Я тебя не спрашивал.
— Значит, у меня нет выбора?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144