В могуществе злого Бролеха он тоже ничуть не сомневался. Однако могут ли поклонение и молитвы людей привлечь внимание божеств? Или некоторые люди — короли или священники — пользуются большим влиянием на небесах?
А может быть, колдуны?
Богам известно, сколько молитв вознес Осберт за все эти годы — без всякой пользы. И очень скоро, во время ближайшей королевской аудиенции, ему предстоит убедиться в бесплодности своих самых недавних и самых горячих молитв.
Уж не в том ли дело, что он просит у богов не того, чего следует?
* * *
Эндрю изо всех сил старался сидеть во время мессы смирно, однако базилика, ее величие, колышущиеся тени, запах ладана смущали его. Его тревожили воспоминания о том дне, когда он оказался здесь впервые — когда его отец умер, а мать исчезла из его жизни.
Он мало что помнил о тех событиях, но все еще не забыл, как сидел на том же самом месте, с крепко держащей его за руку тетушкой Беллой с одной стороны и дядей Лоренсом — с другой. Оба они притворялись, будто в одном из гробов перед алтарем — останки Дженн и что они оплакивают человека, покоящегося в другом.
Все ненавидели его отца. Даже те, кто был больше других предан Тьежу Ичерну, вздохнули с облегчением, узнав, что он мертв.
Не выдержав, Эндрю в десятый раз переменил позу, за что и заработал недовольный взгляд сидящего рядом Кенрика.
— Еще несколько минут, кузен, и все кончится. Если я могу вытерпеть эту скуку, то и ты можешь.
— Прошу прощения, — прошептал Эндрю. Кенрик только угрюмо кивнул.
Курения густо клубились над паникадилами, которыми размахивали двое священников. В последний раз поклонившись, семеро архидьяконов повернулись и двинулись вдоль нефа к огромным западным дверям базилики, которые распахнулись перед ними.
Вместе со всеми молящимися Эндрю поднялся на ноги и направился к выходу, держась на шаг позади короля. Ему не терпелось выйти из базилики и оказаться на свежем воздухе.
Снаружи было холодно, но солнце светило, и на площади уличные торговцы уже устанавливали свои палатки, готовясь к вечернему празднеству. Эндрю знал, что не следует радоваться предстоящим развлечениям, — в конце концов, праздник был религиозным, — но что-то в атмосфере было такое, перед чем он не мог устоять. Он чуть не подпрыгивал от нетерпения разделаться со своими официальными обязанностями и окунуться в веселье лучшей части дня.
— Ох, отправляйся, — вздохнул Кенрик. — От одного взгляда на тебя я начинаю чувствовать себя старым.
— Насколько старым? — ухмыльнулся Эндрю.
Кенрик наклонился над ним и с шутливой угрозой произнес:
— Вот я сейчас пересчитаю свои года хлыстом по твоей спине!
— Ухожу, ухожу! — Эндрю поклонился и нырнул в толпу. Теперь, когда он не был в королевской свите, двигаться было трудно, но он решительно проталкивался к восточной двери базилики, где по традиции архидьяконы благословляли всех желающих: он хотел увидеться с Годфри.
Архидьякон увидел приближающегося Эндрю, и его длинное лицо озарилось улыбкой, одновременно ироничной и радостной.
— Что ж, вам давно пора повидаться со мной. Я уж думал, что вы решили променять старых друзей на новых.
— Каких новых? — Эндрю озадаченно посмотрел на Годфри.
— Уж не хотите ли вы сказать, что не завели новых друзей?
— Э-э... нет. — Признание прозвучало тихо. Мальчик поспешно переменил тему: — Вы знаете, что отец Джон... на некоторое время нас покинул?
— Вот как? — Блеск глаз выдал интерес Годфри, хотя тон его оставался небрежным и не привлек бы внимания случайного слушателя. — Желаю ему удачи. Я всегда молюсь за него.
Эндрю приложил все усилия, чтобы выражением лица дать Годфри понять, что отец Джон отправился во Фланхар в надежде увидеться с епископом Маккоули. Через несколько секунд Годфри медленно кивнул и широко улыбнулся, и Эндрю понял, что добился своего.
— Как поживают ваши тетушка и дядюшка?
— Хорошо, спасибо.
— Увидим ли мы их этой весной при дворе?
— Насколько мне известно, они собираются приехать, да. — Эндрю понизил голос. — А как епископ Бром? Я слышал столько разных мнений о его болезни!
— Я не врач, — ответил Годфри, — а потому мало что могу вам сказать, за исключением одного: лучше ему не становится.
— Ох, мне очень жаль.
— Я знаю, сын мой. И все же вы должны... — Годфри оборвал фразу, глядя поверх плеча Эндрю. — Доброе утро, милорд проктор.
Эндрю обернулся с любезной улыбкой.
— Приветствую вас, милорд проктор. — Осберт отвесил ему почтительным поклон.
— Ваша светлость, позвольте поздравить вас и ваше семейство с праздником Зимнего Солнцестояния.
— Спасибо. — Эндрю подумал, что ему следовало бы остаться, задавать вопросы о новых законах, узнать о том, что происходит в Гильдии, но во взгляде Осберта было что-то столь угрожающее, что он не решился. — Простите меня, господа. Меня ждет король.
Эндрю видел, что Годфри уловил неискренность в его голосе, но его это не задело. Впрочем, мальчика влекли более интересные вещи, чем политика. Улыбнувшись архидьякону и проктору, он двинулся в сторону палаток, принюхиваясь к доносящимся оттуда аппетитным запахам.
— Я ему не нравлюсь, да?
Годфри посмотрел на Осберта, удивленный таким признанием и еще больше тем, что проктора занимает отношение к нему Эндрю.
— Этого я не знаю. Эндрю ничего про вас не говорил.
— Он поспешил уйти. И видите, рядом с Кенриком его нет. Может быть, дело как раз в этом: он слишком близок к королю и знает его отношение ко мне. — Осберт помолчал, глядя вслед Эндрю. — Странно: мальчик не кажется мне подходящей компанией для Кенрика.
— Вы хотите сказать, что он не глуп и не апатичен? Осберт рассмеялся, чего Годфри не замечал за ним уже очень давно, потом тяжело вздохнул.
— Мне нужно поговорить с вами. Наедине.
— Сейчас?
— Да, сейчас.
Сквозь толстые каменные стены ризницы доносился лишь глухой шум. Несмотря на морозную погоду, праздник Зимнего Солнцестояния всегда доставлял Годфри радость, и возможность служить мессу в отсутствие Брома, портившего ему все удовольствие, только делала его более светлым. Годфри чувствовал себя обновленным и сильным, готовым встретить все, что ему готовит новый год. Почти все...
Он запер дверь и направился к столу со священными сосудами. Осберт следил за ним взглядом; на лице его не осталось и следа недавней улыбки.
— Что случилось? — Годфри осторожно снял с шеи серебряную стелу и, по обычаю поцеловав, положил на стол.
— Когда вы отдавали Кенрику новый церковный устав, что он сказал?
— Почти ничего. А в чем дело?
— Не знаю. Он очень изменился с тех пор, как вернулся. Разве вы не заметили?
— Я мало с ним виделся. — Годфри снял вышитый стихарь и положил рядом.
Осберт молча следил за ним, потом голосом, в котором звучали и суровость, и неуверенность, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
А может быть, колдуны?
Богам известно, сколько молитв вознес Осберт за все эти годы — без всякой пользы. И очень скоро, во время ближайшей королевской аудиенции, ему предстоит убедиться в бесплодности своих самых недавних и самых горячих молитв.
Уж не в том ли дело, что он просит у богов не того, чего следует?
* * *
Эндрю изо всех сил старался сидеть во время мессы смирно, однако базилика, ее величие, колышущиеся тени, запах ладана смущали его. Его тревожили воспоминания о том дне, когда он оказался здесь впервые — когда его отец умер, а мать исчезла из его жизни.
Он мало что помнил о тех событиях, но все еще не забыл, как сидел на том же самом месте, с крепко держащей его за руку тетушкой Беллой с одной стороны и дядей Лоренсом — с другой. Оба они притворялись, будто в одном из гробов перед алтарем — останки Дженн и что они оплакивают человека, покоящегося в другом.
Все ненавидели его отца. Даже те, кто был больше других предан Тьежу Ичерну, вздохнули с облегчением, узнав, что он мертв.
Не выдержав, Эндрю в десятый раз переменил позу, за что и заработал недовольный взгляд сидящего рядом Кенрика.
— Еще несколько минут, кузен, и все кончится. Если я могу вытерпеть эту скуку, то и ты можешь.
— Прошу прощения, — прошептал Эндрю. Кенрик только угрюмо кивнул.
Курения густо клубились над паникадилами, которыми размахивали двое священников. В последний раз поклонившись, семеро архидьяконов повернулись и двинулись вдоль нефа к огромным западным дверям базилики, которые распахнулись перед ними.
Вместе со всеми молящимися Эндрю поднялся на ноги и направился к выходу, держась на шаг позади короля. Ему не терпелось выйти из базилики и оказаться на свежем воздухе.
Снаружи было холодно, но солнце светило, и на площади уличные торговцы уже устанавливали свои палатки, готовясь к вечернему празднеству. Эндрю знал, что не следует радоваться предстоящим развлечениям, — в конце концов, праздник был религиозным, — но что-то в атмосфере было такое, перед чем он не мог устоять. Он чуть не подпрыгивал от нетерпения разделаться со своими официальными обязанностями и окунуться в веселье лучшей части дня.
— Ох, отправляйся, — вздохнул Кенрик. — От одного взгляда на тебя я начинаю чувствовать себя старым.
— Насколько старым? — ухмыльнулся Эндрю.
Кенрик наклонился над ним и с шутливой угрозой произнес:
— Вот я сейчас пересчитаю свои года хлыстом по твоей спине!
— Ухожу, ухожу! — Эндрю поклонился и нырнул в толпу. Теперь, когда он не был в королевской свите, двигаться было трудно, но он решительно проталкивался к восточной двери базилики, где по традиции архидьяконы благословляли всех желающих: он хотел увидеться с Годфри.
Архидьякон увидел приближающегося Эндрю, и его длинное лицо озарилось улыбкой, одновременно ироничной и радостной.
— Что ж, вам давно пора повидаться со мной. Я уж думал, что вы решили променять старых друзей на новых.
— Каких новых? — Эндрю озадаченно посмотрел на Годфри.
— Уж не хотите ли вы сказать, что не завели новых друзей?
— Э-э... нет. — Признание прозвучало тихо. Мальчик поспешно переменил тему: — Вы знаете, что отец Джон... на некоторое время нас покинул?
— Вот как? — Блеск глаз выдал интерес Годфри, хотя тон его оставался небрежным и не привлек бы внимания случайного слушателя. — Желаю ему удачи. Я всегда молюсь за него.
Эндрю приложил все усилия, чтобы выражением лица дать Годфри понять, что отец Джон отправился во Фланхар в надежде увидеться с епископом Маккоули. Через несколько секунд Годфри медленно кивнул и широко улыбнулся, и Эндрю понял, что добился своего.
— Как поживают ваши тетушка и дядюшка?
— Хорошо, спасибо.
— Увидим ли мы их этой весной при дворе?
— Насколько мне известно, они собираются приехать, да. — Эндрю понизил голос. — А как епископ Бром? Я слышал столько разных мнений о его болезни!
— Я не врач, — ответил Годфри, — а потому мало что могу вам сказать, за исключением одного: лучше ему не становится.
— Ох, мне очень жаль.
— Я знаю, сын мой. И все же вы должны... — Годфри оборвал фразу, глядя поверх плеча Эндрю. — Доброе утро, милорд проктор.
Эндрю обернулся с любезной улыбкой.
— Приветствую вас, милорд проктор. — Осберт отвесил ему почтительным поклон.
— Ваша светлость, позвольте поздравить вас и ваше семейство с праздником Зимнего Солнцестояния.
— Спасибо. — Эндрю подумал, что ему следовало бы остаться, задавать вопросы о новых законах, узнать о том, что происходит в Гильдии, но во взгляде Осберта было что-то столь угрожающее, что он не решился. — Простите меня, господа. Меня ждет король.
Эндрю видел, что Годфри уловил неискренность в его голосе, но его это не задело. Впрочем, мальчика влекли более интересные вещи, чем политика. Улыбнувшись архидьякону и проктору, он двинулся в сторону палаток, принюхиваясь к доносящимся оттуда аппетитным запахам.
— Я ему не нравлюсь, да?
Годфри посмотрел на Осберта, удивленный таким признанием и еще больше тем, что проктора занимает отношение к нему Эндрю.
— Этого я не знаю. Эндрю ничего про вас не говорил.
— Он поспешил уйти. И видите, рядом с Кенриком его нет. Может быть, дело как раз в этом: он слишком близок к королю и знает его отношение ко мне. — Осберт помолчал, глядя вслед Эндрю. — Странно: мальчик не кажется мне подходящей компанией для Кенрика.
— Вы хотите сказать, что он не глуп и не апатичен? Осберт рассмеялся, чего Годфри не замечал за ним уже очень давно, потом тяжело вздохнул.
— Мне нужно поговорить с вами. Наедине.
— Сейчас?
— Да, сейчас.
Сквозь толстые каменные стены ризницы доносился лишь глухой шум. Несмотря на морозную погоду, праздник Зимнего Солнцестояния всегда доставлял Годфри радость, и возможность служить мессу в отсутствие Брома, портившего ему все удовольствие, только делала его более светлым. Годфри чувствовал себя обновленным и сильным, готовым встретить все, что ему готовит новый год. Почти все...
Он запер дверь и направился к столу со священными сосудами. Осберт следил за ним взглядом; на лице его не осталось и следа недавней улыбки.
— Что случилось? — Годфри осторожно снял с шеи серебряную стелу и, по обычаю поцеловав, положил на стол.
— Когда вы отдавали Кенрику новый церковный устав, что он сказал?
— Почти ничего. А в чем дело?
— Не знаю. Он очень изменился с тех пор, как вернулся. Разве вы не заметили?
— Я мало с ним виделся. — Годфри снял вышитый стихарь и положил рядом.
Осберт молча следил за ним, потом голосом, в котором звучали и суровость, и неуверенность, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144