— Теоретически вы правы. На деле же по таким вопросам надо обращаться в Центральный Комитет, только он может затребовать сведения от наших руководящих органов. Не забывайте, что не органы госбезопасности начали и вели расследование. Участие нашего офицера было рассчитано на то, чтобы побудить подследственного говорить всю правду.
Штефан окинул мысленным взором вырисовывающуюся ситуацию. По делу Пэкурару он узнал уже довольно много. Но как быть со скрытой, хорошо замаскированной сетью людей, связанных круговой порукой? Ведь эти люди сводят на нет курс партии на преодоление коррупции и протекционизма.
— Не хотите рисковать своими галунами, товарищ майор! — подзадорил Попеску Штефан.
Тот сверкнул белозубой улыбкой:
— Я профессиональный следователь и всякого насмотрелся за пятнадцать лет работы. "Неужели вы думаете, что я клюну на такую приманку? Как угодно, но имени я вам не назову. Могу лишь сказать, что звание достаточно высокое.
— Хорошо, товарищ Попеску, признаю, что не прав. ~ Будем действовать, как советуете. Вы не представляете, как вы мне помогли.
Штефан проводил его до дверей и, расставаясь, крепко пожал руку.
ГЛАВА 9
О первый раз они поссорились по-настоящему.
Когда он пришел, она бросилась к нему в объятия, крепко прижалась и проворковала на ухо, что счастлива невероятно. К изумлению Дана, достала из холодильника бутылку шампанского, поставила на стол вазу с пирожными и, глядя в упор, попросила ответить прямо и честно, сильно ли он ее любит.
— А ты еще сомневаешься, Густи? — спросил Дан растерянно.— Не видишь, что ради тебя я забыл о родителях, о друзьях — обо всем на свете?
— Так и должно быть,— заявила она категорически.— Если это любовь настоящая. Теперь скажи, за что ты любишь меня?
В комнате царил приятный полумрак. Августа стояла так близко и смотрела на него такими сияющими глазами, что он не мог собраться с мыслями. Руки сами тянулись обнять ее, но она вырвалась, встала по другую сторону стола и сказала:
— Нет, мой милый, пока нет! Сначала ты мне ответь, а потом тебе будет не до разговоров.
Опять перед ним эти мерцающие глаза, в которых столько тайн, вопросов, обещаний и загадок. И, похоже, упреков... Дан опустился в кресло, внимательно посмотрел на нее и шутливо спросил:
— А по какому случаю сегодняшнее торжество? Наши дни рождения — не сегодня, да и познакомились мы как будто не в этот день. Хотя явно произошло что-то такое, что касается нас обоих.
— Причина не одна, а целых две,— ответила Августа.— Я тебе их скажу, долго мучить не буду, только ты должен сначала ответить на мой вопрос.
— Почему должен? — наморщил лоб Дан.— Странная постановка вопроса.— Он немного помолчал и добавил:— Думаю, неверно спрашивать мужчину, за что он любит женщину. На мой взгляд, это вопрос бессмысленный.
Никто и никогда не мог и не сможет ответить на такой вопрос. Часто противопоставляют любовь плотскую и любовь платоническую. Чепуха! Нельзя отделять физическое начало от духовного. Коли уж любишь, то любишь. А когда начинаешь спрашивать себя, за какие качества и свойства, значит, все идет к концу. Постепенно приходят охлаждение, скука, отчужденность. Любовь гаснет, и остается только пепел. И прошедшего уже не вернешь.
Августа слушала затаив дыхание, с широко раскрытыми глазами. Но не успел он закончить свой монолог, как в уголках ее губ появилась ироническая усмешка. Она подошла, взъерошила ему волосы.
— Скажи, пожалуйста, как глубоко может рассуждать мой Данчик на темы любви!.. Не думай, однако, что я во всем с тобой согласна. Кроме любви, людей может связывать еще многое другое, и это не пустяк. Ничего нельзя идеализировать, даже любовь.
Дан глядел на нее с изумлением. Такой Августа была впервые. Он притянул ее к себе, усадил на колени и спросил озабоченно:
— Что с тобою, Густи?
— Так, ничего... Хорошо, тогда скажи: ты, может, сам веришь в бескорыстную, платоническую любовь?
— Да я уже говорил, что это просто... смешной вопрос. Почему это тебя вдруг заинтересовало?
— Глупо, конечно, но мне хотелось узнать, что бы ты сделал, если бы я заболела какой-нибудь неизлечимой болезнью.
— Я заботился бы о тебе, отдал бы свою кровь, собрал бы у твоей постели всех докторов мира...
— И все же — если бы я была безнадежна?
— Ну, я сидел бы все время около тебя...
— Бедный мой Данчик! Ты, конечно, сейчас искренен со мной. Только это — лишь пока мы оба здоровы и молоды, пока берем от жизни все и еще чуть-чуть. Платоническая любовь. Смех, да и только. Сказки для маленьких детей. Да нет, я тебе верю, но если бы со мной что-нибудь случилось — пусть не страшная болезнь, а другое, ну, например, идеологическая ошибка,— ты бы, конечно, огорчился, попереживал, а потом — не обижайся! — нашел бы себе молоденькую девицу, эдакую, знаешь, ядреную!..
Несмотря на то, что Дан был шокирован этим пошлым выводом, он уловил за ним нечто куда более серьезное и нахмурился. Августа поняла, что зашла слишком далеко.
Она залилась воркующим смехом, который так нравился ему.
— Ну, не дуйся, дурачок! Неужели не догадываешься, что я испытываю тебя?
— Этим не шутят, Августа. Особенно вот так.
Она положила ладони ему на грудь, заглянула глубоко в глаза и сказала, растягивая слова:
— Данушка, ты на самом деле человек поистине бескорыстный и чистый. Зачем я приставала к тебе с этими вопросами? Да просто потому, что я об этом постоянно думаю. Знаешь, мы, женщины,— как бы ни желали походить на мужчин — все же из другого теста. Ты думаешь, женщины более великодушны, чем вы? Ошибаешься, дорогой ты мой, мы более мелочны, более расчетливы, даже более корыстны.
Эти слова тоже не понравились Дану, они как-то унижали ее, и в них тоже был какой-то второй, ускользавший от него смысл... «Не новая ли это попытка испытать меня, мою любовь?» — подумал он и сказал:
— Спорим, а шампанское уже совсем теплое. К чему весь этот начальный курс психоанализа? Я и без того знаю, что ты увлекаешься Фрейдом.
Августа громко, немного театрально рассмеялась и поручила ему раскупорить бутылку. Не сразу исчезла тень отчужденности и непонимания, а когда Дан почувствовал, что рядом с ним его прежняя Густи, его снова охватило чувство — то чувство, к которому он так привык за последние три года...
Потом они лежали в объятиях друг друга, обессиленные и счастливые. Дан нежно гладил ее упругую грудь. Привычным движением она откинула волосы со лба.
— А почему ты не спрашиваешь о тех двух сюрпризах? Дан повернулся с улыбкой.
— Сама скажешь, я знаю. Ты же всегда так — разжигаешь мое любопытство. А я вот такой, нелюбопытный.
— Даже когда это касается нас двоих?
— Какой смысл торопить события? Секундой раньше, секундой позже...
Августа смерила его испытующим взглядом и сказала — вяло, безразлично:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103