Однако он уехал в Хунедоару. Почему он так поступил, вы знаете. А теперь Ралука Думитреску вдруг попросила перевода в Решицу, и Ликэ тоже просит новый перевод.
— Так что,— вступил в разговор Наста,— выбора у вас нет. Санда Попэ, не так ли?
Щеки у Штефана стали пунцовыми, он пробормотал:
— Да, это предложение первого секретаря. Но будем советоваться со всей партийной организацией. А пока что она будет исполнять обязанности секретаря временно.
— Нелегко будет Санде,— тихо произнес Дан.
— Мне-то ты что объясняешь? — грустно улыбнулся Штефан.— Как будто я об этом не говорил!..
Совещание закончилось. Наста сразу отправился на завод, а Испас замешкался. Штефан понимал его опасения.
— Ну что, думы замучили, Данчик? Это неплохо. Но надо успокоиться. Сам-то ты как думаешь, чего тебе не хватает из качеств руководящего работника? Косме и кое-кому из партийно-хозяйственного актива я бы такого вопроса не задал. Что тебя конкретно беспокоит?
Испас рассматривал свои руки, напряженно думал. На лице отражалось сильное волнение.
— Видишь ли, моя голова постоянно занята решением различных технических проблем, часто принципиально новых, требующих полной отдачи, а тут коллектив со своими сложными проблемами, хозяйство, финансы... Каким образом, скажи, все это может совмещать один человек?
— Только не воображай, что у меня есть волшебная палочка, по мановению которой все сразу устроится. Ты не задумывался, каково мне на посту секретаря?
— Догадываюсь. Но ты всегда умел четко разобраться в ситуации и в людях, умел быстро принять конкретное решение. Тяжко тебе, конечно, приходилось, но ты из всех трудностей вышел победителем. А у меня совсем нет подобного опыта, я даже не уверен, смогу ли вообще руководить. Для этого нужен особый талант. Думаю, у Павла Космы он был.
— Почему «был»? Может, и сейчас есть.
— Ты веришь в его возрождение? — удивленно спросил Дан.
— А ты нет?
— После всего, что он сделал?
— Но ведь он за все получил сполна. И должен начать сначала. Доказать себе самому и другим, что он настоящий человек.
— Что-то не верится. Он был силен, когда все шло хорошо, а начались трудности... Мне порой очень обидно: не заслужил он той большой любви, которая ему выпала в жизни.
— Зачем так категорично, Дан? Я не верю, что любовь слепа, особенно у таких, как Ольга.
— Ты знаешь, как гнусно он обращался с ней?
— Не знаю. По ее просьбе я обратился в отдел кадров, чтобы причины их разрыва не выясняли.
— Тогда и мне лучше помолчать. Но он вел себя с ней как подлец.
— Во всяком случае, у Ольги будет ребенок, и она не уйдет от Космы.
— Везет же людям!..
Стояли свирепые морозы. Машина дирекции сломалась, и Дан возвращался домой пешком. К нему присоединился и Сава. Пользуясь моментом, он опять завел разговор о зачислении в токарный цех еще двадцати выпускников профшколы. Он был настойчив и упрям, никакой мороз не мог ему помешать, когда заходила речь о его цехе. Подняв воротники и нахлобучив до бровей шапки, они торопливо шагали к центру, подгоняемые попутным ветром. В январе выпало много снега, сугробы быстро покрылись настом, и теперь порывы ветра рвали ледяную корку на тысячи острых, колючих иголочек. По вопросу о выпускниках Дан возражать не стал, но зато поинтересовался, как обстоят дела с прошлогодними долгами, и попросил назвать сроки.
— Если бы я знал! — хмуро ответил Сава.— Монтируем новое оборудование без остановки производства. Я мог бы дать приблизительный ответ, но все зависит от проектировщиков.
Дан покосился на него: «Подумать только, даже Ион, сама откровенность, начинает блефовать. Как будто я не знаю, что Станчу составил точный план и свято придерживается графика. Что-то у Савы на уме...» В конце концов Ион не выдержал, признался:
— Крепко тоскую я по «белому дому», по ночам кульманы во сне вижу, куча интересных идей рождается в голове, но стоит утром прийти в цех — и давай крутиться, как заводной гонишь план, и никаких тебе идей. И хоть дело у нас теперь лучше поставлено, перспективы более ясные, а все равно инженера в цеху одолевает комплекс неполноценности.— Сава хлопнул Дана по плечу: — Вот, дорогой мой директор, тема, над которой тебе не мешало бы поразмышлять в тиши своего кабинета.
«А ведь он прав,— подумал Дан.— Инженеры действительно превратились в бездумных исполнителей. Над этим и в самом деле стоит поразмышлять. И найти выход».
— Ну а ты что предлагаешь?
Сава потер варежками замерзшие щеки и раздраженно ответил:
— Я знал, что этим и кончится. Самому разобраться лень. В общем, вторым Космой становишься...— Он увидел, как Дан отпрянул, словно его ударили по лицу, и спохватился: — Не обижайся, ты же знаешь, я не умею выбирать слова, когда за живое заденет.
— Слушай, давай зайдем в кондитерскую,— спокойно ответил Дан.— Я обещал маме купить пирожных. Может, в тепле ты оттаешь и поделишься со мной секретом, как найти другого генерального директора.
Дверь протяжно заскрипела, заклубилось облако пара. Они огляделись и, к своему удивлению, обнаружили, что здесь не так-то уж и тепло. Люди сидели в пальто. Только мужчины положили на стулья свои головные уборы. За прилавком цвели улыбками несколько хорошеньких продавщиц. Испас знал их, он был тут давним клиентом.
Но чем ближе он подходил, тем быстрее увядала его ответная улыбка. Вдруг он остановился, голова закружилась: за столиком сидела Августа, а рядом с ней — тоже Августа. Будто раздвоилась. Только одна была в изысканной шубе, кокетливой шапочке и в необыкновенных сапожках, а у другой на плечи была накинута белая вышитая дубленка, на голове белый вязаный берет, сапожки и сумочка тоже белые. Сава толкнул его в бок: и он заметил этих необыкновенно элегантных женщин. А когда одна из них махнула рукой Испасу, проявил вдруг такой невероятный такт, какого в нем никто и никогда не подозревал:
— Ну так, значит, до завтра! — И исчез.
Дан неуверенно подошел к столику, поклонился. Августа в белой дубленке протянула ему руку, слегка улыбнувшись, кивком пригласила к столу. Не вымолвив ни слова, Дан присел, разглядывая по очереди то одну, то другую женщину, пока Августа в белом не засмеялась:
— Успокойся, прошу тебя! Это не галлюцинация. Я — Августа, мы с тобой давно знакомы — к большому несчастью, твоему и моему. А эта элегантная дама — моя сестра Хильда Мейстер, о которой я тебе в свое время рассказывала.— Она повернулась к сестре: — А это Дан Испас, мой бывший приятель.
Его как ножом полоснуло.
— Почему бывший?
— Потому, что все это в прошлом.
— Все? И даже дружба?
— Ты знаешь мой ответ. Я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной. Или любовь — или ничего. Правда, еще бывает ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Так что,— вступил в разговор Наста,— выбора у вас нет. Санда Попэ, не так ли?
Щеки у Штефана стали пунцовыми, он пробормотал:
— Да, это предложение первого секретаря. Но будем советоваться со всей партийной организацией. А пока что она будет исполнять обязанности секретаря временно.
— Нелегко будет Санде,— тихо произнес Дан.
— Мне-то ты что объясняешь? — грустно улыбнулся Штефан.— Как будто я об этом не говорил!..
Совещание закончилось. Наста сразу отправился на завод, а Испас замешкался. Штефан понимал его опасения.
— Ну что, думы замучили, Данчик? Это неплохо. Но надо успокоиться. Сам-то ты как думаешь, чего тебе не хватает из качеств руководящего работника? Косме и кое-кому из партийно-хозяйственного актива я бы такого вопроса не задал. Что тебя конкретно беспокоит?
Испас рассматривал свои руки, напряженно думал. На лице отражалось сильное волнение.
— Видишь ли, моя голова постоянно занята решением различных технических проблем, часто принципиально новых, требующих полной отдачи, а тут коллектив со своими сложными проблемами, хозяйство, финансы... Каким образом, скажи, все это может совмещать один человек?
— Только не воображай, что у меня есть волшебная палочка, по мановению которой все сразу устроится. Ты не задумывался, каково мне на посту секретаря?
— Догадываюсь. Но ты всегда умел четко разобраться в ситуации и в людях, умел быстро принять конкретное решение. Тяжко тебе, конечно, приходилось, но ты из всех трудностей вышел победителем. А у меня совсем нет подобного опыта, я даже не уверен, смогу ли вообще руководить. Для этого нужен особый талант. Думаю, у Павла Космы он был.
— Почему «был»? Может, и сейчас есть.
— Ты веришь в его возрождение? — удивленно спросил Дан.
— А ты нет?
— После всего, что он сделал?
— Но ведь он за все получил сполна. И должен начать сначала. Доказать себе самому и другим, что он настоящий человек.
— Что-то не верится. Он был силен, когда все шло хорошо, а начались трудности... Мне порой очень обидно: не заслужил он той большой любви, которая ему выпала в жизни.
— Зачем так категорично, Дан? Я не верю, что любовь слепа, особенно у таких, как Ольга.
— Ты знаешь, как гнусно он обращался с ней?
— Не знаю. По ее просьбе я обратился в отдел кадров, чтобы причины их разрыва не выясняли.
— Тогда и мне лучше помолчать. Но он вел себя с ней как подлец.
— Во всяком случае, у Ольги будет ребенок, и она не уйдет от Космы.
— Везет же людям!..
Стояли свирепые морозы. Машина дирекции сломалась, и Дан возвращался домой пешком. К нему присоединился и Сава. Пользуясь моментом, он опять завел разговор о зачислении в токарный цех еще двадцати выпускников профшколы. Он был настойчив и упрям, никакой мороз не мог ему помешать, когда заходила речь о его цехе. Подняв воротники и нахлобучив до бровей шапки, они торопливо шагали к центру, подгоняемые попутным ветром. В январе выпало много снега, сугробы быстро покрылись настом, и теперь порывы ветра рвали ледяную корку на тысячи острых, колючих иголочек. По вопросу о выпускниках Дан возражать не стал, но зато поинтересовался, как обстоят дела с прошлогодними долгами, и попросил назвать сроки.
— Если бы я знал! — хмуро ответил Сава.— Монтируем новое оборудование без остановки производства. Я мог бы дать приблизительный ответ, но все зависит от проектировщиков.
Дан покосился на него: «Подумать только, даже Ион, сама откровенность, начинает блефовать. Как будто я не знаю, что Станчу составил точный план и свято придерживается графика. Что-то у Савы на уме...» В конце концов Ион не выдержал, признался:
— Крепко тоскую я по «белому дому», по ночам кульманы во сне вижу, куча интересных идей рождается в голове, но стоит утром прийти в цех — и давай крутиться, как заводной гонишь план, и никаких тебе идей. И хоть дело у нас теперь лучше поставлено, перспективы более ясные, а все равно инженера в цеху одолевает комплекс неполноценности.— Сава хлопнул Дана по плечу: — Вот, дорогой мой директор, тема, над которой тебе не мешало бы поразмышлять в тиши своего кабинета.
«А ведь он прав,— подумал Дан.— Инженеры действительно превратились в бездумных исполнителей. Над этим и в самом деле стоит поразмышлять. И найти выход».
— Ну а ты что предлагаешь?
Сава потер варежками замерзшие щеки и раздраженно ответил:
— Я знал, что этим и кончится. Самому разобраться лень. В общем, вторым Космой становишься...— Он увидел, как Дан отпрянул, словно его ударили по лицу, и спохватился: — Не обижайся, ты же знаешь, я не умею выбирать слова, когда за живое заденет.
— Слушай, давай зайдем в кондитерскую,— спокойно ответил Дан.— Я обещал маме купить пирожных. Может, в тепле ты оттаешь и поделишься со мной секретом, как найти другого генерального директора.
Дверь протяжно заскрипела, заклубилось облако пара. Они огляделись и, к своему удивлению, обнаружили, что здесь не так-то уж и тепло. Люди сидели в пальто. Только мужчины положили на стулья свои головные уборы. За прилавком цвели улыбками несколько хорошеньких продавщиц. Испас знал их, он был тут давним клиентом.
Но чем ближе он подходил, тем быстрее увядала его ответная улыбка. Вдруг он остановился, голова закружилась: за столиком сидела Августа, а рядом с ней — тоже Августа. Будто раздвоилась. Только одна была в изысканной шубе, кокетливой шапочке и в необыкновенных сапожках, а у другой на плечи была накинута белая вышитая дубленка, на голове белый вязаный берет, сапожки и сумочка тоже белые. Сава толкнул его в бок: и он заметил этих необыкновенно элегантных женщин. А когда одна из них махнула рукой Испасу, проявил вдруг такой невероятный такт, какого в нем никто и никогда не подозревал:
— Ну так, значит, до завтра! — И исчез.
Дан неуверенно подошел к столику, поклонился. Августа в белой дубленке протянула ему руку, слегка улыбнувшись, кивком пригласила к столу. Не вымолвив ни слова, Дан присел, разглядывая по очереди то одну, то другую женщину, пока Августа в белом не засмеялась:
— Успокойся, прошу тебя! Это не галлюцинация. Я — Августа, мы с тобой давно знакомы — к большому несчастью, твоему и моему. А эта элегантная дама — моя сестра Хильда Мейстер, о которой я тебе в свое время рассказывала.— Она повернулась к сестре: — А это Дан Испас, мой бывший приятель.
Его как ножом полоснуло.
— Почему бывший?
— Потому, что все это в прошлом.
— Все? И даже дружба?
— Ты знаешь мой ответ. Я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной. Или любовь — или ничего. Правда, еще бывает ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103