Приезд Даскэлу Павел Косма воспринял как дурное предзнаменование: этот бывший партсекретарь, которого он «выдвинул», чтобы избавиться, слишком хорошо его знал. Догару тем временем огласил повестку дня.
— Нетерпимое положение, давно уже сложившееся на заводе «Энергия» и оказывающее влияние на всю обстановку в уезде, отражает серьезные просчеты в хозяйственной и административной деятельности, является тревожным сигналом об упущениях в партийной работе, в методах и стиле руководства, в пропаганде и кадровой политике. Вот почему я прошу всех присутствующих всесторонне обдумать суть обсуждаемых проблем, с которыми те, кто успел прочесть сегодняшний номер «Фэклии», имели возможность частично познакомиться. Наша задача — выработать меры по нормализации положения на заводе. Сейчас я предлагаю заслушать доклад нашего нового секретаря по экономике Штефана Попэ, который лично вел разбор дела Виктора Пэкурару, и реферат ответственного секретаря газеты товарища Дамаскина, проведшего беседу с сотнями рабочих «Энергии». Итак, если не возражаете, приступим к работе.
Новый секретарь начал свое выступление остро. Причину кризисного положения, в котором оказалась «Энергия», он видел в том, что партком пассивен, а завком превратился в некий придаток дирекции.
— Кто виноват, кто за это несет ответственность? Я высказываю свое мнение, которое подтверждают бесчисленные беседы с рабочими, мастерами, техниками и инженерами «Энергии». Как это ни тяжело, но мы должны признать, что генеральный директор проводит в жизнь линию, чуждую нашей партии. Я считаю, что товарищ Косма решает проблему повышения эффективности производства, руководствуясь местническими интересами, игнорируя конечную цель всей нашей деятельности, нашей борьбы — благо человека. Я далек от мысли, что Косма теоретически не разбирается в вопросе. Однако, стремясь превратить коллектив «Энергии» в некое орудие своей личной воли, он не давал хода творческим инициативам инженеров и рабочих, лишил их возможности ощущать себя хозяевами завода. Генерального директора окружала группа приспешников, которая устраняла всех несогласных с его политикой единовластия.
Беспощадно критикуя работу парткома, Попэ подчеркнул вину Василе Нягу и Андрея Сфетки. Потом с большой теплотой сказал о коммунистах, включившихся в борьбу за изменение положения. А когда произнес имя Виктора Пэкурару, наступила могильная тишина. Не потребовалось ни приглашения, ни жеста, все мгновенно поднялись со своих мест. Павел Косма вздрогнул, поколебался секунду и тоже поднялся. Рядом с ним дед Панделе вытирал кулаком щеку. Чуть поодаль стоял с перекошенным лицом Ион Сава и сверлил его испепеляющим взглядом. Павел закрыл глаза и сел последним. Штефан Попэ критиковал дирекцию за допущенный по ее вине разрыв между проектированием и производством, за слепое противодействие идее новой специализации завода, что свидетельствует о консервативности и непонимании линии, намеченной съездом. Но тем не менее без ведома директора, сказал он, кадровые специалисты широко развернули проектно-иссле-довательскую и организаторскую работу, в ходе которой сложились тесные товарищеские отношения между рабочими, техниками, инженерами и проектировщиками. Это ценное достижение, особенно если учесть, что в целом атмосфера на заводе нездоровая.
Выводы были четкими и конкретными: обновление завода с учетом задач новой пятилетки; достижение самого тесного взаимодействия между исследованиями, проектированием и производством в целях сокращения до минимума импорта как электромоторов, так и материалов для их производства; реорганизация управления заводом; укрепление всей партийной работы — перестройка пропагандистской деятельности, отказ от шаблона и демагогии, превращение казенной и парадной стенгазеты в боевой листок, перевыборы в возможно более короткий срок партийного комитета. Заканчивая, Штефан Попэ постоял несколько секунд в раздумье, потом сказал твердо:
— На этом, товарищи, я завершаю доклад, подготовленный по поручению бюро. Но, прежде чем сойти с трибуны, я хотел бы добавить, что все это время меня мучил один вопрос. Ну хорошо, пусть самоубийство Виктора Пэкура-ру — случай, случай крайний, нетипичный ни для нашего уезда, ни для страны в целом. Пусть так. Но где были мы? Бюро, комитет, партактив? Ведь все это происходило буквально на наших глазах. Как мы дошли до того, что, несмотря на многочисленные сигналы, оставались инертными и безучастными? Не знаю, способны ли мы сегодня дать ясный ответ, но мне было бы просто стыдно обойти эти мучительные вопросы молчанием. Я обращаю их к вам, чтобы каждый задумался над происшедшим: только так, общими усилиями, мы сможем прийти к полной ясности. Ибо в конце концов от этого зависит и то, как мы будем работать в будущем.
Поднялся лес рук, все просили слова. Обсуждение доклада грозило затянуться надолго. Косма слушал выступавших равнодушно, с каменным лицом, в глаза тех, кто выходил на маленькую трибуну, не смотрел. Отметил про себя глубокий анализ и самокритику, прозвучавшие в словах
Дана Испаса, искренность, с какой тот признался, что недооценивал необходимость обеспечить более высокие темпы работы, как того требовали инженер Сава и генеральный директор. Выступления инженеров Савы и Станчу, которые главным условием перемены курса считали перемены в руководстве, Коему не удивили, но слова деда Панделе его потрясли:
— Я когда-то дал тебе молот в руки, от меня ты научился работать на станке. Вместе с ремеслом ты учился думать и чувствовать по-рабочему. Забыл, как прошибали тебя слезы, когда, придя на завод с пустыми карманами, в обеденный перерыв находил у своего станка сверточек? Рабочий человек не умеет жевать, когда рядом голодный. Неужели же все забыл? Да как бы ты стал инженером без нас, без завода? Как стал бы большим начальником без этих шести тысяч работяг? Вот я все думаю: откуда это зло, которое превращает рабочего паренька в эдакого хозяйчика .старой закваски? Знаешь, мне порой начинает казаться, что ты стыдишься бывать среди тех, у кого руки в мозолях и копоть на лице до гробовой доски. А ведь мы отдали тебе все, что имели, отдали от чистого сердца...
Сколько искренней, обжигавшей душу боли было в словах старика! Косма смутился, язык не повернулся сослаться на то, что дед Панделе мстит за отправку на пенсию. Но выступление Овиди Насты Коему удивило. Главный инженер поднялся на трибуну под аплодисменты и, жестом остановив их, сказал:
— Нет, товарищи, я не заслуживаю этого. Мое мнение часто шло вразрез с мнением дирекции, случалось, я помогал новаторам. Но сейчас, здесь, в стенах комитета партии, я не могу не признать своей вины в том, что я как главный инженер не сумел уберечь его от превращения в некоего «менеджера», у меня не хватило гражданской смелости для сопротивления, и я довольствовался позицией исполнителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103