— Спасибо, спасибо! А вы откуда? — спрашивает председатель неизвестного.— Это кто такой? — тихонько окликает он Калчу.— Откуда взялся?
— Бог его знает! — отвечает Калча.— Должно быть, нашенский. Пришел в дом, словно кошка с улицы, приютился, привык, и теперь его метлой не выгонишь. Мы уже побратались с ним.
— Честь имею представиться,— говорит неизвестный, застегивая пиджак и выдвигая манжеты,— Светислав Н., бывший артист, скромный и преданный служитель храма богини Талии, затем уволенный писарь общинной управы, жертва своеволья нынешнего режима, не дождавшегося от меня поддержки... будучи членом странствующей труппы, начал со статиста и нескольких слов: «Пощады, Леирк не виновен!» — потом исполнял роль Йована в «Нитке жемчуга» и Генриха в пьесе «Лавр и посох нищего», пожинал бурные аплодисменты и восторги обожавшей меня публики. Мое призвание — характерные роли... Игра на подмостках была моим идеалом, целью и назначением моей сколь бурной, столь и несчастной жизни...
— Ага, вспоминаю, мне писали о вас из Белграда.
— И я приехал... Из моих бумаг, которые находятся при мне, вы можете убедиться...— говорит он, извлекая из кармана объемистую пачку.
— Хорошо, хорошо... это потом. Сейчас я частное лицо в кругу друзей.
— Я неплохо владею пером... мои бумаги никогда не поправлялись; и я сам тотчас переписывал набело. У меня как раз, кажется, есть при себе кое-что, и если желаете...
— Я желаю тебе, брат, хорошего аппетита,— говорит председатель и кладет ему в тарелку кусок барашка.— Настоящее лакомство, если ты только разбираешься в таких вещах! -
— О, господин председатель, ваша любезность, ваша доброта... я вам так обязан...
— Брось, брат, оставь, садись вот и ешь. Видишь, что я не... что сейчас я частное лицо, а завтра, если будем живы-здоровы...— говорит председатель и вдруг спохватывается, вспоминая, что пришел сюда как представитель власти.— То есть я и сейчас официальное лицо, но по другому делу. Шутки в сторону, спасибо за угощение, теперь, я полагаю, самое время покинуть дом нашего хозяина, нашего горемычного Ивко. Я, собственно, потому и завернул сюда. Иду и вдруг слышу шум, веселье, дай, думаю, загляну...
— Услышал шум и веселье и подумал: «Наверно, это мои други собрались!» Спасибо, что вспомнили. Какое же веселье без коновода и добрых друзей! Будьте здоровы, председатель! — радостно восклицает Калча и сдвигает свою феску набекрень.— Что ж! Ни ты в нас не ошибся, ни мы в тебе...
— ...Так, значит, я и говорю себе, дай-ка зайду погляжу, что они там делают, потом велел Дживгару позаботиться об извозчиках, чтобы чин-чином, по-хорошему отправиться по домам... или в Банью, чтоб немного...
— Подышать свежим воздухом! Эх, что значит ный человек...
— Правильно, немного проветриться, это полезно.
— Согласны! Едем! — восклицает Светислав.
— Оно конечно, поедем, непременно поедем, и я об этом со вчерашнего дня твержу. Только, знаете, хорошо ли, к лицу ли нам, торговцам, уехать, не пожелав нашему доброму хозяину Ивко здоровья, а?
— А просины? — спохватился Светислав.
— Какие просины? — спрашивает председатель.
— Ого-го! С этим дело улажено... Он хочет, чтоб мы его женили...
— Кого?— спрашивает председатель.
— Да уж не Волка! Впрочем, можно и его, он ведь вдовый...
— Я не прочь! — куражась, замечает Волк и закручивает ус.
— Вот побратим хочет, чтоб мы его женили. Верно, кум? — спрашивает Калча Светислава и хлопает его по плечу.— Вчера покумились. Будь здоров, кум, выпьем! Собака ты этакая, давай поцелуемся!
— Едем, едем, поторапливайтесь, а со свадьбой еще успеем, время есть! — говорит председатель.
— Ивчо, эй! — кричит во все горло Калча.— Эй, Ив-чо, иди скорей!
— Чего орешь, как паромщик? Просто оглушил! — поднимает на него голос председатель.
— Зову, поскольку, как говорится, шабашим, люди мы, торговцы... не какие-нибудь горшечники...
— Слушай, Калча! Брось валять дурака. Ты давно уже нарушаешь порядок.
— Давно, сударь, и я о том твержу с тех пор, как эта собака нас бросил и убежал: вот я и говорю, разве мы такие, как он? — соглашается Калча.
— И разве это порядок,— вмешивается Волк,— что он бросил нас тут одних!
— Зачем ты так, Мито,— ласково укоряет Волка председатель своим бархатным голосом,— ты ведь умный человек, для чего так говорить? Сознайся, положа руку на сердце, что бы ты запел, если бы Ивко так на твоей славе поступил?
— Случалось такое ,не раз! И я не против, жду не дождусь, милости просим! А как же иначе? Почему бы ему не прийти?! Дай ему бог здоровья... Уже недалече... послезавтра, прошу и вас, господин председатель, пожаловать.
Увидите, как я встречаю и потчую гостей; этак по старинке, что твой царь Степан Сильный, стоя. Как же иначе? У меня ведь хозяйки нет, как у него. Скоро уже, послезавтра слава, дай бог вам здоровья...
— А какой день послезавтра?
— Разумеется, марков, моя слава, испокон веку...
— Хе-хе-хе,— смеется председатель,— о чем говоришь? На какой год приглашаешь, не на этот же?
— На этот, конечно!
— Хе-хе-хе-хе! Дай тебе бог здоровья и памяти! В этом году, пожалуй, тебе уж не придется праздновать марков день, только уже в следующем. Знаешь ли ты, милый мой, какой сегодня день? Сегодня и есть марков день!
— Сегодня? — спрашивает Волк.
— С самого утра! А сейчас уже четыре часа пополудни.
— Да бросьте, господин председатель... что я, не знаю, когда у меня слава? Столько лет праздновал, сначала с отцом, потом, когда отделился, сам и наконец вдовцом... мне ли не знать, когда марков день. На третий день после юрьева.
— Ну? Позавчера и был юрьев день!
— Нет! Сегодня! Вчера! — кричат побратимы наперебой, пока до их сознания не доходит, что юрьев день был позавчера.
— Нет, нет! Господин председатель прав... Йола ушла вчера, с тех пор я ее не видел, полтора дня потчевала гостей,— вспоминает Светислав.
— Что тут скажешь? Вы люди ученые, книжные, а мы простаки. Пусть будет тот день, какой тебе, председатель, хочется. Ты последний у нас гость, мы перечить и портить тебе веселье не станем,— говорит Калча.— Как хочешь, так и будет!
— Не «как хочешь», а позавчера славили юрьев день, вчера патарицу, ну а сегодня, значит, марков день, не правда ли? Если не веришь, ступай и погляди, как валит народ к Пантелеймону... на престольный праздник церкви святого Марка!
Пауза.
— Ну раз так, побратим Митанче,— Калча поднимается с полным стаканом,— счастливого тебе праздника! Во здравии тебе его встретить! И чтоб нам к тебе прийти, и чтоб ты нас встретил и проводил иначе, чем этот пес Ивко.
Все поздравляют Волка со славой, целуются, пьют и снова целуются.
— Добро пожаловать! — говорит Волк, уверившись наконец, что председатель прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36