Есть такие верующие и в том и в другом лагере, но люди уже не верят им, а
два враждебные лагеря все резче и резче разделяются: становится все больше
и больше зависть, ненависть, злоба рабочих к властвующим и богатым, и все
больше и больше страх и ненависть властвующих и богатых к рабочим и
обделенным, и все больше и больше заражают обе стороны друг друга взаимной
ненавистью.
VI
Положение людей нашего времени ужасно. Причина же этого ужасного положения
та, что мы, люди нашего времени, живем не но тому миросозерцанию, которое
свойственно нашему сознанию, а по тому миросозерцанию, которое за тысячи
лет до нашей эры было свойственно нашим предкам, но теперь уже не может
удовлетворять нашим духовным требованиям. Причина в том, что мы, более или
менее ясно сознающие уже теперь ту основу любви, которая, заменив насилие,
может и должна соединить людей, все еще живем тем насилием, которое в
прежние времена соединяло людей, но теперь уже несвойственно нам, противно
нашему сознанию, и потому не только не соединяет, но теперь только
разъединяет людей...
VII
Три. два века тому назад люди, призываемые в войско по повелению главы
государства, ни на минуту не сомневались в том, что как ни трудно то, чего
от них требуют, они, идя на войну, делают не только хорошее, но неизбежно
необходимое дело, жертвуя своей свободой, трудом, даже жизнью для святого
дела: зашиты отечества против врагов его, главное же - исполняя волю Богом
поставленного владыки. Теперь же всякий человек, которого гонят на войну
(особенно содействовала уничтожению патриотического обмана общая воинская
повинность), всякий знает, что те, против кого его гонят, такие же люди,
как и он, так же обмануты своими правительствами, а зная это, не может уже
не видеть в особенности в христианском мире всего безумия и
безнравственности того дела, к которому его принуждают. А понимая безумие и
безнравственность дела, к которому его призывают, не может не презирать и
не ненавидеть тех людей, которые принуждают его.
Точно так же в старину люди, отдавая свои подати, т.е. свои труды
правительствам, были уверены, что отданное правительству необходимо для
важных и нужных дел; кроме того считали тех людей, которые распоряжались
этими произведениями их труда, чуть не святыми, безгрешными людьми. Теперь
же почти всякий рабочий считает правительство если не шайкой разбойников,
то во всяком случае людьми, озабоченными своими интересами, а никак не
интересами народа, и необходимость отдавать свои труды в их распоряжение
только временным бедствием, от которого он желает всеми силами души и
надеется тем или иным способом скоро освободиться.
200, даже 100 лет тому назад люди смотрели на богатство как на достоинство
и на собирание богатства как на добродетель и уважали богатых и старались
подражать им, теперь люди, в особенности бедные, презирают и ненавидят
богатых только за то, что они богаты, всякие же попытки богатых тем или
иным путем поделиться с бедными вызывают в этих самих бедных только еще
большую ненависть к богатым.
В прежние времена властители и богатые верили в свое положение и знали, что
рабочий народ верит в его законность, и народ действительно верил в
предопределенность положения и своего и своих властителей. Теперь же и те,
и другие знают, что нет никакого оправдания ни властвованию правителей, ни
богатству богатых, ни задавленности рабочих, и что для того, чтобы
властителям и богатым удержать свое положение, а рабочим освободиться от
своей задавленности, надо и тем и другим не брезгать употреблением для
этого всевозможных средств: обманов, подкупов, убийств. И те и другие
делают это и, что хуже всего, делая это, в глубине души большей частью
знают, что ничего не достигнут этим, и что продолжение такой жизни
становится все более и более невозможным, и ищут и не находят выхода из
этого положения. А выход неизбежный и один тот же для всех все яснее и
яснее представляется людям. Выход один: освобождение себя от той когда-то
свойственной человечеству веры в необходимость и законность насилия и
усвоение отвечающей теперешнему возрасту человечества, одинаково
проповеданной во всех религиях мира, веры в необходимость и законность
любви, исключающей какое бы то ни было насилие человека над человеком.
Перед этим-то решительным шагом, который предстоит в наше время всему
человечеству, и стоят теперь в нерешительности люди нашего мира и времени.
Но хотят ли или не хотят этого люди, они не могут не совершить шаг этот. Не
могут не совершить его, потому что то религиозное верование, которое
обосновывало власть одних людей над другими, отжило свое время, новое же,
соответственное времени верование в высший закон любви все более и более
входит в сознание людей.
VIII
Казалось бы, что бедствия, вытекающие из насилий, производимых людьми друг
над другом, должны бы вызывать в них мысль о том, что они сами виноваты в
этих бедствиях. А если люди сами виноваты, а я Ѕ человек, стало быть и я
виноват, казалось бы должен сказать себе каждый, а потому и спросить себя,
в чем моя вина в претерпеваемых мною и всеми людьми бедствиях?
Так, казалось, должно бы быть, но суеверие о том, что одни люди не только
имеют право, но и призваны и могут устраивать жизнь других людей,
вследствие долгой жизни, основанной на насилии, до такой степени
укоренилось в привычках людей, что мысль о своем участии в дурном
устройстве жизни людей никому не приходит в голову. Все обвиняют друг
друга. Одни обвиняют тех, которые, по их мнению, обязаны устраивать их
жизнь и устраивают ее не так, как они считают это нужным. Другие же,
устраивающие чужую жизнь, недовольны теми, жизнь которых они устраивают. И
как те, так и другие думают о самых сложных и трудных вопросах, но не
задают себе только одного, самого, казалось бы, естественного вопроса: что
мне делать для того, чтобы изменилось то устройство жизни, которое я считаю
дурным и в котором так или иначе не могу не участвовать.
"Любовь должна заменить насилие. Допустим, что это так, скажут люди, но
как, каким путем должен и может произойти этот переворот? Что делать для
того, чтобы переворот этот мог совершиться, чтобы жизнь насильническая
заменилась жизнью мирной, любовной?"
Что делать? - спрашивают одинаково и властители, и подвластные, и
революционеры, и общественные деятели, подразумевая под вопросом: что
делать? всегда вопрос о том, как должна быть устроена жизнь людей.
Все спрашивают, как должна быть устроена жизнь людей, т.е. что делать с
другими людьми?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177