Мы думаем, что это работа местного переписчика, достаточно ценная и красивая.
– У них нет еды и теплой одежды, – молвил Цицерон.
– У кого?
– У женщин и детей, изгнанных из города.
– Надеюсь, что действительно нет.
– А что будет с тем ужасом внутри?
– Ты имеешь в виду трупы?
– Да, трупы. И кровь. И головы.
– Со временем они сгниют.
– И вызовут заразу?
– Заразу для кого? Когда мой отец запрет ворота навсегда, ни одного живого существа не останется внутри Аскула. Если кто-нибудь из женщин и детей проскользнет назад, когда мы уйдем, они не попадут внутрь. С Аскулом покончено. Никто не будет тут больше жить, – заявил Помпей.
– Я теперь понимаю, почему твоего отца называют Мясником, – заявил Цицерон, не заботясь о том, что его слова могут быть обидными.
Помпей же воспринял их как комплимент: у него были странные зоны в сознании, где его личные убеждения нельзя было поколебать, не то что изменить.
– Неплохое имечко, не так ли? – спросил он грубовато, боясь, что сила его любви к отцу уже переходит в слабость. Он прибавил шагу. – Прошу тебя, Марк Туллий, пошли быстрее. Я не хотел бы, чтобы другие cunni начали без меня, потому что именно я расстарался, чтобы нам дали женщин в первую очередь.
Цицерон ускорил шаг, но вскоре начал задыхаться.
– Гней Помпей, я должен кое-что сказать тебе.
– Да? – спросил Помпей, мысленно находясь уже в другом месте.
– Я подал рапорт о переводе в Капую, где мой талант будет более полезен при окончании этой войны. Я написал Квинту Лутацию и получил ответ. Он пишет, что был бы очень рад воспользоваться моими услугами. Или же Луций Корнелий Сулла…
Помпей остановился, с удивлением уставившись на Цицерона.
– Для чего ты хочешь это сделать? – спросил он.
– Штаб Гнея Помпея Страбона состоит из солдафонов, Гней Помпей. А я не солдафон, – карие глаза смотрели мягко и очень серьезно в лицо его озадаченного наставника, который не знал, смеяться ему или сердиться. – Пожалуйста, отпусти меня! Я навсегда останусь тебе благодарен и никогда не забуду, как много ты сделал для меня. Ты же не глупый парень, Гней Помпей, и видишь, что штаб твоего отца – неподходящее место для меня.
Грозовые тучи рассеялись. Голубые глаза Помпея глядели весело:
– Поступай, как знаешь, Марк Туллий! – сказал он и вздохнул: – Ты знаешь, я буду по тебе скучать.
Глава 3
Сулла прибыл в Рим в начале декабря, не имея понятия, когда будут проходить выборы. После смерти Азеллиона в Риме не было городского претора, и люди говорили, что единственный консул прибудет, когда ему заблагорассудится, и ни минутой раньше. В обычных обстоятельствах это привело бы Суллу в отчаяние. Но в данном случае ни у кого не вызывало сомнений, кто будет новым старшим консулом. Сулла неожиданно стал поистине знаменит. Люди, которых он не знал, здоровались с ним, как братья, женщины улыбались и бросали искоса завлекающие взгляды, толпа приветствовала его. И он был избран авгуром in absentia взамен умершего Азеллиона. В Риме все твердо верили, что это он, Луций Корнелий Сулла, выиграл войну против италиков. Не Марий, не Гней Помпей Страбон. Сулла! Сулла! Сулла!
Сенат никак не мог решиться формально назначить его главнокомандующим на южном театре войны после смерти консула Катона; все, что он сделал, он сделал в качестве легата умершего человека. Однако Сулла вскоре может быть избран новым старшим консулом, и тогда сенат должен будет дать ему любое командование, какое он запросит. Замешательство среди некоторых сенатских лидеров, таких, как Луций Марций Филипп, вызванное тем, что они просмотрели этого легата, позабавило Суллу, когда он встретился с ними. Они явно считали его легкой фигурой, неспособной творить чудеса. Но теперь он стал всенародным героем.
Одним из первых визитов, которые Сулла сделал в Риме, был визит к Гаю Марию; он застал его настолько поправившимся, что изумился такому прогрессу. Вместе со стариком был одиннадцатилетний Гай Юлий Цезарь Младший, теперь ставший ростом почти что с Суллу, но явно еще не возмужавший. Столь же поразительным и умным, и во многих отношениях уже не мальчиком он показал себя и во время последующих визитов Суллы к Аврелии. Он присматривал за Марием уже в течение года и острым ухом дикого звереныша вслушивался в каждое слово хозяина, слыша все, не забывая ничего.
Сулла узнал от Мария о том, насколько близок к гибели был молодой Марий, все еще сражавшийся вместе с Цинной и Корнутом против марсов, спокойный и более ответственный, чем сын Суллы. Сулла также узнал о смертельной опасности, которой подвергся юный Цезарь, в то время, как тот на протяжении всего рассказа сидел, улыбаясь и глядя в пространство. Присутствие Луция Декумия в части этого эпизода встревожило и удивило Суллу. Это не было похоже на Гая Мария! Что происходит с миром, если Гай Марий опустился до того, чтобы нанимать профессионального убийцу? Столь явной, очевидной случайностью была смерть Публия Клавдия Пульхра, что Сулла понял: это не несчастный случай. Только как это все было проделано? Возможно ли на самом деле, что этот ребенок рисковал своей жизнью, чтобы столкнуть Публия Клавдия Пульхра с утеса? Нет! Даже сам Сулла не обладал такой уверенностью, если речь шла об убийстве.
Обратив свой беспокойный взор на мальчика, в то время, как Марий продолжал болтать (ясно было, что он сам верит в то, что вмешательство Луция Декумия не понадобилось), Сулла сосредоточился, намереваясь нагнать страх на юного Цезаря. Но мальчик, ощутив эти невидимые лучи, смотрел вверх и через Суллу, и в глазах его не было и следа страха. Не было ни малейшей тревоги. Не было уже и улыбки. Юный Цезарь смотрел на Суллу с трезвым и проницательным интересом. «Он знает, кто я такой! – подумал Сулла. – Но и про тебя, юный Цезарь, я тоже знаю, кто ты такой! И спаси великий бог Рим от нас обоих!»
Благородный человек, Гай Марий не испытал ничего, кроме радости, услышав о победе Суллы. Даже награждение Травяным венком, единственной военной наградой, которая ускользнула от Мария, он приветствовал без зависти или обиды.
– Что ты теперь скажешь о полководцах обучаемой «разновидности»? – спросил Сулла вызывающе.
– Я скажу, Луций Корнелий, что я был неправ. О, не по поводу обучаемых полководцев! Нет, я был неправ, говоря, что у тебя нет врожденной военной жилки. Она у тебя есть, есть. Послать Гая Коскония морем в Апулию – это было вдохновение, и твоя операция по взятию в клещи была проведена так, как не смог бы ни один – даже прекрасно обученный – человек, если он не прирожденный полководец до мозга костей.
Это был ответ, который должен был бы сделать Луция Корнелия Суллу абсолютно счастливым и полностью отомщенным. Но не сделал. Потому что Сулла понимал: Марий по-прежнему считает себя лучшим полководцем и убежден, что подчинил бы Южную Италию быстрее, чем он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
– У них нет еды и теплой одежды, – молвил Цицерон.
– У кого?
– У женщин и детей, изгнанных из города.
– Надеюсь, что действительно нет.
– А что будет с тем ужасом внутри?
– Ты имеешь в виду трупы?
– Да, трупы. И кровь. И головы.
– Со временем они сгниют.
– И вызовут заразу?
– Заразу для кого? Когда мой отец запрет ворота навсегда, ни одного живого существа не останется внутри Аскула. Если кто-нибудь из женщин и детей проскользнет назад, когда мы уйдем, они не попадут внутрь. С Аскулом покончено. Никто не будет тут больше жить, – заявил Помпей.
– Я теперь понимаю, почему твоего отца называют Мясником, – заявил Цицерон, не заботясь о том, что его слова могут быть обидными.
Помпей же воспринял их как комплимент: у него были странные зоны в сознании, где его личные убеждения нельзя было поколебать, не то что изменить.
– Неплохое имечко, не так ли? – спросил он грубовато, боясь, что сила его любви к отцу уже переходит в слабость. Он прибавил шагу. – Прошу тебя, Марк Туллий, пошли быстрее. Я не хотел бы, чтобы другие cunni начали без меня, потому что именно я расстарался, чтобы нам дали женщин в первую очередь.
Цицерон ускорил шаг, но вскоре начал задыхаться.
– Гней Помпей, я должен кое-что сказать тебе.
– Да? – спросил Помпей, мысленно находясь уже в другом месте.
– Я подал рапорт о переводе в Капую, где мой талант будет более полезен при окончании этой войны. Я написал Квинту Лутацию и получил ответ. Он пишет, что был бы очень рад воспользоваться моими услугами. Или же Луций Корнелий Сулла…
Помпей остановился, с удивлением уставившись на Цицерона.
– Для чего ты хочешь это сделать? – спросил он.
– Штаб Гнея Помпея Страбона состоит из солдафонов, Гней Помпей. А я не солдафон, – карие глаза смотрели мягко и очень серьезно в лицо его озадаченного наставника, который не знал, смеяться ему или сердиться. – Пожалуйста, отпусти меня! Я навсегда останусь тебе благодарен и никогда не забуду, как много ты сделал для меня. Ты же не глупый парень, Гней Помпей, и видишь, что штаб твоего отца – неподходящее место для меня.
Грозовые тучи рассеялись. Голубые глаза Помпея глядели весело:
– Поступай, как знаешь, Марк Туллий! – сказал он и вздохнул: – Ты знаешь, я буду по тебе скучать.
Глава 3
Сулла прибыл в Рим в начале декабря, не имея понятия, когда будут проходить выборы. После смерти Азеллиона в Риме не было городского претора, и люди говорили, что единственный консул прибудет, когда ему заблагорассудится, и ни минутой раньше. В обычных обстоятельствах это привело бы Суллу в отчаяние. Но в данном случае ни у кого не вызывало сомнений, кто будет новым старшим консулом. Сулла неожиданно стал поистине знаменит. Люди, которых он не знал, здоровались с ним, как братья, женщины улыбались и бросали искоса завлекающие взгляды, толпа приветствовала его. И он был избран авгуром in absentia взамен умершего Азеллиона. В Риме все твердо верили, что это он, Луций Корнелий Сулла, выиграл войну против италиков. Не Марий, не Гней Помпей Страбон. Сулла! Сулла! Сулла!
Сенат никак не мог решиться формально назначить его главнокомандующим на южном театре войны после смерти консула Катона; все, что он сделал, он сделал в качестве легата умершего человека. Однако Сулла вскоре может быть избран новым старшим консулом, и тогда сенат должен будет дать ему любое командование, какое он запросит. Замешательство среди некоторых сенатских лидеров, таких, как Луций Марций Филипп, вызванное тем, что они просмотрели этого легата, позабавило Суллу, когда он встретился с ними. Они явно считали его легкой фигурой, неспособной творить чудеса. Но теперь он стал всенародным героем.
Одним из первых визитов, которые Сулла сделал в Риме, был визит к Гаю Марию; он застал его настолько поправившимся, что изумился такому прогрессу. Вместе со стариком был одиннадцатилетний Гай Юлий Цезарь Младший, теперь ставший ростом почти что с Суллу, но явно еще не возмужавший. Столь же поразительным и умным, и во многих отношениях уже не мальчиком он показал себя и во время последующих визитов Суллы к Аврелии. Он присматривал за Марием уже в течение года и острым ухом дикого звереныша вслушивался в каждое слово хозяина, слыша все, не забывая ничего.
Сулла узнал от Мария о том, насколько близок к гибели был молодой Марий, все еще сражавшийся вместе с Цинной и Корнутом против марсов, спокойный и более ответственный, чем сын Суллы. Сулла также узнал о смертельной опасности, которой подвергся юный Цезарь, в то время, как тот на протяжении всего рассказа сидел, улыбаясь и глядя в пространство. Присутствие Луция Декумия в части этого эпизода встревожило и удивило Суллу. Это не было похоже на Гая Мария! Что происходит с миром, если Гай Марий опустился до того, чтобы нанимать профессионального убийцу? Столь явной, очевидной случайностью была смерть Публия Клавдия Пульхра, что Сулла понял: это не несчастный случай. Только как это все было проделано? Возможно ли на самом деле, что этот ребенок рисковал своей жизнью, чтобы столкнуть Публия Клавдия Пульхра с утеса? Нет! Даже сам Сулла не обладал такой уверенностью, если речь шла об убийстве.
Обратив свой беспокойный взор на мальчика, в то время, как Марий продолжал болтать (ясно было, что он сам верит в то, что вмешательство Луция Декумия не понадобилось), Сулла сосредоточился, намереваясь нагнать страх на юного Цезаря. Но мальчик, ощутив эти невидимые лучи, смотрел вверх и через Суллу, и в глазах его не было и следа страха. Не было ни малейшей тревоги. Не было уже и улыбки. Юный Цезарь смотрел на Суллу с трезвым и проницательным интересом. «Он знает, кто я такой! – подумал Сулла. – Но и про тебя, юный Цезарь, я тоже знаю, кто ты такой! И спаси великий бог Рим от нас обоих!»
Благородный человек, Гай Марий не испытал ничего, кроме радости, услышав о победе Суллы. Даже награждение Травяным венком, единственной военной наградой, которая ускользнула от Мария, он приветствовал без зависти или обиды.
– Что ты теперь скажешь о полководцах обучаемой «разновидности»? – спросил Сулла вызывающе.
– Я скажу, Луций Корнелий, что я был неправ. О, не по поводу обучаемых полководцев! Нет, я был неправ, говоря, что у тебя нет врожденной военной жилки. Она у тебя есть, есть. Послать Гая Коскония морем в Апулию – это было вдохновение, и твоя операция по взятию в клещи была проведена так, как не смог бы ни один – даже прекрасно обученный – человек, если он не прирожденный полководец до мозга костей.
Это был ответ, который должен был бы сделать Луция Корнелия Суллу абсолютно счастливым и полностью отомщенным. Но не сделал. Потому что Сулла понимал: Марий по-прежнему считает себя лучшим полководцем и убежден, что подчинил бы Южную Италию быстрее, чем он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165