ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Пока живут эти люди, что толпятся вокруг, все еще не веря своей жизни. И еще неизвестно, сколько продлится и после них.
Митинг уже разбивался на кучки, потирающие руки перед неофициальной частью. От одной из них к их скамье почему-то направился представитель.
- Ладно! - сказал он с нескольких шагов артиллеристу. - Иди, тебя зовут. Решили по-твоему, все вместе, старшие с младшими… Не разделяться. Только ты тоже. Не размахивайся, просят, а то после второй так уже начинает выискивать блох… Пошли, еще доехать надо, сегодня и минометчики с нами… Гвардейские.
- То-то! - принял капитуляцию артиллерист, гордо глянув на доктора Рыжикова. - А то «порядок», «порядок»… Ну чего там поминать! Давайте и десантника возьмем? Один вот десантник остался, остальные отпрыгались. Не объест небось. Порции во какие! Идем, десантник, с нами, с артиллерией не соскучишься! Устроим артподготовку… Идем, че тосковать…
- Нет, Сулейман, - сказал ему, как через вату, доктор Рыжиков.
- Какой Сулейман? - удивился сосед. - Я что, азиат тебе, что ли? Свой, коренной, Петром мать назвала!
- Извините, - в самом деле встряхнулся доктор Рыжиков. - Это я что-то со сна. О другом… Я еще подожду. Мне бы летчика надо увидеть…
- Какого такого? - снова удивился артиллерист.
- Который, вы говорите, приехал… С лицом… Из газеты.
- Тю, проснулся! - Артиллерист надивиться не мог на такого соседа. - Проспал ты его! Давно выступил летчик, высказал благодарность подпольному доктору и заспешил в воинскую часть, на встречу его пригласили… Доктора, говорит, умру, но найду. Я тебя-то толкнул: мол, смотри! А ты только носом клюнул… Будто с войны не отоспался. Ну идем, что ли?
- Нет, - вздохнул доктор Рыжиков. - Спасибо, братцы, за поддержку. Тогда бежать надо. А он какой из себя, раз посмотреть не удалось?
- Да какой… - прикинули артиллерист и представитель. - Ну, обычный… Роста вот такого… Говорит в нос немного, как с насморком…
- А лицо? - спросил доктор Петрович.
- Что лицо… Обычное, красноватое только. Как у горелых… ну, танкистов, летчиков… А так нормальное. Только брови как будто прилепленные… А так все нормально… Ну, мы тогда пошли… добивать фрица… Вот народ ждет, извини, брат… Места забронированы, а то давай…
Доктор Рыжиков конфузливо остался. Вот и увидел больного. Все проверил - как срослись швы, не выпирают ли рубцы, как сидит черепная заплата, как образовался волосяной покров, прямо ли посажен нос… Полное обследование. Всего, что он так и не видел с тех пор. Со дня проводов живого Сулеймана и укутанного от посторонних взглядов больного Туркутюкова.
В этом печальном конфузе его и обтекала городская толпа, получившая доступ в центральный свой сквер. В ее волнах как всплески - знакомые лица, незнакомо глядящие на монолит фронтовиков. Словно это не те знакомые, соседи, сослуживцы, встречные-поперечные, которых видишь каждый день и нет-нет не очень почтительно толканешь. А сейчас попробуй задень! Ого! Ясно, кто до Берлина дошел.
Как культуристический утес над рядовыми волнами всплыл отец его будущей внучки. Или, может быть, внука. Руки сложены на могучей груди, мышцы играют под сетчатой майкой. Вроде бы ничего не берет человека-атлета с электронной начинкой. Но доктор Рыжиков видит: берет. Потому что впервые на непробиваемом лице отвергнутого Валеры Малышева появилась растерянность. И безответный пока еще вопрос: за что? Что может быть печальнее на свете, чем развалины вчерашней уверенности… И Валера, не подозревая того, стал ближе сердцу, полному потерь. Это еще что! Еще помучает она нас с вами. Еще помучает. Готовьтесь, Валера, ко многому.
Унесло Валеру - принесло Чикина. Наоборот, маленького, несмелого, кого-то ищущего в толпе фронтовиков виноватыми глазками. Не нашел. Не туда смотрит. Глаза разбегаются. Столько наград, старых ран, костылей… Не нашел - чья-то хозяйская рука дернула в сторону: хватит глазеть, опоздаем! Он уходит и оглядывается, уходит и оглядывается прежде чем совсем затеряться. Под руку с энергично тянущей женой, истицей Чикиной, как послушный вагончик за властным паровозом. Все дальше и дальше по запруженной улице, в гости или на прогулку, по общим семейным делам. С двумя высшими инженерными образованиями - но без обоняния, как бы уплаченного за столь счастливое восстановление семьи…
Еще прилив - больной дядя Кузя Тетерин. Среди своих, деповских, увлекаемый ими в заветную сторону. Только осторожно, послал ему вслед предостережение доктор Рыжиков. Осторожно, дядя Кузя, помни про голову. Хоть бы что, крутит ею туда и сюда, посмеивается, скажешь - не поверит, что в ней что-то сидит, уютно вросшее в ее внутренность. Пугаете, скажет, придумали…
…Синеглазая девочка с бантиком и флажком на плечах у бодро идущего шефа Валеры Малышева. Полное счастье - все дети одинаковы, все на плечах, все смеются и машут флажками.
…Жена архитектора Бальчуриса. Одиноко-растерянная в завихрениях давки пробирается через нее к какой-то своей цели, а ее относит, относит… Взять на буксир и помочь, провести сквозь течение, доставить в спокойную гавань. А что в спокойной гавани? Вернее, кто?
Так можно все проспать, сказал он себе. От летчика до Мишки Франка. Пора подниматься!
- Пра-ашу рассаживаться! Пра-ашу! В первый рад Героев Советского Союза, кавалеров орденов Ленина и Славы! Остальные - во второй и на корточки! Стоимость - два рубля!
Начинались групповые фотосъемки, и над сквером носились боевые команды фотографов.
Несколько баянов и аккордеонов, принесенных, возможно, с войны, грянули в разных концах «Катюшу», «Клен зеленый» и «Темную ночь». Им вторили радиолы в окнах соседних домов и уличные репродукторы. По асфальту зашаркали танцы.
Доктор Рыжиков взялся за свой велосипед.
Ехать через толпу было, конечно, невозможно. Можно было только пробиваться солдатским шагом, расслаивая себе путь велосипедным колесом.
Но пробиваться все быстрее, чтобы не опоздать к Мишке Франку. Он знал, что там уже ничего не мог сделать. Мог только ждать. Все равно, что ждать здесь. Но почувствовал себя вдруг таким отдохнувшим и свежим, что должен был быть только там. Чтобы вытащить Мишку откуда угодно. Из подкорковой комы, из братской могилы, с того света, от черта, от дьявола. Как вытащил Мишка его.
Мишка Франк - школьный друг. Тот, с которым в этом городе учились с первого по десятый. С которым их и взяли добровольцами в десантные войска. Тот, который его и женил, во исполнение приказа генерала, на лучшей красавице школы и города. И с которым они в сорок третьем гуляли по этому самому скверу под звуки госпитального оркестра. И который подрался потом с похоронной командой, чтобы отрыть доктора Рыжикова наружу из братской воронки. И подрался бы с самим чертом - доктор Рыжиков знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106