Ты о жене, о детях подумай, объясняли. Наверное, я о маме тогда забыл немного, о жене много думал. Но она у меня хорошая, наивная. Только потом пришлось уехать, чтобы ничего уже не объясняли, чтобы самому все понять. Спасибо, Лев Христофорович сюда позвал. Он ничего не объясняет, говорит: сам думай. На людей смотри… На вас смотри, говорит. Только как он зубы не лечит - не смотри, говорит!
Доктор Рыжиков только было расслабился, чтобы тоже доверить Сулейману что-нибудь важное, как зубы спугнули его. И он сказал, прилаживая к черепу уже, наверное, сороковую плексовую заплатку:
- Мы с вами как в окопе перед боем, Сулейман. Сидим себе, патроны протираем, гранаты раскладываем… Разговариваем о чем попало, только не о бое. О нем только думаешь, но не говоришь…
И поднял на свет свежесобранный череп, чтобы осмотреть швы и стыки. Погладил ладонью заплатку, проверяя, гладко ли легла в свое фигурное окно. Заплатка была не заплатка, а даже полчерепа с изрядным куском лба и основанием носа.
- Прямо скульптура, - с уважением оценил Сулейман.
- Скульптура-то скульптура… - Доктора Петровича грызли творческие сомнения. - Нет, за нос я боюсь. Что-то с носом не то. Будем пробовать не цельноштампованный, а прицепной, из бутакрила. Замешивайте, Сулейман. Попробуем и так, и так. Что лучше.
Сулейман замешивал розовый порошок, мял в пальцах самогреющуюся пасту, смотрел на доктора Петровича, как велел учитель Лев Христофорович. И от этого почему-то вспоминать маму было не так виновато, как раньше.
31
- Да, нет мы ее помним, прекрасно помним. Что же мы, такие бессердечные? От нас девочки каждую неделю ходят с гостинцами…
Учитель танцев принял доктора Петровича в углу балетного класса. В классе была такая чистота, что посетителя заставили разуться, и он смущенно отразился в гигантском зеркале-стене, опасаясь, нет ли на носках неучтенной дырки.
В другом углу сбилась на перерыв кучка недоразвитых утят-девочек. В третьем - преждевременно надменных балерунов мальчиков. Все покручивались и поглядывали на себя в зеркало. Доктор Рыжиков мучительно боролся с этим соблазном, изнывая от несуразицы своего отражения в такой обстановке. На крайний случай надеть бы халат.
- Очень похвально, что вы заботитесь о своих больных. - Учитель танцев отбросил назад волнистые артистические волосы и оценил себя в зеркале. - Только поймите и нас.
- Постараюсь, - сказал доктор Рыжиков, чувствуя себя в этом грациозном мире как заблудившийся носорог.
- У меня ежедневно по восемь часов занятий. Вы только представьте, какая это педагогическая нагрузка. По выходным - репетиции концертов. На общественных началах, конечно. А педсоветы, методические советы, худсоветы, комиссии? Сколько приходится выступать по эстетическому воспитанию! И думаете, кто-нибудь это ценит? Нет, не такой у нас город. Здесь никогда не понимали бескорыстного человека. Вы понимаете меня?
Доктор Рыжиков понимал всех, у кого ныли обиды.
- Но ведь мы не лечебное учреждение, как ваша больница, правда?
Доктор Рыжиков и сам понял, что здесь не лечебное учреждение.
- А правду говорят, что Жанночка теперь сможет ходить только на костылях? Как нам всем жалко Жанночку! Нет, вы мне не говорите, все-таки наша медицина ужасно отстает. Жанночка на костылях - просто не верится! - Взгляд в зеркало, небольшое выправление осанки. - Придется искать ей замену. А это очень нелегкое дело. Она была очень талантливая девочка, скажу вам откровенно. Такой нам теперь не найти. Нет, если бы у меня была хоть минута свободного времени, я обязательно бы пришел позаниматься. Вы верите?
Доктор Рыжиков верил. Такой уж он был человек. Учитель танцев взял его за локоток, показывая, что время перерыва истекает.
- Нет, это такое несчастье для нас всех. Мы верили, что она станет всемирно известной, умножит славу советского балета, - взгляд в зеркало, осанка, - и авторитет нашей студии. Ведь вопрос о студии фактически почти решен, мне сам товарищ Франк сказал. И потом, я вам откровенно, как тонкому человеку, врачу. Это просто ужасно. Бинты, кровь, костыли, уколы… У меня потом неделю тошнота. Я человек искусства, эстет, мне это невыносимо… Вы все-таки привыкли к этому, потому что у вас свои обязанности, а у меня свои… Вы меня понимаете?
Мысленно доктор Рыжиков сказал: куда мне. И захотелось в подтверждение своего неэстетизма пройти по этому белому выскобленному полу не в носках, а в кирзухах, оставляя сочные ошметки грязи на ихней балетной чистоте. А заодно, может, и провести автоматной очередью вдоль зеркальной стены, перед которой этот эстет непрерывно поправляет то галстук-бабочку, то прическу. Добавить сюда грохота, звона и гари.
И мысленно же сказал себе: вот так это и начинается. А эти мальчики и девочки чем виноваты? А старушка, которая пол скоблит? И вообще весь мир, которому чуть что - суют под нос грязные сапоги и автоматы? Тут только начни. Он щелкнул своим выключателем, и клетки, у которых чесались кулаки на учителя танцев, притихли. Включились клетки, которым было жаль и старушку уборщицу, и этих мальчиков в трико, высокомерно озирающих простые носки посетителя. И даже самого учителя танцев, способного умереть при виде капли крови. Ибо все мы немножко лошади.
- А мы вас на премьеру приглашаем. Хореографическая сюита «Гимн молодости». Хотели еще к Первому мая, но Жанночкина болезнь помешала. Теперь нашли другую солистку. Риточка, конечно, справляется, но данные, по секрету, не те… Ах, вы поверьте, нам так Жанночки не хватает! Только учтите, на нашу премьеру всегда трудно попасть. Как говорится, бежит толпа гостей почетных… Все родители, все их друзья, ну и руководители - кто из горсовета, кто из строительного треста, кто из профсоюзов. Нам ведь и о ремонте надо позаботиться, и об обстановке. У нас ведь красиво все здесь оформлено, правда? Все с помощью общественности. Самого товарища Франка приглашаем всегда и товарища Еремина, конечно. Товарищ Еремин, правда не всегда бывает, зато его жена с сыном - обязательно. А товарищ Франк обладает чувством развитого эстетического вкуса… Так что пригласительный билет пораньше получите. Будете у нас почетным гостем. Можно вдвоем. Дети, попрощаемся с нашим гостем, ну-ка дружненько!
Девочки вразнобой сделали свой цыплячий реверанс. Мальчики по-гусарски коснулись ключиц подбородками.
- Спасибо, - начал доктор Рыжиков обуваться у входа. - Я, конечно, вдвоем.
- Пожалуйста, пожалуйста! - засуетился учитель танцев, как будто что-то зная про доктора Рыжикова. - С кем, если не секрет?
- С Жанной Исаковой, - сказал доктор Петрович, разгибаясь.
32
- Он сегодня придет? - спросила Жанна, невыносимо сияя глазами. - После обеда?
- Сегодня он не сможет, - спрятал свои глаза доктор Рыжиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Доктор Рыжиков только было расслабился, чтобы тоже доверить Сулейману что-нибудь важное, как зубы спугнули его. И он сказал, прилаживая к черепу уже, наверное, сороковую плексовую заплатку:
- Мы с вами как в окопе перед боем, Сулейман. Сидим себе, патроны протираем, гранаты раскладываем… Разговариваем о чем попало, только не о бое. О нем только думаешь, но не говоришь…
И поднял на свет свежесобранный череп, чтобы осмотреть швы и стыки. Погладил ладонью заплатку, проверяя, гладко ли легла в свое фигурное окно. Заплатка была не заплатка, а даже полчерепа с изрядным куском лба и основанием носа.
- Прямо скульптура, - с уважением оценил Сулейман.
- Скульптура-то скульптура… - Доктора Петровича грызли творческие сомнения. - Нет, за нос я боюсь. Что-то с носом не то. Будем пробовать не цельноштампованный, а прицепной, из бутакрила. Замешивайте, Сулейман. Попробуем и так, и так. Что лучше.
Сулейман замешивал розовый порошок, мял в пальцах самогреющуюся пасту, смотрел на доктора Петровича, как велел учитель Лев Христофорович. И от этого почему-то вспоминать маму было не так виновато, как раньше.
31
- Да, нет мы ее помним, прекрасно помним. Что же мы, такие бессердечные? От нас девочки каждую неделю ходят с гостинцами…
Учитель танцев принял доктора Петровича в углу балетного класса. В классе была такая чистота, что посетителя заставили разуться, и он смущенно отразился в гигантском зеркале-стене, опасаясь, нет ли на носках неучтенной дырки.
В другом углу сбилась на перерыв кучка недоразвитых утят-девочек. В третьем - преждевременно надменных балерунов мальчиков. Все покручивались и поглядывали на себя в зеркало. Доктор Рыжиков мучительно боролся с этим соблазном, изнывая от несуразицы своего отражения в такой обстановке. На крайний случай надеть бы халат.
- Очень похвально, что вы заботитесь о своих больных. - Учитель танцев отбросил назад волнистые артистические волосы и оценил себя в зеркале. - Только поймите и нас.
- Постараюсь, - сказал доктор Рыжиков, чувствуя себя в этом грациозном мире как заблудившийся носорог.
- У меня ежедневно по восемь часов занятий. Вы только представьте, какая это педагогическая нагрузка. По выходным - репетиции концертов. На общественных началах, конечно. А педсоветы, методические советы, худсоветы, комиссии? Сколько приходится выступать по эстетическому воспитанию! И думаете, кто-нибудь это ценит? Нет, не такой у нас город. Здесь никогда не понимали бескорыстного человека. Вы понимаете меня?
Доктор Рыжиков понимал всех, у кого ныли обиды.
- Но ведь мы не лечебное учреждение, как ваша больница, правда?
Доктор Рыжиков и сам понял, что здесь не лечебное учреждение.
- А правду говорят, что Жанночка теперь сможет ходить только на костылях? Как нам всем жалко Жанночку! Нет, вы мне не говорите, все-таки наша медицина ужасно отстает. Жанночка на костылях - просто не верится! - Взгляд в зеркало, небольшое выправление осанки. - Придется искать ей замену. А это очень нелегкое дело. Она была очень талантливая девочка, скажу вам откровенно. Такой нам теперь не найти. Нет, если бы у меня была хоть минута свободного времени, я обязательно бы пришел позаниматься. Вы верите?
Доктор Рыжиков верил. Такой уж он был человек. Учитель танцев взял его за локоток, показывая, что время перерыва истекает.
- Нет, это такое несчастье для нас всех. Мы верили, что она станет всемирно известной, умножит славу советского балета, - взгляд в зеркало, осанка, - и авторитет нашей студии. Ведь вопрос о студии фактически почти решен, мне сам товарищ Франк сказал. И потом, я вам откровенно, как тонкому человеку, врачу. Это просто ужасно. Бинты, кровь, костыли, уколы… У меня потом неделю тошнота. Я человек искусства, эстет, мне это невыносимо… Вы все-таки привыкли к этому, потому что у вас свои обязанности, а у меня свои… Вы меня понимаете?
Мысленно доктор Рыжиков сказал: куда мне. И захотелось в подтверждение своего неэстетизма пройти по этому белому выскобленному полу не в носках, а в кирзухах, оставляя сочные ошметки грязи на ихней балетной чистоте. А заодно, может, и провести автоматной очередью вдоль зеркальной стены, перед которой этот эстет непрерывно поправляет то галстук-бабочку, то прическу. Добавить сюда грохота, звона и гари.
И мысленно же сказал себе: вот так это и начинается. А эти мальчики и девочки чем виноваты? А старушка, которая пол скоблит? И вообще весь мир, которому чуть что - суют под нос грязные сапоги и автоматы? Тут только начни. Он щелкнул своим выключателем, и клетки, у которых чесались кулаки на учителя танцев, притихли. Включились клетки, которым было жаль и старушку уборщицу, и этих мальчиков в трико, высокомерно озирающих простые носки посетителя. И даже самого учителя танцев, способного умереть при виде капли крови. Ибо все мы немножко лошади.
- А мы вас на премьеру приглашаем. Хореографическая сюита «Гимн молодости». Хотели еще к Первому мая, но Жанночкина болезнь помешала. Теперь нашли другую солистку. Риточка, конечно, справляется, но данные, по секрету, не те… Ах, вы поверьте, нам так Жанночки не хватает! Только учтите, на нашу премьеру всегда трудно попасть. Как говорится, бежит толпа гостей почетных… Все родители, все их друзья, ну и руководители - кто из горсовета, кто из строительного треста, кто из профсоюзов. Нам ведь и о ремонте надо позаботиться, и об обстановке. У нас ведь красиво все здесь оформлено, правда? Все с помощью общественности. Самого товарища Франка приглашаем всегда и товарища Еремина, конечно. Товарищ Еремин, правда не всегда бывает, зато его жена с сыном - обязательно. А товарищ Франк обладает чувством развитого эстетического вкуса… Так что пригласительный билет пораньше получите. Будете у нас почетным гостем. Можно вдвоем. Дети, попрощаемся с нашим гостем, ну-ка дружненько!
Девочки вразнобой сделали свой цыплячий реверанс. Мальчики по-гусарски коснулись ключиц подбородками.
- Спасибо, - начал доктор Рыжиков обуваться у входа. - Я, конечно, вдвоем.
- Пожалуйста, пожалуйста! - засуетился учитель танцев, как будто что-то зная про доктора Рыжикова. - С кем, если не секрет?
- С Жанной Исаковой, - сказал доктор Петрович, разгибаясь.
32
- Он сегодня придет? - спросила Жанна, невыносимо сияя глазами. - После обеда?
- Сегодня он не сможет, - спрятал свои глаза доктор Рыжиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106