ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

- Я уже с Жировым договорился!
Какое отношение мог иметь больной Жиров к линолеуму и краске, доктор Рыжиков знать затруднялся. К трубам и барабанам - скорее. Это был мирный администратор филармонии, бывший виолончелист, потерявший беглость пальцев. На районных гастролях, на полевом стане, ему захотелось лихо проехаться в кузове грузовика с зерном. До первой колдобины. С тех пор доктор Рыжиков со всей многочисленной семьей мог иметь бесплатные пригласительные билеты хоть на Гелену Великанову, хоть на Иосифа Кобзона, если бы они к нам заехали. Так что девушки иногда по вечерам побегивали на кого бог пошлет. Валере же Малышеву приходилось заменять доктора Рыжикова, который всю ночь слушал вместо Нины Дорды хрипы прооперированных.
Доктор Рыжиков как-то не подумал, что у них в филармонии бывают ремонты, причем импортно-коричневый, с золотыми жилками, под дорогой паркет, линолеум датского происхождения (кажется) дается им гораздо легче, чем медицинским учреждениям. В больницы сбывают все серое.
Сообразив это, он почесал затылок в раздумье, что бы еще сказать в благодарность больному Самсонову.
- А все-таки, - не нашел он ничего более проникновенного, - как вы меня здесь нашли?
Больному Самсонову этот вопрос уже целое лето доставлял искреннейшее удовольствие, и по тому, как он расплылся, было видно, что лучших слов благодарности не сыскать.
…Через день на пороге родного заведения доктор Рыжиков услышал незнакомый строгий голос. Голос что-то внушал трем сантехникам, забредшим сюда после длительного перерыва. Похоже, они хотели повторить удачный свой забег, но кто-то не пускал их дальше порога. Спины сантехников выражали насквозь оскорбленное профессиональное самолюбие.
- Я нештатный инспектор котлонадзора и разбираюсь как надо! - В голосе прозвенело железо. - Это списанный кран, и нечего его совать!
Урчание сантехников свидетельствовало, что они уличены справедливо. Сегодня вымогательство не удалось. И только остатки достоинства удерживали экспедицию от унизительного бегства. Мешок с огрызками труб, изношенными кранами, потертыми прокладками и прочим сантехническим сокровищем, которым они хотели примазаться к великим свершениям, был с негодованием брошен им под ноги. Кто-то, не щадя живота, стоял на страже интересов родного рыжиковского очага. Кто?
Сквозь стенку сантехниковских спин доктор Рыжиков с изумлением разглядел Чикина.
В синем рабочем халате, с засученными рукавами, оторванный от чего-то важного, Чикин открыл себя с неожиданной стороны. Он командовал. В голосе у него прорубилось железо. Такого не ожидал даже все ожидающий доктор Петрович. Человек, который до сих пор только спрашивал или просил, сурово требовал. У него появилась ответственность. Притом за дело, которое было дорого доктору Рыжикову. Это согревало. Но согревало не всех.
- Подумаешь, знаток… - удалялось бурчание старшего в группе сантехников. - Надзиратель хренов…
Доктор Рыжиков посмотрел на больного Чикина с искренним уважением. Больной Чикин, увидев доктора Рыжикова, втянул голову в плечи и снова стал маленьким.
- Я там стол… - начал он почему-то оправдываться. - Так его или так?
Судьбу стола пришел решать и Сулейман.
- А где же машинка? - спросил его доктор Петрович.
- Извините… - мягко улыбнулся Сулейман.
- Пора монтировать, - обеспокоенно добавил Рыжиков.
- Лев Христофорович тоже говорит… - на что-то намекнули искры в глазах Сулеймана. - Целый день сидит, в окно смотрит. Грустный такой.
Доктор Рыжиков погладил щеку и улыбнулся:
- Не болит… Честное слово, не болит. Даже забыл, что такое зубы… Железо могу грызть.
- У вас в дуплах тройная доза мышьяка, - посочувствовал Сулейман. - Там все нервы поотмирали, вы не бойтесь…
- В зубах-то поотмирали, - согласился доктор Рыжиков. - А в пятках живы.
- Почему в пятках? - попался на секунду Сулейман. - А-а… А я думал, храбрый русский солдат…
- А может, мы с вами ее потихоньку принесем? - предложил доктор Рыжиков. - Рано или поздно… Все мы немножко лошади. А я прооперирую завтра у железнодорожников и послезавтра…
- Извините… - мягко отрезал Сулейман. - Вы можете с самим аллахом ссориться, вам уже можно все. А мне без научного руководителя нельзя. Иначе придется в Баку возвращаться…
Страх возвращения в Баку прыгнул в глубоких и темных глазах Сулеймана насмешливыми золотыми искрами.
- Ну что ж… - чисто по-рыжиковски вздохнул доктор Рыжиков. - Я вам зла не желаю. После операции сразу пойду. Честное слово. Раз попал в окружение…
Вырвать настенную бормашину предстояло суровой ценой долечивания зубов. Доктор Рыжиков, храбрый десантник, все еще надеялся проскочить зайцем.
Между тем место для пироговского стола было выбрано, и Чикин вооружился дрелью, чтобы начать его торжественное прикрепление к указанным точкам пола. Узенькое, как гладильная доска, ложе будущих кровавых упражнений пристраивалось относительно окна и лампы, двери и шкафчиков с имуществом, громоздкой дыхательной аппаратуры, словом - всего обязательного, после чего не оставалось места самому столу или, на крайний случай, хирургу.
В самый момент подсчетов и перемеров на пороге выросла иссушенная фигура Сильвы Сидоровны:
- Больной Чикин! К вам тут жена!
- Атас! - крикнул доктор Рыжиков шепотом.
Не то что у больного Чикина не было места в палатах, тут вообще ничего не было для того, чтобы штатно лежать. Чикин ночевал когда на раскладушке, когда дома у доктора Рыжикова, где дядя Кузя уже освободил место, перейдя на домашний режим, когда в разных безопасных уголках, указанных Сильвой Сидоровной.
- Впускать? - крикнула Сильва Сидоровна, считая, что дала достаточно секунд на принятие решения.
Чикин в рабочем халате, лоб в смазке, с засученными рукавами и вооруженный дрелью отнюдь не походил на того бессменно лежачего больного, образ которого доктор Рыжиков старательно создал в официальной справке - ответе на запросы суда. Там почему-то считали, что перерыв в заседании несколько затянулся.
- Минутку! - строго крикнул в дверь доктор Рыжиков, начиная заодно с Сулейманом судорожно сдирать с Чикина халат и в пижаме укладывать беднягу на узкое операционное ложе. В торопливой возне прорывался панический шепот: «Простыню!», «Руки на грудь!», «Подобрать ноги!», «Глаза закройте!», «Полотенце под голову», «Да не сталкивайте его!», «Держите, падает!» - и так далее.
Жена больного Чикина возникла в полном блеске. Даже Сулейман, видавший бакинские виды, цокнул языком.
На ней были редкие и непостижимые уму в суровые шестидесятые бархатисто-красные сапоги-чулки, роскошный по тем меркам плащ из зеленой болоньи, потрясающая польская перламутровая помада, взбитый, как зефир со сливками, перекисно-белый начес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106