И странно смотрятся, контрастируя с прочими деталями имиджа, великолепные серебристые перчатки из тончайшей кольчужки. Я подарил ему эти перчатки. Одна из драгоценных рукавичек, вовремя брошенная Данилой, спасла мою жизнь.
Длинные пряди светлых волос сваливаются на Данькино лицо, закрывая прохладные внимательные глаза, затаенные в густых ресницах. Интересная порода: желтые волосы и – черные ресницы, черные брови, темный налет небритости на жестких щеках. Он подошел под балкон, задрал голову:
– Слушай Алеша. Тут смешная вещь выяснилась… Помнишь, кровь нашли под северной стеной, на берегу рва?
– Ну да. – Я перегнулся через перила. – Кровавый след раненого Плескуна. Я по этому следу гончих послал. Что?
– Ничего особенного. Это не человечья кровь.
– Марсианская, что ли? – Я постарался улыбнуться.
– Не знаю. – Каширин раздраженно махнул рукой. – Сам не видел. А вот Рута видела. Девушка Рута… помнишь, я вас знакомил?
– Ты не знакомил. Рыжеволосая юная леди в кольчуге?
– Именно. Неглупая девочка. Она так переживала за тебя – после покушения. Вот. Не поленилась, сходила и посмотрела на кровь. Да что там… позови, пусть сама расскажет.
Кликнули Руту, девушка прибежала мгновенно. По-прежнему в легкой кольчуге – но видно, что не пацан из младшей дружины: медно-огненные волосы цвета спелого заката развеваются, собранные в жар-птичий хвост! В солнечном свете на эту маленькую головку попросту больно смотреть – а ночью девчонка, наверное, может обходиться без факела… Серо-серебристая фигурка с плазменным хвостом запрыгала между деревьев, стремительно приближаясь.
– Братец, братец! Ты меня кликнул, а вот и я! – Звонко захихикала, с лету сиганула крякнувшему Даньке на шею. Повисла, дергая коленками, мотая огненным хвостом – вдруг… увидела меня на балконе… Замерла… – Ой, братец, там-там, на крылечке… Это кня… князь? Ах, почему ты не упредил меня, братец! – От злости и смущения зарделась так, что видать с высоты второго этажа. Поспешно соскочила с «братца», быстренько оправила подол кольчуги, выхватила из-за пазухи серенький платочек – накинула на голову (словно рдяный фонарь потушили), и слышно, как жарко зашипела:
– Эх, братец, братец! Опростоволосилась из-за тебя… Перед самим князем!
– Данила, дружище… это твоя сестра? – иронично хмыкнул я. Сколько себя помню, Данька считался единственным ребенком в семье Кашириных.
– Угу, – злобно кивнул Данила, – Причем родная.
– Заходите в терем, не толпитесь под балконом! – расхохотался я и примирительно подмигнул Каширину. Вот хитрец! За два дня успел обзавестись родственниками…
Рута очень волновалась и выглядела совсем забавно: стройная, ростом почти с коренастого Данилу, а стесняется, как ребенок. Из-под кольчуги неожиданно, как короткая юбочка, выбивается подол белоснежной рубашки. А на ровных ножках какие-то серые бриджи в обтяжку (точнее, лосиные кожаны, похожие на зауженные мужские порты). На левой коленке аккуратная белая заплаточка. Не девушка, а просто куколка в броне!
Броня, кстати замечу, добротная. И меч у девицы, судя по пустым ножнам, висящим на тугом заду, имеется не маленький. Любопытная у Даньки сестрица.
– Это и есть Рута, моя младшая сестра, – церемонно объявил Данька, когда мы встретились в просторных сенях. Я поклонился и, привычным жестом подхватив белую ручку в тяжелом кольчужном рукаве, потянул ее к губам…
– Ай! – вскрикнула и отдернула руку. – Ай, не надо! Братец, зачем он…
Господи, отскочила как ужаленная! Бедная девочка, я совсем забыл, что у славян не принято…
– Не смейте! Я честная… я честная девица! – залепетала Рута, отшатываясь к стене: я увидел, что ясно-серые глаза наполнились слезами. – Не надо! Я не какая-нибудь дворовая… Я тоже княжна!
– Князь Алеша больше не будет, – поспешно сказал Данька. – Он иноземец и не знает наших обычаев. Не сердись на него, Рута.
– Я не сержусь, – послушно закивала девочка, поправляя платочек над огненной челкой. – Уже совсем не сержусь, честно-честно! Просто чтобы не забывали… Он князь, да и мы не под забралом найдены! Мой батюшка – Всеволод, волен Властовский…
Я вопросительно посмотрел на Даньку.
– Это правда. – Каширин отвел взгляд. – Княжна Рута – дочь князя-изгоя, покойного Всеволода Властовского.
– А ты, стало быть, ее брат… – Я поднял бровь. – Следовательно, ты будешь… княжич Данила Всеволодович Властовский? Я правильно понял?
– Мое настоящее имя – Зверко. – Каширин поднял холодные глаза и уставился прямо мне в переносицу. – А Данила – имя не славянское. Нетрудно догадаться, что это – боевой псевдоним. Для борьбы с коганым подпольем. Понял меня, Алеша?
С трудом подавив улыбку, я вновь поклонился и широким жестом пригласил княжича и княжну Властовских подняться в мою светлую горницу. Когда мы взбирались по скрипучей винтовой лестнице, Каширин слегка задел кольчужным локтем и выразительно посмотрел в глаза. Я пожал плечами, распахнул дверь в горницу:
– Итак, милая княжна Рута, вы утверждаете, что кровь не человеческая?
– Не человечья, совсем-совсем не человечья! – затараторила княжна, размахивая ручками. – Я ходила, я смотрела! Крови много-много и вся черная. Ну, думаю, странно: никто ведь горбунчика не ранил! Я следила, я заметила: все стрелы мимо просвистели.
– Это верно, – заметил Каширин, откидываясь на спинку скамьи.
– Я спрашивал у царя Леванида, – сказал я, указывая Руте на стульчик. – Леванид сообщил, что его арбалетчики подтвердили попадание стрелы в цель.
– Угу – Данила поморщился. – Я тоже опросил арбалетчиков, всех семерых. Горячие горские парни. Каждый клянется, что саморучно всадил самую острую стрелу прямо в задницу проклятого горбуна. Так что считай: в тушке Плескуна, как минимум, семь стрел. Если верить арбалетчикам, бедняга должен был удирать весь истыканный. Как гребаный кактус. Извини, Рута.
– Ничего-ничего, любименький братец.
Она в сотый раз поправила платочек (это надо видеть! скромненький бабий платочек и стальная кольчуга!) – подняла на меня светлые глаза:
– Князь… разреши еще молвить? Вот… Гляди, что я сыскала возле рва… В трех шагах от кровавого пятна, прямо рядышком.
Фу, какая гадость! Я чуть не подскочил на стуле. Юная леди запустила за пазуху тоненькую ручку и вынула (из-за пазухи!!!) что-то омерзительное… Отрезанная голова рыжего петуха! Кусок падали брякнулся на стол, мотнув увядшим розовым гребнем, – и уставился в потолок задумчивым мертвым взглядом…
– Кхм… Данила… Твоя сестра всегда подбирает всякую гадость? – осведомился я, когда дар речи вернулся окончательно.
– Я сама сыскала! – гордо подтвердила сумасшедшая девица, словно это была не петушиная голова, а бриллиантовое кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Длинные пряди светлых волос сваливаются на Данькино лицо, закрывая прохладные внимательные глаза, затаенные в густых ресницах. Интересная порода: желтые волосы и – черные ресницы, черные брови, темный налет небритости на жестких щеках. Он подошел под балкон, задрал голову:
– Слушай Алеша. Тут смешная вещь выяснилась… Помнишь, кровь нашли под северной стеной, на берегу рва?
– Ну да. – Я перегнулся через перила. – Кровавый след раненого Плескуна. Я по этому следу гончих послал. Что?
– Ничего особенного. Это не человечья кровь.
– Марсианская, что ли? – Я постарался улыбнуться.
– Не знаю. – Каширин раздраженно махнул рукой. – Сам не видел. А вот Рута видела. Девушка Рута… помнишь, я вас знакомил?
– Ты не знакомил. Рыжеволосая юная леди в кольчуге?
– Именно. Неглупая девочка. Она так переживала за тебя – после покушения. Вот. Не поленилась, сходила и посмотрела на кровь. Да что там… позови, пусть сама расскажет.
Кликнули Руту, девушка прибежала мгновенно. По-прежнему в легкой кольчуге – но видно, что не пацан из младшей дружины: медно-огненные волосы цвета спелого заката развеваются, собранные в жар-птичий хвост! В солнечном свете на эту маленькую головку попросту больно смотреть – а ночью девчонка, наверное, может обходиться без факела… Серо-серебристая фигурка с плазменным хвостом запрыгала между деревьев, стремительно приближаясь.
– Братец, братец! Ты меня кликнул, а вот и я! – Звонко захихикала, с лету сиганула крякнувшему Даньке на шею. Повисла, дергая коленками, мотая огненным хвостом – вдруг… увидела меня на балконе… Замерла… – Ой, братец, там-там, на крылечке… Это кня… князь? Ах, почему ты не упредил меня, братец! – От злости и смущения зарделась так, что видать с высоты второго этажа. Поспешно соскочила с «братца», быстренько оправила подол кольчуги, выхватила из-за пазухи серенький платочек – накинула на голову (словно рдяный фонарь потушили), и слышно, как жарко зашипела:
– Эх, братец, братец! Опростоволосилась из-за тебя… Перед самим князем!
– Данила, дружище… это твоя сестра? – иронично хмыкнул я. Сколько себя помню, Данька считался единственным ребенком в семье Кашириных.
– Угу, – злобно кивнул Данила, – Причем родная.
– Заходите в терем, не толпитесь под балконом! – расхохотался я и примирительно подмигнул Каширину. Вот хитрец! За два дня успел обзавестись родственниками…
Рута очень волновалась и выглядела совсем забавно: стройная, ростом почти с коренастого Данилу, а стесняется, как ребенок. Из-под кольчуги неожиданно, как короткая юбочка, выбивается подол белоснежной рубашки. А на ровных ножках какие-то серые бриджи в обтяжку (точнее, лосиные кожаны, похожие на зауженные мужские порты). На левой коленке аккуратная белая заплаточка. Не девушка, а просто куколка в броне!
Броня, кстати замечу, добротная. И меч у девицы, судя по пустым ножнам, висящим на тугом заду, имеется не маленький. Любопытная у Даньки сестрица.
– Это и есть Рута, моя младшая сестра, – церемонно объявил Данька, когда мы встретились в просторных сенях. Я поклонился и, привычным жестом подхватив белую ручку в тяжелом кольчужном рукаве, потянул ее к губам…
– Ай! – вскрикнула и отдернула руку. – Ай, не надо! Братец, зачем он…
Господи, отскочила как ужаленная! Бедная девочка, я совсем забыл, что у славян не принято…
– Не смейте! Я честная… я честная девица! – залепетала Рута, отшатываясь к стене: я увидел, что ясно-серые глаза наполнились слезами. – Не надо! Я не какая-нибудь дворовая… Я тоже княжна!
– Князь Алеша больше не будет, – поспешно сказал Данька. – Он иноземец и не знает наших обычаев. Не сердись на него, Рута.
– Я не сержусь, – послушно закивала девочка, поправляя платочек над огненной челкой. – Уже совсем не сержусь, честно-честно! Просто чтобы не забывали… Он князь, да и мы не под забралом найдены! Мой батюшка – Всеволод, волен Властовский…
Я вопросительно посмотрел на Даньку.
– Это правда. – Каширин отвел взгляд. – Княжна Рута – дочь князя-изгоя, покойного Всеволода Властовского.
– А ты, стало быть, ее брат… – Я поднял бровь. – Следовательно, ты будешь… княжич Данила Всеволодович Властовский? Я правильно понял?
– Мое настоящее имя – Зверко. – Каширин поднял холодные глаза и уставился прямо мне в переносицу. – А Данила – имя не славянское. Нетрудно догадаться, что это – боевой псевдоним. Для борьбы с коганым подпольем. Понял меня, Алеша?
С трудом подавив улыбку, я вновь поклонился и широким жестом пригласил княжича и княжну Властовских подняться в мою светлую горницу. Когда мы взбирались по скрипучей винтовой лестнице, Каширин слегка задел кольчужным локтем и выразительно посмотрел в глаза. Я пожал плечами, распахнул дверь в горницу:
– Итак, милая княжна Рута, вы утверждаете, что кровь не человеческая?
– Не человечья, совсем-совсем не человечья! – затараторила княжна, размахивая ручками. – Я ходила, я смотрела! Крови много-много и вся черная. Ну, думаю, странно: никто ведь горбунчика не ранил! Я следила, я заметила: все стрелы мимо просвистели.
– Это верно, – заметил Каширин, откидываясь на спинку скамьи.
– Я спрашивал у царя Леванида, – сказал я, указывая Руте на стульчик. – Леванид сообщил, что его арбалетчики подтвердили попадание стрелы в цель.
– Угу – Данила поморщился. – Я тоже опросил арбалетчиков, всех семерых. Горячие горские парни. Каждый клянется, что саморучно всадил самую острую стрелу прямо в задницу проклятого горбуна. Так что считай: в тушке Плескуна, как минимум, семь стрел. Если верить арбалетчикам, бедняга должен был удирать весь истыканный. Как гребаный кактус. Извини, Рута.
– Ничего-ничего, любименький братец.
Она в сотый раз поправила платочек (это надо видеть! скромненький бабий платочек и стальная кольчуга!) – подняла на меня светлые глаза:
– Князь… разреши еще молвить? Вот… Гляди, что я сыскала возле рва… В трех шагах от кровавого пятна, прямо рядышком.
Фу, какая гадость! Я чуть не подскочил на стуле. Юная леди запустила за пазуху тоненькую ручку и вынула (из-за пазухи!!!) что-то омерзительное… Отрезанная голова рыжего петуха! Кусок падали брякнулся на стол, мотнув увядшим розовым гребнем, – и уставился в потолок задумчивым мертвым взглядом…
– Кхм… Данила… Твоя сестра всегда подбирает всякую гадость? – осведомился я, когда дар речи вернулся окончательно.
– Я сама сыскала! – гордо подтвердила сумасшедшая девица, словно это была не петушиная голова, а бриллиантовое кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148