Нотариус жил в здании странноприимного Дома близ Уовервилля. Он держал служанку, конюха и мальчишку-клерка, того самого, которому было продиктовано завещание сэра Тристана, однако Джек до крови отбил себе кулаки, стуча в ворота, и в конце концов ему пришлось перелезть через забор.
Во дворе тоже никого не было видно, а дверь дома открыл сам нотариус.
Голодные куры, утки и гуси так ретиво кинулись к крыльцу, что чуть было не сбили Джека с ног.
– Энни! – крикнул нотариус в гневе. – Том! Стиви!
Никто не отзывался. Тогда, сняв с себя маленькую французскую шапочку, которой он закрывал свою лысину, отстегнув белые нарукавники и вынув из-за уха перо, стряпчий дал все это подержать Джеку, а сам налил воды в длинные каменные колоды и, зачерпнув из бочки зерна, начал бабьим голосом скликать птицу.
После этого, надев нарукавники и шапочку и заложив перо за ухо, он принял из рук Джека письмо.
– Господин стряпчий, – сказал Джек, помня наставления бейлифа, – сэр Гью ждет от вас точного ответа на все свои вопросы.
Нотариус, не уходя в дом, тут же на крыльце сломал печати. Письмо сэра Гью было короткое, однако нотариус два или три раза засмеялся, пока дочитал его до конца.
– С тобой ничего нет, кроме письма? – спросил он, с ног до головы оглядев Джека. – Ну, так передай тому, кто послал тебя, – важно обратился он к мальчику, – что нотариус, так же как священник, не может выдавать тайн лица, доверившегося ему. Сэр Гью как был опекуном имущества своего сына, так пускай и продолжает его опекать. Через год завещание вскроют, и тогда мы все узнаем, что там написано. А впрочем, гм-гм, – добавил он, – скажи своему лорду, гм, что господину нотариусу очень понравились его черные свиньи, да-да, и что один такой поросеночек ему весьма пригодился бы. Горох ваш хорошо уродился в этом году?
– Я прошу вас, господин стряпчий, напишите сэру Гью обо всем этом сами, – сказал Джек. – Я никогда не сумею все это так складно изложить, как вы.
– Ну, для того чтобы так складно говорить, как я, – снисходительно ответил нотариус, похлопывая мальчика по плечу, – нужно было шесть лет протрубить в Итонской коллегии и шесть лет поголодать на семинарских харчах. Я вполне заслужил этих жирных гусей и уточек, которых ты тут видишь, и тех – гм… – которых мне еще пришлют добрые люди. Словом, скажи своему лорду, что скупость – это глупость и что сухая ложка рот дерет.
Велев Джеку подождать ответа, стряпчий скрылся в доме. Мальчик огляделся по сторонам. Клерка нотариуса нигде не было видно, но, еще проходя через двор, Джек слышал какой-то подозрительный шорох, доносившийся из овина. Подбежав, он с силой распахнул верхнюю створку двери.
В соломе, забившись в самый угол, сидел курносый краснощекий мальчишка и уписывал жареного цыпленка. В первую минуту он просто остолбенел от ужаса, но, разглядев Джека, тотчас же успокоился.
– Чего тебе здесь нужно, мужлан? – спросил он, весь вытягиваясь, как молодой петушок.
– Слушай, – сказал Джек, немедленно приступая к делу, – ты был при том, как покойный сэр Тристан Друриком писал свое завещание?
– Я сам писал это завещание, – возразил мальчишка важно и вдруг, вспомнив о своем положении, крикнул надменно: – Снимай шапку, когда говоришь с клерком его милости господина нотариуса!
– Хочешь заработать кругленькую сумму? – спросил Джек, не обращая внимания на его важность.
Тот быстро проглотил последний кусок, и вся его измазанная жиром физиономия выразила желание заработать кругленькую сумму.
– А что я должен сделать для этого? – спросил он, вытирая о платье жирные пальцы.
– Только проехаться в Друриком и обратно.
– А что я должен буду делать в Друрикоме?
– Этого я не знаю. Ну, решай поскорее, потому что сейчас выйдет твой хозяин.
– Кругленькую сумму да еще жареного каплуна, тогда я согласен, – быстро сказал клерк, поднимаясь на ноги.
«Ну, жареных каплунов сам сквайр ест только на святую пасху», – подумал Джек, а вслух произнес:
– Обо всем ты договоришься на месте. Словом, выходи на дорогу и жди меня. Я подвезу тебя на своем ослике.
Джек выскочил из овина и сделал это как раз вовремя, потому что на крыльце появился стряпчий.
– Где это ты шнырял? – спросил он подозрительно. – Если я замечу, что хоть одно яйцо у меня пропало из гнезда, я тебя найду и в Друрикоме!
Вручая тощий незапечатанный пакет, он добавил:
– Святые отцы так дорого дерут за воск, что я, если вижу, что мой посланный надежен, вовсе не запечатываю писем.
За углом у бревенчатого колодца клерк уже дожидался Джека, топая на месте босыми, посиневшими от холода ногами. Ослик был не очень рад дополнительной тяжести, он сердито оглянулся, но Джек ласково потрепал его по шее:
– Ладно, ладно, посмотри, в нем совсем нет весу, Пенч!
– А как я попаду обратно? – спросил клерк. – Пешком я ни за что не пойду ни через Дизби, ни через Уовервилль… Я не хочу, чтобы в меня бросали камнями или обливали меня помоями. Это ваше мужичье не может спокойно видеть ученого человека.
«Это потому, что вы с господами постоянно строите козни против мужиков», – подумал Джек, но, пожалев клерка, ничего не сказал вслух: уж очень жалкий вид был у этого босого и оборванного «ученого человека».
– Ты обо всем договоришься в замке, – ответил он уклончиво.
– Господин, конечно, отколотит меня, – подумал клерк вслух, не очень тяжело вздыхая. – Мне снились нынче голуби, а это обязательно к побоям.
Сон мальчишки сбылся быстрее, чем можно было ожидать. Когда ослик ступил на деревянный настил моста и копыта его дробно застучали по гнилым доскам, он вдруг подпрыгнул от страшного удара, обрушившегося на его круп.
– Чего ты балуешься, олух! – со злостью крикнул клерку Джек, но даже не оглянулся, потому что уже начало темнеть, а старый мост был самым опасным местом между Дизби и Уовервиллем.
– Я тебе покажу баловаться! – закричал бабий голос.
И, оглянувшись, Джек с ужасом увидел багрового от гнева и быстрого бега стряпчего.
Как он при своей тучности мог их догнать по этой грязи? Разве что он знал другой, более близкий путь!
– Я тебе покажу, негодяй! – кричал нотариус, колотя палкой по плечам и по спине клерка.
Но так как мальчишка извивался, как угорь, удары сыпались и на ни в чем не повинного осла, а порой попадало и Джеку.
– Смилуйтесь, господин Балтазар! – кричал мальчишка, шарахаясь туда и сюда. – Смилуйтесь, господин Балтазар! Вот этот мужичок попросил показать ему дорогу.
Он слез с ослика и стоял по колено в грязи, подняв руки над головой, а тучный нотариус стоял тоже по колено в грязи, размахивая перед глазами ореховой палкой. Они были похожи на базарных бойцов – худого и толстого, которых для потехи публики выпускают содержатели балаганов.
– А каплун?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85