Джек Строу – молодой, рыжий, хромает на одну ногу…»
– Что это они все хромают? – засмеялся хозяин. – Рыжий, ты говоришь, молодой и хромает? Пожалуй, что это будет он. А с ним еще здоровенный парень с заячьей губой.
– С заячьей губой? – спросил стражник немного погодя. – Нет, такого в списке не значится.
– Дай-ка мне вилы, – сказал из темноты парнишка из сотни Уэй.
– А ты чего лезешь? – крикнул Заячья Губа сердито. – Ты заройся в солому и сиди хоть до будущего лета.
Но парнишка уже вылез из своего угла.
– Дай-ка вилы, начальник! – повторил он настойчиво.
Джек и Заячья Губа смотрели на улицу. Они обернулись на его стон. Парень всадил вилы себе в ногу и сейчас, морщась, тянул их кверху.
– Ну вот, – сказал он. – Теперь я – молодой, рыжий и хромаю на одну ногу. Я сойду за Джека Строу.
Вырвав подол рубашки, он, сидя на пороге, перевязал рану.
– А ты, – добавил он твердо, – должен вернуться домой и снова поднять мужиков!
Джек помолчал. Слезы горячим туманом стояли в его глазах.
– Хорошо, брат! Спасибо, брат! – немного погодя ответил он тихо.
…При королевском дворе долго ходила по рукам «Баллада об осаде замка Тиз». Ее сложил сквайр сэр Тристан Бэч, и Саймон Бёрли четыре года спустя убил его на поединке, потому что королевский рыцарь был человек злопамятный и никогда никому не прощал обид.
А осада замка Тиз, конечно, не прибавила славы ни ему, ни его соратникам.
В холле горела свеча. Лежа головой на столе, спала госпожа Агнесса Гауэр.
Хорошо, что в замке не было зеркала, иначе бедная дама сошла бы с ума, увидев свое испачканное в копоти лицо.
Тум на одной ноге скакал по двору. Он поломал свой костыль, а обтесать другой у него не было времени.
Джоанна и Аллан подтаскивали камни к забору. Они надеялись бросать их на головы осаждающим. Стрелы уже все вышли.
Дворяне послали мужиков Доффля в лес – привезти несколько стволов. Скоро они будут брать замок приступом.
– Нет, камнями тут не поможешь!
Джоанна устало сложила руки на коленях.
– Пойдем, старик, – сказала она. – Выспимся хотя бы последнюю ночь как следует. Завтра нам несдобровать!
Она уже несколько раз пыталась уговорить Аллана поступить так, как она предлагает. Но он был непоколебим.
– Никто никогда не поверит, миледи, – возражал он, – что я все это время просидел запертый в кладовой, а вы с Тумом стреляли из луков. И потом, будет ли справедливым заступаться за меня и предавать Тума? А вы одна уж во всяком случае не могли стрелять из двух луков одновременно.
22 июня, после четырех дней осады, пал наконец замок Тиз.
Осада продолжалась четыре дня,
Двадцать второго июня пал замок Тиз.
К доблестному королевскому рыцарю Бёрли
Подвели связанных пленных:
Это были двое стариков и две женщины –
Больше в замке не было гарнизона,–
так описал это событие в своей балладе сэр Тристан Бэч.
…По всему Эссексу уже разъезжал главный судья королевства, сэр Роберт Трезильян, и творил суд и расправу. Не хватало топоров для палачей, веревок и виселиц для осужденных. Впрочем, уличенных в мятеже уже не судили.
Достаточно было сказать: «Этот человек был с мужиками», – и ему немедленно отрубали голову.
Поэтому мятежникам Аллану Патриджу и нищему бродяге Туму-Беспрозванному отрубили головы без всякого суда.
Дама Агнесса Гауэр была по ее просьбе и заступничеству леди Джоанны Бёрли отпущена домой. Все время осады она просидела в холле замка, молясь за осаждающих и за осажденных.
Наконец очередь дошла до леди Джоанны Друриком, в замужестве Бёрли.
– Как поступить с этой женщиной? – спросили сэра Саймона.
Ее письмо жгло ему грудь. Он не мог ее видеть.
– Пусть она предстанет перед судом юстициариев, и пусть с ней поступят так, как они найдут нужным.
Джоанна всю ночь молилась о том, чтобы ей была сохранена жизнь.
«Что будет, если Джек, вернувшись, узнает о моей смерти? Он этого не переживет!»
Леди Джоанна Друриком, в замужестве Бёрли, была обвинена по трем пунктам.
После расследования она была признана виновной в том, что в марте этого года она в течение шести дней оказывала гостеприимство королевскому изменнику, мятежнику Джеку Строу.
Два месяца спустя она в помощь ему и его делу послала коня и пять золотых флоринов.
Затем она со своими слугами и соучастниками в течение четырех дней оказывала вооруженное сопротивление королевскому отряду.
По всем трем пунктам леди Джоанна признала себя виновной. Двенадцать человек ее сословия подтвердили решение суда.
За преступление против короля, лордов, своего мужа и королевского мира женщина была присуждена к отсечению руки по локоть, той руки, которою она открывала дверь королевскому изменнику.
Джоанна плакала от радости, когда ей читали приговор. Наверное, это будет очень больно, и нужно собрать все мужество, чтобы это перенести. Но она останется жива и увидит Джека!
То, что дворяне взяли верх в Эссексе, еще ничего не доказывает. Король жестоко покарает их за то, что они не хотят считаться с его грамотами.
Никто не мог дать знать леди Бёрли о том, что творится в Лондоне, потому что в тюрьме она содержалась в отдельном каземате.
Люди с утра стали собираться к старой мельнице посреди Доффля, которая сейчас была обращена в тюрьму.
Джоанна слышала, как мимо окна прогрохотала телега. Потом два человека, громко переговариваясь, стали сбрасывать бревна.
– Дай-ка гвозди! – сказал грубый голос. – Не сюда! Клади угол к углу – колодцем!
Во рту Джоанны стало сладко, а ноги подкосились.
Она постояла, опираясь о стенку. Потом, подойдя к двери, изо всех сил забарабанила в нее кулаками.
– Что нужно, леди? – испуганно откликнулся тюремщик.
– Поуэл, это для меня? – спросила она задыхаясь.
За дверью молчали. Потом, осторожно ступая, кто-то тихо пошел прочь.
За стеной звенел топор о железо. Визжал рубанок.
Ну что же, у нас неплохие дела.
Выпей-ка с нами, красотка! – мурлыкал себе под нос человек за окном.
Джоанне все было так отчетливо слышно, точно их и не разделяла стена.
Из маленького, под самым потолком оконца падал скудный свет. Только ранним утром здесь по стенам прыгают веселые желтые зайчики.
Джоанна подошла поближе к свету.
– Ты – лентяйка! – сказала она, разглядывая свою левую руку. – Ты не умеешь сучить нитку, ты даже не в силах удержать коня в поводу. И, однако, ты останешься при мне. А ведь правая не только сильнее, но и умнее тебя, потому что, ко всему, она еще может выводить буквы, а ты безграмотная, как бедная, темная мужичка!
Джоанна заплакала…
Только теперь она ясно представила себе, что ее ожидает. Кто будет заплетать ей косы, резать хлеб, кто за нее будет латать, штопать, писать? Имеет ли она право вот такой безрукой калекой ожидать Джека, чтобы выйти за него замуж?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Что это они все хромают? – засмеялся хозяин. – Рыжий, ты говоришь, молодой и хромает? Пожалуй, что это будет он. А с ним еще здоровенный парень с заячьей губой.
– С заячьей губой? – спросил стражник немного погодя. – Нет, такого в списке не значится.
– Дай-ка мне вилы, – сказал из темноты парнишка из сотни Уэй.
– А ты чего лезешь? – крикнул Заячья Губа сердито. – Ты заройся в солому и сиди хоть до будущего лета.
Но парнишка уже вылез из своего угла.
– Дай-ка вилы, начальник! – повторил он настойчиво.
Джек и Заячья Губа смотрели на улицу. Они обернулись на его стон. Парень всадил вилы себе в ногу и сейчас, морщась, тянул их кверху.
– Ну вот, – сказал он. – Теперь я – молодой, рыжий и хромаю на одну ногу. Я сойду за Джека Строу.
Вырвав подол рубашки, он, сидя на пороге, перевязал рану.
– А ты, – добавил он твердо, – должен вернуться домой и снова поднять мужиков!
Джек помолчал. Слезы горячим туманом стояли в его глазах.
– Хорошо, брат! Спасибо, брат! – немного погодя ответил он тихо.
…При королевском дворе долго ходила по рукам «Баллада об осаде замка Тиз». Ее сложил сквайр сэр Тристан Бэч, и Саймон Бёрли четыре года спустя убил его на поединке, потому что королевский рыцарь был человек злопамятный и никогда никому не прощал обид.
А осада замка Тиз, конечно, не прибавила славы ни ему, ни его соратникам.
В холле горела свеча. Лежа головой на столе, спала госпожа Агнесса Гауэр.
Хорошо, что в замке не было зеркала, иначе бедная дама сошла бы с ума, увидев свое испачканное в копоти лицо.
Тум на одной ноге скакал по двору. Он поломал свой костыль, а обтесать другой у него не было времени.
Джоанна и Аллан подтаскивали камни к забору. Они надеялись бросать их на головы осаждающим. Стрелы уже все вышли.
Дворяне послали мужиков Доффля в лес – привезти несколько стволов. Скоро они будут брать замок приступом.
– Нет, камнями тут не поможешь!
Джоанна устало сложила руки на коленях.
– Пойдем, старик, – сказала она. – Выспимся хотя бы последнюю ночь как следует. Завтра нам несдобровать!
Она уже несколько раз пыталась уговорить Аллана поступить так, как она предлагает. Но он был непоколебим.
– Никто никогда не поверит, миледи, – возражал он, – что я все это время просидел запертый в кладовой, а вы с Тумом стреляли из луков. И потом, будет ли справедливым заступаться за меня и предавать Тума? А вы одна уж во всяком случае не могли стрелять из двух луков одновременно.
22 июня, после четырех дней осады, пал наконец замок Тиз.
Осада продолжалась четыре дня,
Двадцать второго июня пал замок Тиз.
К доблестному королевскому рыцарю Бёрли
Подвели связанных пленных:
Это были двое стариков и две женщины –
Больше в замке не было гарнизона,–
так описал это событие в своей балладе сэр Тристан Бэч.
…По всему Эссексу уже разъезжал главный судья королевства, сэр Роберт Трезильян, и творил суд и расправу. Не хватало топоров для палачей, веревок и виселиц для осужденных. Впрочем, уличенных в мятеже уже не судили.
Достаточно было сказать: «Этот человек был с мужиками», – и ему немедленно отрубали голову.
Поэтому мятежникам Аллану Патриджу и нищему бродяге Туму-Беспрозванному отрубили головы без всякого суда.
Дама Агнесса Гауэр была по ее просьбе и заступничеству леди Джоанны Бёрли отпущена домой. Все время осады она просидела в холле замка, молясь за осаждающих и за осажденных.
Наконец очередь дошла до леди Джоанны Друриком, в замужестве Бёрли.
– Как поступить с этой женщиной? – спросили сэра Саймона.
Ее письмо жгло ему грудь. Он не мог ее видеть.
– Пусть она предстанет перед судом юстициариев, и пусть с ней поступят так, как они найдут нужным.
Джоанна всю ночь молилась о том, чтобы ей была сохранена жизнь.
«Что будет, если Джек, вернувшись, узнает о моей смерти? Он этого не переживет!»
Леди Джоанна Друриком, в замужестве Бёрли, была обвинена по трем пунктам.
После расследования она была признана виновной в том, что в марте этого года она в течение шести дней оказывала гостеприимство королевскому изменнику, мятежнику Джеку Строу.
Два месяца спустя она в помощь ему и его делу послала коня и пять золотых флоринов.
Затем она со своими слугами и соучастниками в течение четырех дней оказывала вооруженное сопротивление королевскому отряду.
По всем трем пунктам леди Джоанна признала себя виновной. Двенадцать человек ее сословия подтвердили решение суда.
За преступление против короля, лордов, своего мужа и королевского мира женщина была присуждена к отсечению руки по локоть, той руки, которою она открывала дверь королевскому изменнику.
Джоанна плакала от радости, когда ей читали приговор. Наверное, это будет очень больно, и нужно собрать все мужество, чтобы это перенести. Но она останется жива и увидит Джека!
То, что дворяне взяли верх в Эссексе, еще ничего не доказывает. Король жестоко покарает их за то, что они не хотят считаться с его грамотами.
Никто не мог дать знать леди Бёрли о том, что творится в Лондоне, потому что в тюрьме она содержалась в отдельном каземате.
Люди с утра стали собираться к старой мельнице посреди Доффля, которая сейчас была обращена в тюрьму.
Джоанна слышала, как мимо окна прогрохотала телега. Потом два человека, громко переговариваясь, стали сбрасывать бревна.
– Дай-ка гвозди! – сказал грубый голос. – Не сюда! Клади угол к углу – колодцем!
Во рту Джоанны стало сладко, а ноги подкосились.
Она постояла, опираясь о стенку. Потом, подойдя к двери, изо всех сил забарабанила в нее кулаками.
– Что нужно, леди? – испуганно откликнулся тюремщик.
– Поуэл, это для меня? – спросила она задыхаясь.
За дверью молчали. Потом, осторожно ступая, кто-то тихо пошел прочь.
За стеной звенел топор о железо. Визжал рубанок.
Ну что же, у нас неплохие дела.
Выпей-ка с нами, красотка! – мурлыкал себе под нос человек за окном.
Джоанне все было так отчетливо слышно, точно их и не разделяла стена.
Из маленького, под самым потолком оконца падал скудный свет. Только ранним утром здесь по стенам прыгают веселые желтые зайчики.
Джоанна подошла поближе к свету.
– Ты – лентяйка! – сказала она, разглядывая свою левую руку. – Ты не умеешь сучить нитку, ты даже не в силах удержать коня в поводу. И, однако, ты останешься при мне. А ведь правая не только сильнее, но и умнее тебя, потому что, ко всему, она еще может выводить буквы, а ты безграмотная, как бедная, темная мужичка!
Джоанна заплакала…
Только теперь она ясно представила себе, что ее ожидает. Кто будет заплетать ей косы, резать хлеб, кто за нее будет латать, штопать, писать? Имеет ли она право вот такой безрукой калекой ожидать Джека, чтобы выйти за него замуж?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85