На вторую перемену было подано королевское мясо (приготовленное с вином, медом, рисом и тутовой ягодой), молодые лебеди, фазаны снова, жирный каплун, пирожки из мяса и рыбы, кролики, выпь, драчена, жареная семга и миндальный крем.
Третья перемена состояла из одних рыбных блюд – жареного палтуса, пирога из миноги, вареной камбалы, окуней, гольцов, семги, крабов и креветок.
Потом всех обносили большим плоским сладким бисквитом с выдавленными на нем фигурами ангелов, державших свиток со стихами:
II est escrit pur et dit
Per mariage pur
C'est guerre nedure.
Нужно было поистине обладать бездонным желудком, чтобы поглотить это неимоверное количество пищи. Однако вокруг Джоанны люди жевали безостановочно.
Молодая устало откинулась на спинку стула.
– Не удивляйтесь, миледи, – пояснил Джефри Чосер, – эти лорды и джентльмены носят на себе каждый по три пуда железа. Если бы они ели меньше, их доспехи свалили бы их с ног.
Джоанна не знала, шутит ли ее сосед по столу или говорит серьезно. Сэр Саймон, сидевший по левую руку от нее, не смотрел на свою жену, поэтому она промолчала.
– Напрасно только вы отказываетесь от этого блюда, – сказал Чосер любезно. – Это маринованная семга, вываренная в воде, а затем высушенная и истолченная в ступке с миндалем, корицей, рисовой мукой и сахаром. Стэкпул, повар короля, открыл мне тайну приготовления этого блюда. Потом в смесь добавляют галантина и воды и, доведя до густоты сиропа, окрашивают в зеленый цвет и дают застыть.
Джоанна наморщила нос.
– Как можно есть кушанье, окрашенное в зеленый цвет! – сказала она.
– Ну, миледи, если вы будете убеждать меня, что вы никогда не ели незрелых груш, окрашенных в зеленый цвет, или слив, или яблок, я все равно вам не поверю, – засмеялся Джефри Чосер.
– Да, – призналась Джоанна, – конечно, я неправа. Я ела много зеленого. Я даже жевала листья и траву, – сказала она доверчиво и положила руку на плечо своего соседа. Под испытующим взглядом сидевшей напротив седовласой леди она, однако, тотчас же убрала ее обратно.
Свадьбу праздновали три дня и три ночи. На четвертый день сэр Саймон уехал в Кент. Джоанна с первых же слов поняла, что не стоит убеждать мужа взять ее с собой.
Но она, пожалуй, даже рада была побыть немного в одиночестве.
…В это утро она поднялась почти в один и тот же час, что и Джек Строу в рыбачьей хижине дядюшки Типота в Фоббинге. Она долго бродила по комнатам. В доме господствовали роскошь и запустение. Слуги были нерадивы. Сейчас они вповалку валялись на скамьях и под столами. Джоанна их не будила – они были утомлены праздничной суматохой.
Пажа Лионеля сэр Саймон взял с собой. Вот до него Джоанна решила добраться. Мальчишка постоянно корчил ей рожи за спиной господина, а пожаловаться на него Джоанне мешала гордость.
Солнце встало в тумане. Потом начал накрапывать дождь. В Лондоне улицы были устроены таким образом, что грязь стекала в канавы по обочинам. В Кенте до этого еще не додумались.
«Ух, какая грязь сейчас в Дизби! – подумала Джоанна. – Как осенью! Господи, ноги так и разъезжаются в глине».
– Где ты, Джек, сейчас? – спросила она с тоской. – Впрочем, что мне за дело до этого мужика!
В это самое время Джек под дождем бродил по берегу. И в Кенте, и в Эссексе, и в Серри, и в Сэффольке шел дождь.
Солнце стояло за туманом белое и маленькое, как луна.
«Если бы это не было страшным грехом, я разбил бы себе голову о камни», – подумал Джек.
Кто-то, чавкая по глине, шел ему навстречу. Джек посмотрел на его сапоги. Подошвы отстали, и сапоги оскалились, точно волчья пасть. «Чем носить такие сапоги, уж лучше ходить босому», – подумал Джек.
– Малый! – окликнул его знакомый голос.
Джек поднял глаза.
– Ну что же, медный ангел, – сказал человек, запахивая брезентовый плащ, – пойдешь ты тридцать первым в мой отряд? Я долго присматривался, пока узнал тебя как следует.
Джек всплеснул руками. Голос, конечно, был знакомый. И теперь он уже отлично узнал и эти сросшиеся брови, и низкий широкий лоб, и могучие плечи.
– Стой-ка, стой-ка, – пробормотал он, поднимая палец ко лбу. – Уолтер… Уолтер… Стой-ка, подожди, я сейчас точно вспомню, как тебя звать!
– Уолтер Тайлер, – подсказал, не дождавшись, человек в плаще.
Джек был очень рад, что не заговорил с сыном кровельщика о камнях в мешке, иначе он показал бы себя таким же доверчивым простачком, как и Бен Доридж.
В мешке были не камни, а обернутое в солому оружие – два ножа, какие употребляют мясники, топор и много наконечников для стрел.

ЧАСТЬ IV
ТИЗ
Глава I
Четыре дворянина, ехавшие со свитой позади Аллана, гнали лошадей что есть мочи: они опаздывали в Норземтон на заседание парламента.
Конюший покойного сэра Гью узнал цвета Юэлов и Ноутов, владельцев соседних с Друрикомом поместий, но ему не хотелось конфузить свою госпожу, и он отошел в сторону, давая дорогу всадникам.
До темноты Аллана обогнало еще человек пятнадцать.
На дороге было очень холодно, ветер свистел в ушах, и старик свернул в ров. Здесь было теплее, а вода, стоявшая во рву весной, уже высохла и вымерзла.
Зеленый плащ доброго домотканого сукна, который Аллан приберегал себе на смерть, он на прошлой неделе отдал госпоже. Нельзя было спокойно смотреть, как она в своей коротенькой кофточке в талию ходит в лес, и на мельницу, и за десять лье к стряпчему.
Вот и получилось, что теперь, когда нужно показаться на людях, старый слуга семьи Друриком бредет пеший по большой дороге, замотав, как нищий, ноги в старые мешки, с драным платком на голове.
И все-таки ледяной ветер прохватывает его всего насквозь, может быть, и потому, что в восемьдесят лет кровь плохо греет, и он то и дело должен постукивать пятками о промерзшую дорогу.
Проехала еще одна группа всадников. Передовой, задрав голову, долго всматривался в темнеющее небо. Аллан тоже с тревогой посмотрел наверх. Им-то что: они на конях быстрехонько доберутся до закрытия ворот в город, а ему еще придется идти целую ночь напролет…
Если бы не мешочек за пазухой, он давно свернул бы в лес – там и тише и теплее. Вон даже с дороги виден дым от костра, и иногда ветром доносит искры.
Аллан еще раз тронул мешочек за пазухой. Внизу – немножко гороха, а сверху – черствый хлеб. Кому придет в голову, что там же спрятано и золото, завернутое в грязную суконку? Разве что вес мешочка покажется подозрительным.
Вон опять между деревьями светится костер. Ей-богу, можно сказать, что в лесу сейчас больше жителей, чем в любой деревне!
Старик пересек дорогу и некоторое время шел по тропинке мимо кустов орешника.
Люди сейчас везде одинаковые, и в лесу его примут так же, как и в любом домишке у дороги.
«Еды у нас нет еще с весны, – скажут ему, – а погреться у огня не стоит денег».
Конечно, случись Аллану на коне и в новой ливрее заехать сейчас в лес, ему, пожалуй, и не поздоровилось бы, но кто польстится на такого оборванца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85