Кроме того, мальчик надеялся, что он будет получать хотя бы полпенни в неделю. Однако, вспомнив рассказы о том, как живется людям в городе, он тут же утешил мысленно сам себя.
Городские подмастерья получают горох и чечевицу, а по праздникам – солонину, и рыбу, и пшеничный хлеб; он всегда сможет припрятать что-нибудь для малышей. Он будет стараться изо всех сил, и мастер, поняв, с кем имеет дело, возьмет его со временем себе в помощники и положит хорошее жалованье.
– Ричард, – крикнул Генри Пэстон, – займись парнишкой! – И, снова повернувшись к Джеку, пояснил: – Вот этот человек – мой шурин Ричард Комминг. Он ведает мастерской, и ты его должен слушаться, как хозяина.
В длинной темноватой комнате было холодно, как зимой. Мальчики, сидевшие у низкого стола, не поднялись с мест при появлении помощника мастера, как полагалось бы, а только хмуро глянули в сторону Джека.
– Вот, – сказал Ричард Комминг, входя и ласково улыбаясь, – этот парнишка называется Джек Строу. Он покажет нам, как надо работать, потому что мы уже обленились и забыли о том, как голодали когда-то в деревне. Потихоньку, потихоньку, не следует так волноваться, иначе парень подумает, что попал в стаю волков, а не к таким добрым друзьям, как мы с вами!
И он зорко оглядывал всех сидевших, нетерпеливо похлопывая по столу своей белой пухлой рукой.
– Мастер, – сказал, поднимаясь с места, высокий малый с заячьей губой, – уже темно. Не пора ли нам складывать, инструменты?
– Что ты, что ты! – воскликнул Ричард Комминг. – Джек Строу, вот ты стоишь в самом темном углу, скажи мне, голубчик, откровенно, можно ли еще здесь работать?
Джек оглянулся по сторонам.
Маленький кудрявый ученик делал ему какие-то знаки.
– Я жду твоего ответа, Джек, – сказал мастер ласково.
– Здесь темновато, но работать еще можно, – ответил Джек.
Заячья Губа за спиной мастера показал ему кулак.
– Ну, вот видите, – произнес мастер укоризненно и поучающе добавил: – Если кому-нибудь покажется, что в мастерской слишком темно, достаточно закрыть глаза на несколько мгновений. Открыв затем их, вы убедитесь, что на дворе стоит ясный божий день. Эд Прей, разве я сказал, что уже сейчас нужно закрывать глаза?
– Ясный божий день! – проворчал мальчишка с заячьей губой. – В этом проклятом сарае всегда стоят темные чертовы сумерки! Мы подписали обязательство работать от зари до того времени, когда в домах зажигают свечи. А у нашего хозяина свечей нет и в помине!
Джек оглянулся на мальчишку с досадой. Попробовал бы он постоять в кузне подле раскаленного горна или, не разгибаясь, проработать в поле в дождь, в жару или в сильный ветер. Заячья Губа показался ему грубым и заносчивым, а кроме всего, парня очень уродовал его природный недостаток.
– Вот тебе шило, дратва, щетина и болванка, на которой ты будешь выдалбливать кожу, – сказал Ричард Комминг. – Садись! – и, к огорчению Джека, указал ему место рядом с Заячьей Губой.
Мастер вышел. Джек опустился на скамью и тотчас же растянулся, больно щелкнув зубами.
Заячья Губа оказался к тому же еще и задирой – ударом ноги он вышиб из-под Джека скамейку:
– Слушай, как тебя там, Пшеница или Солома, где это ты выкопал такую красивую куртку?
Джек сжал кулаки. Отец дал ему эту куртку для поездки к нотариусу, и после этого мальчик уже не переодевался. Пожалуй, Заячья Губа был прав: неблагоразумно было садиться в праздничной одежде за работу. Старую куртку мать аккуратно связала в узелок и туда же положила теплый платок и рукавицы на тот случай, если ее старшого застигнут в городе зимние холода. Но разве все это давало право Заячьей Губе вышибать из-под него скамейку?
У Джека так и чесались руки, чтобы смазать обидчика по шее, но он удержался. Может быть, в городе иначе решаются споры, и не следует сразу же показывать себя неотесанным деревенским пентюхом.
Однако споры всюду решались одинаково.
Не обращая внимания на соседа, Джек стал шилом прокалывать дырочки по краям кожи. Потом кудрявый и приветливый мальчик показал ему, как вправлять щетину в дратву. После этого необходимо было смазать дратву воском.
Держа воск в губах, Джек широко раскинул руки, подражая движениям своего наставника. Нечаянно он слегка коснулся плеча Заячьей Губы.
– Ах ты Солома несчастная! – закричал тот, вскакивая как ужаленный. – Ты еще будешь замахиваться на меня кулаками?
И еще двое мальчишек угрожающе поднялись со своих мест.
Чтобы защитить себя от нападения сзади, Джек прислонился к стене. Потом, вспоминая все свои победы и поражения, он стал в оборонительную позицию, мысленно говоря себе: «Если тебя собираются поколотить, начинай первым!» И сделал первый выпад.
Ученики дрались деревянными колодками и свернутыми кусками кожи, а Джек – только кулаками.
– Ах ты деревенский подлиза! – кричал, нанося удары, Заячья Губа. – Тебе светло здесь, в этой мастерской? Ничего, когда тебе подобьют оба глаза, в мастерской сразу сделается темнее!.. Рви с него эту дурацкую куртку! – бормотал он, дергая Джека за рукав так, что тот трещал по всем швам. – Эти мужики, как видно, все лето носили в ней навоз для удобрения, вот почему она такая красивая и благоухает, как роза!
– Вот как бьют у нас в Дизби! – приговаривал Джек после каждого удачного удара.
И так как никто не говорил шепотом, то понятно, что в мастерской стоял неимоверный шум.
Выше Джека ростом был только Заячья Губа. Это был опасный и опытный враг. Но сейчас он стоял у дверей, ежеминутно сплевывая кровь. Остальные дрались ретиво, но неумело.
– Вот как бьют у нас в Дизби! – все чаще и чаще приговаривал Джек, как вдруг все мальчишки бросились к опрокинутому столу, пытаясь навести порядок. Заячья Губа отскочил в угол как раз вовремя, и его заслонила с шумом распахнутая дверь.
Вслед за Ричардом Коммингом в мастерскую вошел разгневанный хозяин дома.
Мальчишки уже сидели на своих местах, но по всему полу были разбросаны обрезки кожи, спутанная дратва, валялся стул с поломанной ножкой. Джек Строу в изодранной куртке стоял у стены, с засученными по локоть рукавами.
– Что это такое? Почему ты оставил работу? – строго обратился Генри Пэстон к Джеку. – А где же Чарлз Блэк? – спросил он оглядываясь.
Волей-неволей Заячьей Губе пришлось выйти из-за своего прикрытия.
– Кто это тебя так разукрасил? – спросил хозяин. – Э, да я вижу, что новенький здесь справился и без кочерги, – добавил он, поняв, в чем дело. – Почему ты затеял драку, новенький?
Джек молчал.
– Или, может быть, Чарлз Блэк первый тебя задел?
Джек молчал.
– Знаешь что, милый, – сказал мастер, и злые желваки заходили у него под кожей, – заруби себе раз навсегда на носу: когда с тобой говорит хозяин, ты должен отвечать на все вопросы. Кто первый затеял драку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Городские подмастерья получают горох и чечевицу, а по праздникам – солонину, и рыбу, и пшеничный хлеб; он всегда сможет припрятать что-нибудь для малышей. Он будет стараться изо всех сил, и мастер, поняв, с кем имеет дело, возьмет его со временем себе в помощники и положит хорошее жалованье.
– Ричард, – крикнул Генри Пэстон, – займись парнишкой! – И, снова повернувшись к Джеку, пояснил: – Вот этот человек – мой шурин Ричард Комминг. Он ведает мастерской, и ты его должен слушаться, как хозяина.
В длинной темноватой комнате было холодно, как зимой. Мальчики, сидевшие у низкого стола, не поднялись с мест при появлении помощника мастера, как полагалось бы, а только хмуро глянули в сторону Джека.
– Вот, – сказал Ричард Комминг, входя и ласково улыбаясь, – этот парнишка называется Джек Строу. Он покажет нам, как надо работать, потому что мы уже обленились и забыли о том, как голодали когда-то в деревне. Потихоньку, потихоньку, не следует так волноваться, иначе парень подумает, что попал в стаю волков, а не к таким добрым друзьям, как мы с вами!
И он зорко оглядывал всех сидевших, нетерпеливо похлопывая по столу своей белой пухлой рукой.
– Мастер, – сказал, поднимаясь с места, высокий малый с заячьей губой, – уже темно. Не пора ли нам складывать, инструменты?
– Что ты, что ты! – воскликнул Ричард Комминг. – Джек Строу, вот ты стоишь в самом темном углу, скажи мне, голубчик, откровенно, можно ли еще здесь работать?
Джек оглянулся по сторонам.
Маленький кудрявый ученик делал ему какие-то знаки.
– Я жду твоего ответа, Джек, – сказал мастер ласково.
– Здесь темновато, но работать еще можно, – ответил Джек.
Заячья Губа за спиной мастера показал ему кулак.
– Ну, вот видите, – произнес мастер укоризненно и поучающе добавил: – Если кому-нибудь покажется, что в мастерской слишком темно, достаточно закрыть глаза на несколько мгновений. Открыв затем их, вы убедитесь, что на дворе стоит ясный божий день. Эд Прей, разве я сказал, что уже сейчас нужно закрывать глаза?
– Ясный божий день! – проворчал мальчишка с заячьей губой. – В этом проклятом сарае всегда стоят темные чертовы сумерки! Мы подписали обязательство работать от зари до того времени, когда в домах зажигают свечи. А у нашего хозяина свечей нет и в помине!
Джек оглянулся на мальчишку с досадой. Попробовал бы он постоять в кузне подле раскаленного горна или, не разгибаясь, проработать в поле в дождь, в жару или в сильный ветер. Заячья Губа показался ему грубым и заносчивым, а кроме всего, парня очень уродовал его природный недостаток.
– Вот тебе шило, дратва, щетина и болванка, на которой ты будешь выдалбливать кожу, – сказал Ричард Комминг. – Садись! – и, к огорчению Джека, указал ему место рядом с Заячьей Губой.
Мастер вышел. Джек опустился на скамью и тотчас же растянулся, больно щелкнув зубами.
Заячья Губа оказался к тому же еще и задирой – ударом ноги он вышиб из-под Джека скамейку:
– Слушай, как тебя там, Пшеница или Солома, где это ты выкопал такую красивую куртку?
Джек сжал кулаки. Отец дал ему эту куртку для поездки к нотариусу, и после этого мальчик уже не переодевался. Пожалуй, Заячья Губа был прав: неблагоразумно было садиться в праздничной одежде за работу. Старую куртку мать аккуратно связала в узелок и туда же положила теплый платок и рукавицы на тот случай, если ее старшого застигнут в городе зимние холода. Но разве все это давало право Заячьей Губе вышибать из-под него скамейку?
У Джека так и чесались руки, чтобы смазать обидчика по шее, но он удержался. Может быть, в городе иначе решаются споры, и не следует сразу же показывать себя неотесанным деревенским пентюхом.
Однако споры всюду решались одинаково.
Не обращая внимания на соседа, Джек стал шилом прокалывать дырочки по краям кожи. Потом кудрявый и приветливый мальчик показал ему, как вправлять щетину в дратву. После этого необходимо было смазать дратву воском.
Держа воск в губах, Джек широко раскинул руки, подражая движениям своего наставника. Нечаянно он слегка коснулся плеча Заячьей Губы.
– Ах ты Солома несчастная! – закричал тот, вскакивая как ужаленный. – Ты еще будешь замахиваться на меня кулаками?
И еще двое мальчишек угрожающе поднялись со своих мест.
Чтобы защитить себя от нападения сзади, Джек прислонился к стене. Потом, вспоминая все свои победы и поражения, он стал в оборонительную позицию, мысленно говоря себе: «Если тебя собираются поколотить, начинай первым!» И сделал первый выпад.
Ученики дрались деревянными колодками и свернутыми кусками кожи, а Джек – только кулаками.
– Ах ты деревенский подлиза! – кричал, нанося удары, Заячья Губа. – Тебе светло здесь, в этой мастерской? Ничего, когда тебе подобьют оба глаза, в мастерской сразу сделается темнее!.. Рви с него эту дурацкую куртку! – бормотал он, дергая Джека за рукав так, что тот трещал по всем швам. – Эти мужики, как видно, все лето носили в ней навоз для удобрения, вот почему она такая красивая и благоухает, как роза!
– Вот как бьют у нас в Дизби! – приговаривал Джек после каждого удачного удара.
И так как никто не говорил шепотом, то понятно, что в мастерской стоял неимоверный шум.
Выше Джека ростом был только Заячья Губа. Это был опасный и опытный враг. Но сейчас он стоял у дверей, ежеминутно сплевывая кровь. Остальные дрались ретиво, но неумело.
– Вот как бьют у нас в Дизби! – все чаще и чаще приговаривал Джек, как вдруг все мальчишки бросились к опрокинутому столу, пытаясь навести порядок. Заячья Губа отскочил в угол как раз вовремя, и его заслонила с шумом распахнутая дверь.
Вслед за Ричардом Коммингом в мастерскую вошел разгневанный хозяин дома.
Мальчишки уже сидели на своих местах, но по всему полу были разбросаны обрезки кожи, спутанная дратва, валялся стул с поломанной ножкой. Джек Строу в изодранной куртке стоял у стены, с засученными по локоть рукавами.
– Что это такое? Почему ты оставил работу? – строго обратился Генри Пэстон к Джеку. – А где же Чарлз Блэк? – спросил он оглядываясь.
Волей-неволей Заячьей Губе пришлось выйти из-за своего прикрытия.
– Кто это тебя так разукрасил? – спросил хозяин. – Э, да я вижу, что новенький здесь справился и без кочерги, – добавил он, поняв, в чем дело. – Почему ты затеял драку, новенький?
Джек молчал.
– Или, может быть, Чарлз Блэк первый тебя задел?
Джек молчал.
– Знаешь что, милый, – сказал мастер, и злые желваки заходили у него под кожей, – заруби себе раз навсегда на носу: когда с тобой говорит хозяин, ты должен отвечать на все вопросы. Кто первый затеял драку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85