Однако ни на первый, ни на второй, ни на третий вопросы палачу так и не удалось добиться ответа.
Джек Строу Англию представлял себе очень смутно. Он исходил вдоль и поперек шесть или семь графств и знал, что их есть еще столько же или, пожалуй, даже больше. Знал, что на севере, через границу, лежит Шотландия; только до прошлого года он думал, что она помещается на отдельном острове. Знал, что Лондон стоит на реке Темзе и в нем живет король.
И однако в ночь перед казнью Джеку приснилась Англия. Она была невысокая и тесная, как деревенская кузница.
Джек шел по Англии узким проходом, а у стен стояли и делали свою работу разные люди: бочары, кровельщики, седельщики, шорники и пивовары.
Тут же, у стен, примостились со своими оселками и косари.
По красным, воспаленным векам он узнавал кузнецов и угольщиков, а те, которые сильно кашляли, это были люди с серных разработок.
В Англии было тесно и шумно, но все работали мирно, и никто никого ни в чем не упрекал.
А когда кому-нибудь случалось обронить на пол топор, долото или шило, двое или трое соседей наклонялись, чтобы ему помочь.
Вот такой был его последний сон. Он ничего не обозначал, и все-таки Джек проснулся с улыбкой. Ему радостно было хоть перед смертью увидеть столько знакомых лиц. Сейчас к его окну стража никого не подпускала.
Впрочем, в самый день казни Джеку было еще одно видение. Только сон ли это был или явь – он уже и сам не мог бы сказать.
Когда между двумя пытками Джек потерял сознание, палач вылил на него ушат воды.
Очнувшись, Джек явственно увидел, что в синем и твердом, как скорлупа, небе открылась медная, пылающая от заката дверь. В нее вошел покойный сэр Гью Друриком, пропуская вперед маленькую, босую и испуганную Джоанну…
Преступник Иоанн Строу, виллан села Дизби, манора Друриком в Кенте, за его злоумышления против короля, господ дворян, клириков и купцов, а также ущерб, нанесенный многим знатным, достопочтенным и влиятельным людям королевства, был присужден к мучительной и позорной смерти: его собственные внутренности должны были быть сожжены перед его глазами, а потом надлежало отрубить ему ноги, руки, а затем голову.
С Иоанном Строу был казнен в точности согласно решению присяжных.

ПОСЛЕСЛОВИЕ
Мальчонка был, как видно, поставлен на страже, потому что, когда Джоанна, раздвинув вьющиеся побеги, неожиданно вышла из зарослей хмеля, он от испуга присел на месте, а затем заметался по дороге.
Подарок подошел к нему, понюхал и с удивлением вопросительно посмотрел на свою госпожу.
Джоанна, выйдя на дорогу, тотчас же поняла, в чем дело. Старик с лопатой, женщина и еще один мальчишка постарше в ужасе смотрели на нее, стараясь заслонить свежевыкопанную яму у самой дороги.
– Не бойтесь ничего, добрые люди, – сказала Джоанна, – я такая же несчастная, как и вы.
«Я гораздо несчастнее, – подумала она, – потому что я даже не могу предать его тело погребению!»
На виселице качалось девять трупов.
Старик рассказал, что их бейлиф разрешил мужикам потихоньку снять и похоронить своих близких.
– Зять и двое сыновей, – сказал он тихо. – Яму большую пришлось копать.
Несмотря на суровый королевский приказ, бейлиф разрешил потихоньку предать тела погребению, потому что трупные мухи разносят заразу по всей Англии.
Трупы казненных ведь уже не смолят, как раньше. Да и где взять столько смолы? Может быть, дама слыхала о делах в Повереле и Биллерикэе?
Джоанна молча кивнула головой. В Повереле жили угольщики, дровосеки и смолокуры. Из пятисот человек жителей после расправы осталось четыре семейства.
Старик и его дочь с удивлением смотрели, как она помогала им снимать трупы, не гнушаясь того, что с костей уже кусками отваливалось мясо. Став на колени у края ямы, Джоанна сложила руки и прочла молитву.
Женщина и старик принялись было повторять за ней слова, но запнулись, потому что их приходский поп совсем иначе читает над усопшими.
– Вы нашли покой, – говорила Джоанна. – Участь наша много тяжелее и страшнее. Попросите же нам смерти там, у престола всевышнего!
Однако старший мальчик сказал «аминь», и все перекрестились.
Рыжая собака внимательно следила за всем карими блестящими глазами.
– Можно ли мне ее погладить, миледи? – спросил маленький мальчик.
Женщина толкнула отца в бок. Как Джим ни мал, а, однако, он тоже догадался, что это леди!
– Лучше не трогай его, – сказала Джоанна устало. – Он не любит чужих.
Она заглянула в яму и закрыла лицо руками. О, не дай господи, чтобы у нее отнялся разум. Она ведь еще не все сделала, что надо!
От могилы шел густой сырой запах. Длинные белые корни свисали вниз, а на них еще подрагивали маленькие комья свежей земли. Три трупа на дне ямы. И больше ничего.
Джоанна взяла лопату из рук старика и принялась закидывать могилу землей.
Неужели они не видят того, что она?
Земля здесь была сухая, затоптанная и заезженная – обычная нищая придорожная земля с кое-где торчащими побегами общипанного кустарника.
А вот копни раз лопатой, и ты увидишь, что тут же, под ней, точно кипят, клубясь, корни, свиваясь и развиваясь, как змеи. Они мешают железу проникнуть вглубь, они скрипят и рвутся под лопатой, а их так много, и, главное, это так неожиданно.
«Вы уж, конечно, не ждали, господа дворяне, того, что случилось в Повереле! Вы отобрали у мужиков королевские грамоты и на всех дорогах поставили дозоры из рыцарского ополчения. Вся Англия казалась вам пустой и гладкой, как эта придорожная земля. И все-таки парнишка из сотни Уэй, которому едва минуло восемнадцать лет, тайком пробрался из Лондона в Эссекс.
Он видел казнь Джека Строу, он собрал мужиков в Биллерикэе и в Повереле, и они поклялись «или добиться свободы, или умереть, сражаясь за нее!»
И через четыре дня снова поднялся весь Эссекс.
Томас Уудсток, граф Бэкингем и Томас Перси, окружив мужиков в лесу, перебили их без всякой жалости и сровняли с землею их дома, Джона Бола четвертовали в Сент-Олбансе, но под землею все-таки клубятся корни!»
– Не желает ли дама переночевать у нас в доме? – спросила женщина робко.
Джоанна покачала головой. Ей сказали, что, возвращаясь из Уолтэма в Лондон, тут должен проехать король. Она приложит все силы, чтобы его повидать.
Женщина не настаивала.
– Вероятно, у дамы есть кто-нибудь близкий в заточении или в опале и она надеется вымолить ему прощение у короля?
– Да-да, – сказала Джоанна. – Пойдем, Подарок!
«Хватит ли у меня сил прожить еще несколько дней?»
Держась за ошейник собаки, она оглянулась.
Может быть, следовало попросить у этих людей немного хлеба?
Старик, женщина и дети всё еще стояли на дороге, глядя ей вслед.
Впрочем, не похоже на то, чтобы у них в доме были какие-нибудь припасы.
– Хорошо тебе, Подарок, – ты сам промышляешь себе пищу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85