Саймон Бёрли сделал последнюю попытку.
– Я никогда ни у кого не просил о доверии, – сказал он мягко. – В нашем роду не просят, а требуют. Но ради вас я меняю свои привычки. Доверьтесь мне, Джоанна!
«Вы смеялись над моими короткими платьями, – подумала Джоанна. – Вы прозвали меня вонючим хорьком только потому, что от меня не пахло розовым маслом и лавандой…»
Она по-прежнему молчала.
– Ну что же, – произнес рыцарь с досадой, – прощайте, леди Джоанна! Боюсь только, как бы вам не пришлось пожалеть о сегодняшнем дне.
Он медлил выходить. Цель, которая его привлекала, была очень заманчива, но дорога, ведущая к ней, была длинной и скучной.
Вдруг маленькая сухая ручка очутилась в его руке. Рыцарь мог бы поклясться, что не ошибается: послушница ущипнула его дважды, а кроме этого, она толкнула его локтем в бок.

Она скороговоркой пробормотала что-то, но он не разобрал ни слова. Она сделала отчаянный жест, и это остановило сэра Саймона у порога.
– Джоанна Друрнком, – сказал он обернувшись, – купцы всегда свято придерживаются данного слова, так как боятся растерять покупателей. Но если бы вы, как я, жили при дворе, то узнали бы, что даже наш король-рыцарь неоднократно нарушал слово. И не только король, это делал даже его святейшество папа.
Джоанна молчала. Сэр Саймон стоял у порога. Монашка взглядом, лицом, сжатыми в кулаки руками требовала, чтобы он сказал еще что-нибудь.
– Джоанна Друриком, – добавил он торжественно, – мы выедем завтра на рассвете. До самого Хемгета я пущу лошадей шагом… Я никогда не называл вас вонючим хорьком. Вы скорее напоминали белку или дикую кошку, Джоанна, а не гадкого хорька… От Хемгета мы свернем на Брэдсберри, но помните: до самого Лондона я буду ежеминутно оглядываться назад.
– Хорошо, – вдруг ответила Джоанна тихо.
Выходя, Саймон Берли глянул на послушницу. В глазах ее стояли слезы.
– Черт побери! – пробормотал он, открывая дверь в свою келью. – Я, как видно, сильно пьян, потому что все девушки кажутся мне сегодня красивыми.
Джоанна молча смотрела на то, как Виола, открыв сундук, вынимает ее платья.
– Ты дурочка, – сказала Джоанна. Потом взяла ее за руки и заплакала. – Я так долго любила Джека, что не скоро смогу от этого отвыкнуть.
– Все мы должны кого-нибудь любить: не одного, так другого, – отозвалась Виола важно. – С тех пор как уехал красивый отец Годвин, я вот уже полгода стараюсь полюбить отца Роланда. Но он, конечно, и в десятую долю не так красив, как королевский рыцарь, сэр Саймон Бёрли.
Глава VI
Это был четвертый странный день Джоанны. В это время года солнце всходит уже не рано. Когда Виола принесла ей ключ от ворот, было еще темно, но Джоанна так и не зажигала свечи. Кто-нибудь из монахинь мог бы полюбопытствовать, почему девушка поднялась до света.
Однако все предосторожности были излишни: и гости и хозяева после обильного ужина спали мертвым сном.
Вдвоем с Виолой они еле отворили ворота. Рыцарь Бёрли сильно повредил их топором.
Это было скверное для урожая лето: дни стояли жаркие, а ночи холодные. То неделями шел мелкий осенний дождь, как раз тогда, когда надо было жать и косить, то вдруг буйный ветер валил хлеба и ломал хмель и коноплю.
Джоанна дрожала в ознобе, садясь на Мэгги. Было бы теплее, если бы кобыла была не оседлана, но Джоанне не хотелось портить красивое платье. Свой собственный плащ девушка отдала Джеку, а красивый, вишневого цвета, плащ, подбитый куньим мехом, подаренный ей матерью Геновевой, она решила оставить. Она не взяла с собой ни одного нового платья, оставила даже сорочки, сшитые для нее матерью настоятельницей. Виола поддержала ее в этом – так поступила бы любая героиня рыцарского романа.
Джоанна надела в дорогу старинное тяжелое платье, обшитое мехом и кружевами, которое принадлежало еще ее матери – леди Элеоноре Друриком.
Кобылка шла легко, и Джоанну только чуть покачивало в седле. С веток иногда падала ей на шею, на руки или на лицо тяжелая холодная капля, но это не обрывало течения мыслей Джоанны.
Доехав до Хемгета, девушка остановила Мэгги. Сэр Саймон со своей свитой, вероятно, еще спал – времени у нее было достаточно.
Джоанна привязала лошадь и пошла по лесу. Она как будто видела на земле следы – свои и его. Вот здесь они останавливались. Джоанна быстро пробежала до опушки. Здесь их встретили отец Ромуальд и мать Геновева. А здесь Джек поцеловал ее. В первый и последний раз в жизни…
– Джек, ты правильно сделал, что проехал мимо Дизби и даже не попытался повидаться со мной. Если твоя голова занята другим, лучше всего этого не начинать сначала!
Джоанна окоченела на ветру, поджидая сэра Саймона. Рыцарь был очень удивлен, когда девушка из-за деревьев выехала ему навстречу.
Он говорил с ней ласково и доброжелательно и, как королеве турнира, благоговейно поцеловал ее руку. Но это делалось больше для мессира Жоффруа Жуайеза и для свиты. Саймона Бёрли не покидало чувство злорадства.
Цель была достигнута, но сэр Саймон не был счастлив.
«Нежилую часть замка, что выходит на римскую дорогу, придется развалить и камень употребить на конюшни», – думал он.
А впрочем, что ему заботиться об этом старом кентском гнезде! Не ему, Саймону Бёрли, разводить овец и заниматься хозяйством! Жить они, конечно, будут в Лондоне. Золото, серебро и драгоценности пойдут фламандцам. Надо заплатить хотя бы половину долгов.
Он оглянулся на Джоанну.
«Она сидит в седле, как конюх! – подумал он с досадой. – И потом, что это за старомодное платье времен Пуатье и Кресси! Как-то встретят ее госпожа Изабелла Гринвуд, и леди Бельфур, и леди Ленокс, и все кумушки при дворе?»
Девица не казалась уже ему такой красивой, как ночью, но дело было сделано. Если бы сейчас Саймону Бёрли сказали, что Джоанна Друриком не получит ни одного пенса в наследство, он все равно женился бы на ней.
Это была девушка из старинного дворянского рода, и с ней нельзя было поступить, как с простолюдинкой.
Сэр Саймон закрыл глаза, вспоминая нежные руки и черные глаза одной простолюдинки…
Когда Джоанна отстала, замешкавшись у поворота, он уже почти с досадой придержал коня.
Однако после того, как паж Лионель, избалованный донельзя своим господином, задал Джоанне какой-то глупый вопрос, он немедленно же вылетел из седла. Огромный кровоподтек на щеке, оставленный железной перчаткой рыцаря, помешал Лионелю как следует повеселиться на свадьбе. Правда, он густо замазал его белилами и за столом сидел, не отнимая руки от лица, но играть на лютне и танцевать в этот вечер ему не пришлось.
Джоанна еще не стала леди Бёрли, когда уже произошла их первая размолвка с сэром Саймоном.
Свадьба знаменитого королевского рыцаря должна была быть отпразднована с такой пышностью, о какой и мечтать не могли самые гордые дворяне Кента или Эссекса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85