Введите Паоло Ротту, – отдал кардинал приказание слуге.
Через некоторое время дверь библиотеки распахнулась, пропуская высокого, широкоплечего человека, одетого с грубым франтовством.
– Это матрос Паоло Ротта, – представил его кардинал, – шурин Зорзио Зитто, капитана «Санта Лючии», на которой вы отправитесь в Константинополь. Капитан Зитто – мой дальний родственник и близкий друг, славный мореходец, объездивший все известные в христианском мире страны… Ротта также слывет в Венеции бравым матросом… А это вот Каспер Бернат. Разглядите хорошенько друг друга и утешьтесь: пожалуй, вы оба одинаково пострадали в драке!
Сейчас на Ротте был красивый бархатный камзол, штаны с буфами, шелковые чулки и туфли, однако Каспер узнал матроса, как только тот вошел. Надо только признать, что там, у трактира, он выглядел живописнее и красивее.
Не поднимая глаз, Каспер несколько раз прочитал про себя молитву. Он принялся за «Ave Maria» уже в пятый раз, когда кардинал предложил:
– Подайте же друг другу руки, Паоло Ротта и Каспер Бернат! Паоло, слушай внимательно: этот молодой поляк приехал из своей далекой страны, чтобы под начальством капитана Зитто усовершенствоваться в морском деле. Вам предстоит долго плавать вместе, прошу же любить друг друга и жаловать!
– Ваше высокопреосвященство, – отозвался Ротта, – я простой и грубый человек, может, и говорю я не так, как надо, но каждый на моем месте ответил бы вам то же: как могу я любить и жаловать человека, который меня оскорбил. Такая обида смывается только кровью!
– Погляди-ка на него, Паоло, – возразил Мадзини терпеливо, – синяков и у этого малого предостаточно, но он же не обвиняет тебя в оскорблении и не жаждет твоей крови…
– Пусть простит меня его преосвященство, на то и драка, чтобы после нее оставались синяки. Но он меня оскорбил, он нанес мне пощечину!
– Так ли это, Каспер Бернат? – спросил кардинал, подавая студенту какие-то знаки. – Вы намеренно ударили его по лицу?
– Да, ваше высокопреосвященство, – ответил юноша, опуская голову. – Он при мне оскорбил девушку и получил в наказание пощечину.
– И добро бы он вступился за свою сестру или невесту! А то оскорбил меня из-за какой-то первой встречной смазливой девчонки!
Каспер заметил, как хозяин его с облегчением выпрямился в кресле.
– Паоло, – произнес кардинал, – ты немедленно возьмешь свои слова обратно! Девушка, за которую вступился твой будущий товарищ, не первая встречная, а синьорина из нашего дома, из палаццо Мадзини!
Ротта посмотрел на кардинала и с сомнением покачал головой. Он не поверил его высокопреосвященству.
Мадзини позвонил и велел слуге пригласить в библиотеку синьору Беатриче и Марчеллу.
Девушки вошли, обнявшись. Марчелла вздрогнула, узнав своего обидчика, но промолчала. Молчала и Беатриче.
– Узнаешь девушку? – спросил кардинал. – Ну вот, в другой раз в чужом городе веди себя осмотрительнее. А теперь, молодые люди, пожмите друг другу руки, а вы, синьорины, можете вернуться к своим домашним делам.
– Как будет угодно вашему высокопреосвященству, – пробормотал Ротта покорно. Однако взгляд, которым он наградил Каспера, обмениваясь с ним рукопожатием, был далеко не дружелюбным.
Заметил это, очевидно, и Мадзини.
Он отдернул тяжелый красный занавес. В алькове за ним Каспер разглядел мраморное изваяние святой девы.
– Помолимся вместе, дети мои, – сказал кардинал, опускаясь на колени.
Прочитав молитву и склонившись в земном поклоне, все трое поднялись с колен.
– Паоло, – обратился к матросу Мадзини, – поклянись перед святой девой, матерью господа нашего, что ты не станешь замышлять ничего дурного против жизни Каспера Берната! И вы, Каспер Бернат, дайте перед статуей святой девы клятву, что забудете ссору и по-дружески будете относиться к Паоло Ротте.
Каспер охотно, без колебаний выполнил волю кардинала.
Матросу же приказание Мадзини было явно не по душе. Но, осеняя себя крестным знамением и подняв для клятвы два пальца кверху, Паоло Рстта покорно повторил вслед за его высокопреосвященством:
– «Клянусь перед лицом святой девы, покровительницы моряков, почитать жизнь синьора Каспера Берната священной и неприкосновенной, и да поразит меня рука господня, если я преступлю эту святую клятву!»
– Аминь, – произнес кардинал. Обняв за плечи молодых людей, он проследовал с ними до своего кабинета. Здесь за стаканами драгоценного лакрима кристи они продолжили беседу.
– Я рад, – говорил хозяин дома, – что мечта синьора Каспера наконец сбудется: под руководством такого опытного капитана, как Зорзио Зитто, юноша по пути в Константинополь несомненно продвинется вперед в освоении морского дела. Не правда ли, Паоло? А знаешь ли ты, что деверь твой подыскал для «Санта Лючии» отличного боцмана, очень заслуженного человека… Он плавал на судах Ганзейского союза по северным морям, но знает хорошо и Средиземное море, и Адриатику. Боцман Густав Кнебель, я думаю, придется вашей команде по душе.
Лицо матроса сохраняло мрачное и суровое выражение.
– А не из немцев ли он, ваше высокопреосвященство? – спросил Ротта и на утвердительный ответ кардинала с сомнением покачал головой: – Плавал я, правда, под командованием немца, плавал и с англичанином-капитаном, и с испанцем… Но капитану ведь не приходится говорить с матросами. Отдаст приказ шкиперу, тот – боцману, а уж боцман ближе всего к матросу… – Паоло Ротта снова покачал головой. – Какая же команда станет слушаться боцмана-немца, если он примется коверкать наш красивый итальянский язык?
– Насколько мне помнится, – возразил кардинал, – в команде вашей не так уже много итальянцев. Я знаю, как намучался бедный Зорзио после холеры 1500 года, когда ему пришлось брать кого попало… Но это очень хорошо, Паоло, что ты заботишься о своих товарищах.
Оказалось, однако, что матрос больше заботится о самом себе.
– Бианка еще в прошлом году говорила, что Зорзио возьмет меня на каравеллу боцманом, – проворчал он. – А теперь, видите ли, немцы да поляки больше пришлись ему по душе. И, главное, как ты будешь говорить с этим немцем, порка мадонна!
Ругательство сорвалось с уст матроса против его воли, и Ротта, извинившись перед его высокопреосвященством, тут же перекрестил рот.
– Капитан Зитто не меньше твоего заботится о порядке на корабле, – сказал кардинал, начиная, как видно, терять терпение. – Боцман Густав Кнебель служил на многих кораблях, плавал в разные страны и объясняется на разных языках. Не поручусь, что он сможет по-итальянски завести разговор о любви, но скомандовать «наверх» или «убирай паруса» он безусловно сможет.
Много часов спустя, оставшись наедине с Вуйком, Каспер убедился, насколько прав был Мадзини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Через некоторое время дверь библиотеки распахнулась, пропуская высокого, широкоплечего человека, одетого с грубым франтовством.
– Это матрос Паоло Ротта, – представил его кардинал, – шурин Зорзио Зитто, капитана «Санта Лючии», на которой вы отправитесь в Константинополь. Капитан Зитто – мой дальний родственник и близкий друг, славный мореходец, объездивший все известные в христианском мире страны… Ротта также слывет в Венеции бравым матросом… А это вот Каспер Бернат. Разглядите хорошенько друг друга и утешьтесь: пожалуй, вы оба одинаково пострадали в драке!
Сейчас на Ротте был красивый бархатный камзол, штаны с буфами, шелковые чулки и туфли, однако Каспер узнал матроса, как только тот вошел. Надо только признать, что там, у трактира, он выглядел живописнее и красивее.
Не поднимая глаз, Каспер несколько раз прочитал про себя молитву. Он принялся за «Ave Maria» уже в пятый раз, когда кардинал предложил:
– Подайте же друг другу руки, Паоло Ротта и Каспер Бернат! Паоло, слушай внимательно: этот молодой поляк приехал из своей далекой страны, чтобы под начальством капитана Зитто усовершенствоваться в морском деле. Вам предстоит долго плавать вместе, прошу же любить друг друга и жаловать!
– Ваше высокопреосвященство, – отозвался Ротта, – я простой и грубый человек, может, и говорю я не так, как надо, но каждый на моем месте ответил бы вам то же: как могу я любить и жаловать человека, который меня оскорбил. Такая обида смывается только кровью!
– Погляди-ка на него, Паоло, – возразил Мадзини терпеливо, – синяков и у этого малого предостаточно, но он же не обвиняет тебя в оскорблении и не жаждет твоей крови…
– Пусть простит меня его преосвященство, на то и драка, чтобы после нее оставались синяки. Но он меня оскорбил, он нанес мне пощечину!
– Так ли это, Каспер Бернат? – спросил кардинал, подавая студенту какие-то знаки. – Вы намеренно ударили его по лицу?
– Да, ваше высокопреосвященство, – ответил юноша, опуская голову. – Он при мне оскорбил девушку и получил в наказание пощечину.
– И добро бы он вступился за свою сестру или невесту! А то оскорбил меня из-за какой-то первой встречной смазливой девчонки!
Каспер заметил, как хозяин его с облегчением выпрямился в кресле.
– Паоло, – произнес кардинал, – ты немедленно возьмешь свои слова обратно! Девушка, за которую вступился твой будущий товарищ, не первая встречная, а синьорина из нашего дома, из палаццо Мадзини!
Ротта посмотрел на кардинала и с сомнением покачал головой. Он не поверил его высокопреосвященству.
Мадзини позвонил и велел слуге пригласить в библиотеку синьору Беатриче и Марчеллу.
Девушки вошли, обнявшись. Марчелла вздрогнула, узнав своего обидчика, но промолчала. Молчала и Беатриче.
– Узнаешь девушку? – спросил кардинал. – Ну вот, в другой раз в чужом городе веди себя осмотрительнее. А теперь, молодые люди, пожмите друг другу руки, а вы, синьорины, можете вернуться к своим домашним делам.
– Как будет угодно вашему высокопреосвященству, – пробормотал Ротта покорно. Однако взгляд, которым он наградил Каспера, обмениваясь с ним рукопожатием, был далеко не дружелюбным.
Заметил это, очевидно, и Мадзини.
Он отдернул тяжелый красный занавес. В алькове за ним Каспер разглядел мраморное изваяние святой девы.
– Помолимся вместе, дети мои, – сказал кардинал, опускаясь на колени.
Прочитав молитву и склонившись в земном поклоне, все трое поднялись с колен.
– Паоло, – обратился к матросу Мадзини, – поклянись перед святой девой, матерью господа нашего, что ты не станешь замышлять ничего дурного против жизни Каспера Берната! И вы, Каспер Бернат, дайте перед статуей святой девы клятву, что забудете ссору и по-дружески будете относиться к Паоло Ротте.
Каспер охотно, без колебаний выполнил волю кардинала.
Матросу же приказание Мадзини было явно не по душе. Но, осеняя себя крестным знамением и подняв для клятвы два пальца кверху, Паоло Рстта покорно повторил вслед за его высокопреосвященством:
– «Клянусь перед лицом святой девы, покровительницы моряков, почитать жизнь синьора Каспера Берната священной и неприкосновенной, и да поразит меня рука господня, если я преступлю эту святую клятву!»
– Аминь, – произнес кардинал. Обняв за плечи молодых людей, он проследовал с ними до своего кабинета. Здесь за стаканами драгоценного лакрима кристи они продолжили беседу.
– Я рад, – говорил хозяин дома, – что мечта синьора Каспера наконец сбудется: под руководством такого опытного капитана, как Зорзио Зитто, юноша по пути в Константинополь несомненно продвинется вперед в освоении морского дела. Не правда ли, Паоло? А знаешь ли ты, что деверь твой подыскал для «Санта Лючии» отличного боцмана, очень заслуженного человека… Он плавал на судах Ганзейского союза по северным морям, но знает хорошо и Средиземное море, и Адриатику. Боцман Густав Кнебель, я думаю, придется вашей команде по душе.
Лицо матроса сохраняло мрачное и суровое выражение.
– А не из немцев ли он, ваше высокопреосвященство? – спросил Ротта и на утвердительный ответ кардинала с сомнением покачал головой: – Плавал я, правда, под командованием немца, плавал и с англичанином-капитаном, и с испанцем… Но капитану ведь не приходится говорить с матросами. Отдаст приказ шкиперу, тот – боцману, а уж боцман ближе всего к матросу… – Паоло Ротта снова покачал головой. – Какая же команда станет слушаться боцмана-немца, если он примется коверкать наш красивый итальянский язык?
– Насколько мне помнится, – возразил кардинал, – в команде вашей не так уже много итальянцев. Я знаю, как намучался бедный Зорзио после холеры 1500 года, когда ему пришлось брать кого попало… Но это очень хорошо, Паоло, что ты заботишься о своих товарищах.
Оказалось, однако, что матрос больше заботится о самом себе.
– Бианка еще в прошлом году говорила, что Зорзио возьмет меня на каравеллу боцманом, – проворчал он. – А теперь, видите ли, немцы да поляки больше пришлись ему по душе. И, главное, как ты будешь говорить с этим немцем, порка мадонна!
Ругательство сорвалось с уст матроса против его воли, и Ротта, извинившись перед его высокопреосвященством, тут же перекрестил рот.
– Капитан Зитто не меньше твоего заботится о порядке на корабле, – сказал кардинал, начиная, как видно, терять терпение. – Боцман Густав Кнебель служил на многих кораблях, плавал в разные страны и объясняется на разных языках. Не поручусь, что он сможет по-итальянски завести разговор о любви, но скомандовать «наверх» или «убирай паруса» он безусловно сможет.
Много часов спустя, оставшись наедине с Вуйком, Каспер убедился, насколько прав был Мадзини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125