Я! Кто первый завел разговор о Копернике? Я! Так о чем же тут может быть речь?! Наш уважаемый декан на уроках логики учил нас смотреть в корень вещей, вот я и смотрел в самый корень. Если бы не Вуек с его рассказами, если бы не я с провозглашением здравицы в честь Миколая Коперника, если бы не педель с его наушничеством, спали бы мы сейчас все мертвым сном и не думали бы ни о каких бедах. Или скажу иначе: не случись со мной этого несчастья, я, может, еще года четыре корпел бы над астрономическими таблицами, да пел бы на клиросе, да со всеми студентами устраивал бы нападения на купеческие обозы под рождество да под пасху… А сейчас я вольный человек, захочу – поеду в Гданьск к матери, захочу – наймусь матросом к немцам или итальянцам, если поляки не захотят меня брать… А то пойду по деревням, по фольваркам составлять гороскопы. Я делаю это не так хорошо, как ты, Збышек, но кое-чему и я у профессора Ланге научился.
– А Митта? – спросил Збигнев строго.
Каспер почувствовал, как что-то сжало его горло. «Неужели расплачусь?» – подумал он с испугом.
– Митта обещала меня любить и помнить, – передохнув, сказал он как можно беспечнее. – Но девичья память короткая…
– Стыдись! – так же строго продолжал Збигнев. – Митта уже была у исповеди, покаялась отцу Януарию в грехе неповиновения родителям и вот – передала тебе нательный образок и колечко. Сказала, что считает себя твоей нареченной и будет ждать тебя хоть до самой смерти. Отец запер ее на ключ в светелке, но служанка из жалости к девушке впустила меня к ней. Я повидался с бедняжкой, успокоил ее. Она хотела передать тебе кошелек с деньгами в дорогу, но я не взял. Не пристало тебе, шляхтичу…
– Оставь в покое его шляхетство! – оборвал Збигнева Генрих. – Ты, может, думаешь, что, если бы покойный король не возвел капитана Роха Берната в дворянство, Каспер от этого вырос бы менее честным или храбрым? Или Рох Бернат, не будучи еще дворянином, менее храбро сражался на Средиземном море с алжирскими и тунисскими пиратами? Или ты думаешь, что простой хлоп, или мещанин, или даже купец…
– Да я ничего плохого о простом народе не говорю, – смущенно возразил Збигнев. – Вы знаете, что и ты, Щука, и ты, Жбан, лучшие мои друзья, такие же дорогие для меня, как и Каспер.
– Спасибо тебе, – сказал Каспер с чувством.
– Мы тут порешили, – заявил Сташек, стараясь говорить весело, – тебе следует уехать из Кракова: итальянец этот теперь тебе прохода не даст! И уехать тебе, мы порешили, следует с твоим Вуйком в Вармию… Только вот беда: боцман сегодня утром распрощался с нами, пообещав, что заглянет перед отъездом, а где устроился на постой его купец, он и не сказал. Збышек сегодня целый день бегал по ростовщикам добывать для тебя деньги, а мы с Генрихом обошли все кабаки, харчевни и постоялки. Збышек-то деньги достал, а мы купца с Вуйком не разыскали.
Каспера уже сильно клонило ко сну.
– Кабанья голова… – пробормотал он невнятно.
– Чего это ты? Кого ты этак честишь? – засмеялся Сташек.
Но Каспер уже его не слышал: молодость и здоровый организм взяли свое, бедный изгнанник уже крепко спал и даже улыбался во сне.
Глава третья
ПРОЩАЙ, КРАКОВ!
«Переспи ночь с бедой, и наутро она покажется тебе не столь непереносимой», – говорят старые люди. И вправду, как ни жалко было Касперу расставаться с университетом, как ни трудно было покидать друзей, как ни больно было оставлять любимую девушку, но утро было такое ясное, яркое и сверкающее, что все вчерашние беды показались юноше не столь непереносимыми.
Очень смеялись товарищи, когда выяснилось, что имел в виду Каспер, когда пробормотал в полусне «кабанья голова». Збигнев, который, сославшись на профессора Ланге, всегда мог освободиться от занятий в деканате, вызвался сопровождать Каспера в придорожный трактир «Под кабаньей головой». Однако боцмана Конопку они там не застали: он перед отъездом решил отстоять мессу. Купец, нанявший его, был не столь предан религии. И по характеру купец оказался отнюдь не уступчивым: наотрез отказался взять с собой Каспера, несмотря на предложенную Збигневом плату. Не помогло и то, что Збигнев отрекомендовал товарища как одного из лучших студентов Краковской академии.
– Студент! – воскликнул купец испуганно. – Не говорите мне о нем больше! Знаю я господ студентов: они, как волки, набрасываются иной раз на обозы, а еду им и не показывай – вмиг утащат баранью ногу, а то и целого барана!
Тогда Збигнев переменил тактику:
– Да он и не студент уже: отцы референдарии изгнали его из академии. А к тому же Каспер хороший знакомый вашего спутника – боцмана Конопки. Вдвоем им будет сподручнее отстоять вас и ваше добро, если в пути вам встретятся волки или недобрые люди.
Однако это соображение еще сильнее растревожило купца.
– Студент, да еще исключенный из академии! Нет, не буду я Адольф Куглер из Гданьска, если сделаю такую глупость! Да они вдвоем с этим усатым зарежут меня и удерут на моих же лошадях!
– Адольф Куглер из Гданьска? – переспросил Збигнев, внимательно присматриваясь к купцу. – А скажите, пан негоциант, не знакома ли вам фамилия – Суходольские? Отец мой давно поручил ведение своих дел некоему Куглеру… Не приходится ли этот Куглер вам родственником?
– Бог мой! – закричал купец обрадовано. – Как же я не узнал брата панны… то есть сына ясновельможного пана Суходольского! Не родственник мой, а я собственной персоной веду дела пана Суходольского. Если не ошибаюсь, я вижу перед собой панича Збигнева, сына старого пана Вацлава? Осмелюсь спросить, в добром ли здравии находится сейчас пан отец молодого панича, его уважаемая пани мама, а также его прекрасная сестрица паненка Ванда?
– К сожалению, я уже давно не получал писем от родных, но, поскольку дурные вести доходят быстрее, чем хорошие, надо полагать, что дома у нас все здоровы…
– В таком случае я могу сообщить паничу более свежие новости, так как на прошлой неделе имел счастье посетить дом пана Суходольского в Гданьске. Родители молодого человека живы и здоровы и не нарадуются на свою доченьку Вандзю, которая, да будет мне позволено сказать, за последний год из нежного бутона превратилась в роскошно распустившуюся розу. – Заметив, однако, что разговор о сестре не очень пришелся по сердцу его собеседнику, купец тотчас же переменил тему. – Следовательно, этот молодой кавалер, за какие-то грехи изгнанный из академии, является коллегой уважаемого панича Збигнева?
– И коллегой, и лучшим другом, и, можно сказать, братом, – горячо подхватил Збышек. – Полагаю, что и сила, и ловкость, и храбрость моего друга весьма пригодятся вам в пути. Очень прошу вас, господин купец, доставить его в Вармию! Должен добавить, что Каспер – ваш земляк, гданьщанин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125