Ишь ты, отставной генерал. Не проведёшь. Рот-то на правую сторону кривится!»
Всё хорошо. Плохо одно — в жандармском участке два Кюхельбекера. Какой же из них настоящий?
Гадает полковник: «Этот? Нет, этот?» А в это время открывается дверь. Входит жандарм Удавкин.
— Ваше высокородие, схвачен злодей!
И тут же «злодея» вводит.
Смотрит полковник: роста высокого, сутуловат, зарос бородой немного.
— Кто ты? — вскричал полковник.
— Отто-Ганс-Иохим Кюхельгартен, булочник местный, из немцев, отвечает «злодей». И рот при этом, конечно, кривит.
«Боже! — взмолился полковник. — Какой же теперь из троих? Может, как раз последний… Кюхельгартен, Кюхельбекер, Кюхельбекер, Кюхельгартен», стал повторять полковник.
К вечеру Кюхельбекеров стало пять. Запутался вовсе теперь полковник. Ложился в постель с головой чугунной.
Ждал он утра с тревогой. Но утром от генерал-адъютанта Левашова пришёл приказ прекратить поиски Кюхельбекера. Задержан уже Кюхельбекер.
Раздосадован был полковник, что не он задержал Кюхельбекера. К тому же боялся жалоб.
Но успокоил его генерал-адъютант Левашов:
— Лучше невинных схватить десяток, нежели хоть одного упустить из злодеев.
Даже награду за усердие получил жандармский начальник.
На радостях этой награды он и унтерам раздал по рублю серебром на водку.
— Хватай! Не жалей! — говорил полковник.
Рады стараться царские слуги. Хватают они безвинных.
«ВРЕШЬ!»
Старый князь Иван Александрович Одоевский поднялся со сна в сквернейшем духе. Пнул ногой казачка Варварку — оплошал Варварка, неловко подсунул под барские ноги ночные туфли. Норовил плюнуть в лицо камердинеру Агафонычу («Не отворачивай буркалы, не отворачивай!») — не тот притащил камзол. «Глашка, негодница!» — кричал на коридорную девушку Глашу. Замешкалась где-то Глашка, не тащит кувшин с водой. Съездил по шее лакея Кузьку. Этого просто так.
Наконец князь оделся. Вышел в просторную залу. Подошёл к окну, смотрит в окно наружу. Зима. День морозный-морозный. Иней схватил берёзки, повис на ветвях серёжками. Рядом сосна у дома. Бьёт по сосне деловито дятел. Подумал Одоевский: «Эка же шея крепкая!» Но не на берёзки, не на сосну, не на дятла, на дорогу смотрит сейчас Одоевский.
— Пало дворянство, пало!
Весть о восстании декабристов уже дошла и до этих мест. Здесь в Юрьев-Польском уезде родовое гнездо Одоевских. Знатен Одоевских род. Ещё при царе Алексее Михайловиче прапрадед князя Ивана князь Яков Одоевский в самых видных боярах был.
— Пало дворянство, пало. Опозорилось!
Знает князь Одоевский, что восстали полки Московский, лейб-гренадерский, гвардейский морской экипаж.
— Мальчишки! — поминает восставших князь.
Одно утешение для старика. Не поколебалась конная гвардия. Верной осталась царю. Именно в конной гвардии служил когда-то сам князь Иван. А сейчас в том же самом конногвардейском полку служит корнетом сын князя Ивана молодой князь Александр Одоевский.
— Верен царю род Одоевских, верен. В старых родах опора!
Гордился, сыном Иван Одоевский.
Кто лучший наездник во всём эскадроне? Любой ответит — корнет Одоевский. Кто ловчее владеет саблей? Скажет вам всякий — корнет Одоевский. Не жалеет денег для сына князь. В лучшие сукна одет Одоевский. Восемь комнат один снимает.
Стучит за окном, не стихает дятел.
— Ишь ты разбойник, — ворчит старик. — Долбит и долбит. Глянь, и сосну повалит.
Смотрит князь на дорогу. Ждёт. Десятый день, как староста Селиверст Прахов уехал в Питер. Пора бы уже вернуться. Специально погнал его князь Одоевский. Захотелось вдруг князю взглянуть на сына. Наказал Одоевский Прахову:
— Привези. Не мешкай. Скажи, что отцова воля!
И вот оттуда, где кромка парка, с бугра, с пригорка брызнул раскат бубенцов.
— Едут!
Ближе, всё ближе кони. Вот мелькает среди берёз. Вот Звездочёт коренным несётся. Копыто кладёт в копыто. «Эка красавец конь!» Видны уже санки. В санках — ямщик. В овчинном тулупе Прахов. А где же князь?! Вот бежит уже Прахов лестницей. Вот стоит перед князем в зале:
— Князь, батюшка Иван Александрыч, беда!
Князь Одоевский посмотрел на старосту. Кольнула тревожная мысль. Однако не подал вида.
— Ну!
Замялся Прахов под колким взглядом.
— Ну!
«Тук, тук», — вновь забил деловито дятел.
Не сдержался Одоевский:
— Говори, не молчи, каналья!
— Схвачен князюшка наш Александр Иваныч, — проплакал Прахов. — С бунтовщиками взят.
Глянул на Прахова князь, ёжисто повёл бровями. Понял, что это верно. А сам:
— Врёшь! — закричал. — Выдумал всё ты, безбожник. В плети! — кричал Одоевский.
Лакей Кузьма сунулся было на крик. Однако, князя увидя в гневе, тут же захлопнул двери.
СТАРШИЙ ИЗ ЧЕТЫРЁХ
Гордо держали себя декабристы во время допросов. По Петербургу ползли слухи о смелом ответе царю Николая Бестужева.
— Так и сказал?
— Так и сказал.
Морской офицер Николай Бестужев был старшим из братьев Бестужевых. Это он призвал к восстанию, а затем и привёл на Сенатскую площадь гвардейский морской экипаж.
Стоят друг против друга царь Николай I и Николай Бестужев.
Внимательно смотрит на декабриста царь.
— Ты Николай Бестужев?
— Так точно, ваше величество, я и есть Николай Бестужев.
— Значит, поднял руку свою на отечество?
— Никак нет, ваше величество. За святынь почитаю родину. Ценю превыше всего отечество.
— Против чего же ты бунтовал?
— Против негодных порядков, ваше величество.
Генерал-адъютант Левашов — он сидел за большим дубовым столом и записывал ответы Николая Бестужева — при этих словах оторвал голову от бумаги, глянул на Бестужева, на государя. Щеки царя зарозовели — признак того, что царь подавляет гнев.
— Да знаешь ли ты, — Николай I заметно повысил голос, — что все вы в моих руках…
— Знаю, — спокойно ответил Бестужев.
Спокойный ответ и взорвал царя.
— Ах, знаешь! — закричал Николай I. — Нет, ты пока ничего не знаешь. Хочешь, тебя помилую?
Не отвечает Бестужев.
— Хочешь, тебя повешу?
Не отвечает Бестужев.
— Да знаешь ли ты, слово одно государя — и…
Вот тут-то Николай Бестужев и произнёс ту самую фразу, о которой потом говорил Петербург:
— Ваше величество, в том-то и всё несчастье, что каприз царей в России превыше любых законов. Против порядков этих я и поднял с друзьями меч.
ОСОБАЯ ЧЕСТЬ
Как поступить с царём? — вот вопрос, который не раз возникал у декабристов.
Большинство декабристов было за то, чтобы царя убить.
Разные были планы: убить на манёврах, убить на балу, устроить засаду возле Зимнего дворца, напасть на царя в масках среди дороги.
Года за полтора до восстания группа молодых офицеров собралась для того, чтобы бросить жребий, кому из них, если понадобится, совершить покушение на царя.
В числе офицеров был и Иван Якушкин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Всё хорошо. Плохо одно — в жандармском участке два Кюхельбекера. Какой же из них настоящий?
Гадает полковник: «Этот? Нет, этот?» А в это время открывается дверь. Входит жандарм Удавкин.
— Ваше высокородие, схвачен злодей!
И тут же «злодея» вводит.
Смотрит полковник: роста высокого, сутуловат, зарос бородой немного.
— Кто ты? — вскричал полковник.
— Отто-Ганс-Иохим Кюхельгартен, булочник местный, из немцев, отвечает «злодей». И рот при этом, конечно, кривит.
«Боже! — взмолился полковник. — Какой же теперь из троих? Может, как раз последний… Кюхельгартен, Кюхельбекер, Кюхельбекер, Кюхельгартен», стал повторять полковник.
К вечеру Кюхельбекеров стало пять. Запутался вовсе теперь полковник. Ложился в постель с головой чугунной.
Ждал он утра с тревогой. Но утром от генерал-адъютанта Левашова пришёл приказ прекратить поиски Кюхельбекера. Задержан уже Кюхельбекер.
Раздосадован был полковник, что не он задержал Кюхельбекера. К тому же боялся жалоб.
Но успокоил его генерал-адъютант Левашов:
— Лучше невинных схватить десяток, нежели хоть одного упустить из злодеев.
Даже награду за усердие получил жандармский начальник.
На радостях этой награды он и унтерам раздал по рублю серебром на водку.
— Хватай! Не жалей! — говорил полковник.
Рады стараться царские слуги. Хватают они безвинных.
«ВРЕШЬ!»
Старый князь Иван Александрович Одоевский поднялся со сна в сквернейшем духе. Пнул ногой казачка Варварку — оплошал Варварка, неловко подсунул под барские ноги ночные туфли. Норовил плюнуть в лицо камердинеру Агафонычу («Не отворачивай буркалы, не отворачивай!») — не тот притащил камзол. «Глашка, негодница!» — кричал на коридорную девушку Глашу. Замешкалась где-то Глашка, не тащит кувшин с водой. Съездил по шее лакея Кузьку. Этого просто так.
Наконец князь оделся. Вышел в просторную залу. Подошёл к окну, смотрит в окно наружу. Зима. День морозный-морозный. Иней схватил берёзки, повис на ветвях серёжками. Рядом сосна у дома. Бьёт по сосне деловито дятел. Подумал Одоевский: «Эка же шея крепкая!» Но не на берёзки, не на сосну, не на дятла, на дорогу смотрит сейчас Одоевский.
— Пало дворянство, пало!
Весть о восстании декабристов уже дошла и до этих мест. Здесь в Юрьев-Польском уезде родовое гнездо Одоевских. Знатен Одоевских род. Ещё при царе Алексее Михайловиче прапрадед князя Ивана князь Яков Одоевский в самых видных боярах был.
— Пало дворянство, пало. Опозорилось!
Знает князь Одоевский, что восстали полки Московский, лейб-гренадерский, гвардейский морской экипаж.
— Мальчишки! — поминает восставших князь.
Одно утешение для старика. Не поколебалась конная гвардия. Верной осталась царю. Именно в конной гвардии служил когда-то сам князь Иван. А сейчас в том же самом конногвардейском полку служит корнетом сын князя Ивана молодой князь Александр Одоевский.
— Верен царю род Одоевских, верен. В старых родах опора!
Гордился, сыном Иван Одоевский.
Кто лучший наездник во всём эскадроне? Любой ответит — корнет Одоевский. Кто ловчее владеет саблей? Скажет вам всякий — корнет Одоевский. Не жалеет денег для сына князь. В лучшие сукна одет Одоевский. Восемь комнат один снимает.
Стучит за окном, не стихает дятел.
— Ишь ты разбойник, — ворчит старик. — Долбит и долбит. Глянь, и сосну повалит.
Смотрит князь на дорогу. Ждёт. Десятый день, как староста Селиверст Прахов уехал в Питер. Пора бы уже вернуться. Специально погнал его князь Одоевский. Захотелось вдруг князю взглянуть на сына. Наказал Одоевский Прахову:
— Привези. Не мешкай. Скажи, что отцова воля!
И вот оттуда, где кромка парка, с бугра, с пригорка брызнул раскат бубенцов.
— Едут!
Ближе, всё ближе кони. Вот мелькает среди берёз. Вот Звездочёт коренным несётся. Копыто кладёт в копыто. «Эка красавец конь!» Видны уже санки. В санках — ямщик. В овчинном тулупе Прахов. А где же князь?! Вот бежит уже Прахов лестницей. Вот стоит перед князем в зале:
— Князь, батюшка Иван Александрыч, беда!
Князь Одоевский посмотрел на старосту. Кольнула тревожная мысль. Однако не подал вида.
— Ну!
Замялся Прахов под колким взглядом.
— Ну!
«Тук, тук», — вновь забил деловито дятел.
Не сдержался Одоевский:
— Говори, не молчи, каналья!
— Схвачен князюшка наш Александр Иваныч, — проплакал Прахов. — С бунтовщиками взят.
Глянул на Прахова князь, ёжисто повёл бровями. Понял, что это верно. А сам:
— Врёшь! — закричал. — Выдумал всё ты, безбожник. В плети! — кричал Одоевский.
Лакей Кузьма сунулся было на крик. Однако, князя увидя в гневе, тут же захлопнул двери.
СТАРШИЙ ИЗ ЧЕТЫРЁХ
Гордо держали себя декабристы во время допросов. По Петербургу ползли слухи о смелом ответе царю Николая Бестужева.
— Так и сказал?
— Так и сказал.
Морской офицер Николай Бестужев был старшим из братьев Бестужевых. Это он призвал к восстанию, а затем и привёл на Сенатскую площадь гвардейский морской экипаж.
Стоят друг против друга царь Николай I и Николай Бестужев.
Внимательно смотрит на декабриста царь.
— Ты Николай Бестужев?
— Так точно, ваше величество, я и есть Николай Бестужев.
— Значит, поднял руку свою на отечество?
— Никак нет, ваше величество. За святынь почитаю родину. Ценю превыше всего отечество.
— Против чего же ты бунтовал?
— Против негодных порядков, ваше величество.
Генерал-адъютант Левашов — он сидел за большим дубовым столом и записывал ответы Николая Бестужева — при этих словах оторвал голову от бумаги, глянул на Бестужева, на государя. Щеки царя зарозовели — признак того, что царь подавляет гнев.
— Да знаешь ли ты, — Николай I заметно повысил голос, — что все вы в моих руках…
— Знаю, — спокойно ответил Бестужев.
Спокойный ответ и взорвал царя.
— Ах, знаешь! — закричал Николай I. — Нет, ты пока ничего не знаешь. Хочешь, тебя помилую?
Не отвечает Бестужев.
— Хочешь, тебя повешу?
Не отвечает Бестужев.
— Да знаешь ли ты, слово одно государя — и…
Вот тут-то Николай Бестужев и произнёс ту самую фразу, о которой потом говорил Петербург:
— Ваше величество, в том-то и всё несчастье, что каприз царей в России превыше любых законов. Против порядков этих я и поднял с друзьями меч.
ОСОБАЯ ЧЕСТЬ
Как поступить с царём? — вот вопрос, который не раз возникал у декабристов.
Большинство декабристов было за то, чтобы царя убить.
Разные были планы: убить на манёврах, убить на балу, устроить засаду возле Зимнего дворца, напасть на царя в масках среди дороги.
Года за полтора до восстания группа молодых офицеров собралась для того, чтобы бросить жребий, кому из них, если понадобится, совершить покушение на царя.
В числе офицеров был и Иван Якушкин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112