— Не надо жребия, — заявил Якушкин. — Предлагаю свои услуги. Сочту за честь.
После разгрома декабристов, на следствии, генерал-адъютант Левашов допытывал у Якушкина, кто был на том памятном совещании.
— Я был, — ответил Якушкин.
— Так, так, ну, а ещё кто?
— Ещё был Иван Якушкин.
Левашов усмехнулся.
— Так, ну, а кроме Якушкина?
— Был ещё один капитан…
Левашов придвинул лист бумаги, записал: «Капитан».
— Ну, ну, как же его фамилия?
— Капитан Якушкин, — ответил Якушкин.
— Значит, только одного Якушкина и помните? — уже зло спросил Левашов.
— Так точно, ваше превосходительство…
Понял генерал-адъютант Левашов, что Якушкин не выдаст своих товарищей. Решил не тянуть с допросом.
— А ведь мне, милостивый государь, давно уже всё известно. И кто на том злодейском сборище был, и кто о чём говорил. Всё, всё, — повторил Левашов. — Знаю и тех, кто выступил там в зачинщиках, знаю и о том, что на вас пал жребий убить государя.
— Вот и неправда, — резко ответил Якушкин.
— Нет, правда, — сказал Левашов.
— Неправда, ваше превосходительство, — повторил Якушкин. — Жребий вовсе не пал на меня.
Поднял глаза Левашов на Якушкина.
— Я вызвался сам нанести удар императору, — произнёс Якушкин. — Счёл за особую честь. Не хотел уступить никому из товарищей.
В это время дверь, ведущая в соседнюю комнату, с шумом раскрылась. На пороге стоял Николай I.
— За особую честь?! — закричал государь.
Повернулся Якушкин навстречу царю, приставил каблук к каблуку по-военному:
— Так точно, ваше величество.
«НА КОЛЕНИ!»
За день до восстания Михаил Бестужев со своей ротой находился в Зимнем дворце. Он командовал караулом, который нёс охрану у царской спальни.
Неспокойно спал в ту ночь Николай. Ворочался с боку на бок. В голову лезли тревожные мысли. Николаю стало уже известно, что в России существует тайное общество.
Где-то в дворцовых залах половица чуть слышно скрипнула, не скрипнула — просто, скорей, вздохнула, и сразу же вздрогнул, замер, застыл Николай. В окно застучался ветер, да где застучался — просто игриво прошёл по стёклам, и сразу мурашками — кожей гусиной — покрылось холёное царское тело.
Но вот сомкнулись в дремоте усталые веки. И вдруг — металлический звяк, словно удар штыками. Николай встрепенулся. Повёл глазами. За дверями спальни услышал шаги. «Всё, — пронеслось в голове у великого князя. Сейчас ворвутся, сейчас убьют». Закрыл он глаза. Приготовился.
Но нет. Всё тихо опять за дверью. Николай поднялся с постели, осторожно двинулся к двери. Минуту стоял. Открыл.
— Ах, это ты, Бестужев?!
Царь узнал начальника караула.
— Так точно, ваше высочество.
— Что здесь такое?
Объясняет Бестужев: менялись, мол, на посту часовые, повернулись не очень точно, вот штык и задел за штык.
Николай облегчённо вздохнул. Вернулся назад к постели.
14-го декабря Михаил Бестужев со своей ротой оказался в числе восставших. В числе первых он был схвачен после поражения восстания. В числе первых прошёл допрос.
Николай I, который присутствовал на этом допросе, кричал:
— Злодей! Совершенный злодей! Да он же караулил меня перед бунтом. Признавайся — хотел убить?!
— Нет, ваше величество, не хотел.
— А на Сенатской, на Сенатской? — наседал царь и сам же давал ответ: — Не пожалел бы. Мерзавец, только о том и думал! Все вы мерзавцы, все. На колени! — кричал Николай I.
Не стал на колени Бестужев.
— В кандалы! В Алексеевский равелин!
«ПРАВДУ СВЯТУЮ, НЕГОДНИК, ПИШЕТ…»
Из Петропавловской крепости от декабриста Александра Якубовича царь получил письмо.
Рад государь письму. Раз прислал Якубович письмо, значит, будет, конечно, каяться, будет просить прощения.
Глянул — письмо большое.
«Эка сколько всего написал. Совесть, видать, пробрала. А он ничего. Он молодец. Надо его помиловать», — стал рассуждать Николай I.
Царь уже знал о том, что Александр Якубович не выполнил поручения декабристов. Именно он 14-го декабря должен был захватить Зимний дворец.
Уселся царь в кресло, начал читать письмо.
Пишет Якубович ему о том, что Россия страна богатая. Не считаны богатства её, не мерены.
«Прав Якубович, прав, — кивает царь головой. — Правду святую, негодник, пишет…»
А дальше Якубович пишет о том, что страна, мол, богатая, но народ вот в России несчастен, замучен народ поборами, гнётом дворян придавлен.
Хмыкнул на это царь Николай I. Недовольно поморщился.
Пишет Якубович царю о русских солдатах. Мол, более геройских солдат не сыщешь на целом свете.
«Прав Якубович, прав, — соглашается царь. — Правду святую, негодник, пишет…»
А дальше Якубович пишет о том, что этот самый русский солдат-герой солдатской лямкой, словно удавкой, схвачен. Бесправен. Начальством бит. Трудно порой понять, человек ли вообще солдат.
Хмыкнул снова царь Николай I, на письмо покосился недобрым взглядом.
Пишет Якубович царю о законах (мол, писаны эти законы богатыми против бедных), о жизни торгового люда (и эти от разных поборов стонут), о многих других делах.
Читает Николай I письмо, мрачнеет от строчки к строчке.
— Не прощу, не прощу, — шепчет царь. — Пусть хоть трижды теперь покается.
Тем более хочется Николаю I, чтобы Якубович попросил у него прощения. Гадает царь, на какой странице начнёт Якубович каяться — на пятой, шестой, на последней?..
Глянул царь на страницу пятую, читает: «Нет защиты утеснённому».
Глянул на страницу шестую, читает: «Нет грозы и страха утеснителю».
Морщится в гневе царь. Сжал кулаки от злобы. Дочитал письмо до конца. А где же слова о прощении? Нет ни строчки о том в письме.
— Ах ты разбойник, дрянь! — совсем не по-царски ругается царь. — Все они сволочи, все. Нет им прощения, нет им пощады!
Разволновался совсем государь. Схватился рукой за сердце:
— Дурново! Дурново!
Мчит Дурново, тащит капли ему от сердца.
ЧЁРНЫЕ ГЛАЗА
Николай I почему-то боялся чёрных глаз. Полагал, что у всех революционеров глаза непременно чёрные.
Допрашивая декабристов, царь прежде всего обращал внимание на глаза. Подводил заключённых к свету, свечку к самым бровям подносил. Долго смотрел, прикидывал. Декабристу Андрею Розену даже ресницы слегка подпалил.
Преследовать стали чёрные глаза Николая I. Ночами, представьте, снились. Успокаивал генерал-адъютант Левашов царя. Приводил примеры: мол, Пестель. Сергей Муравьёв-Апостол, Каховский на что уж самые отъявленные злодеи, а ведь глаза-то у них не чёрные.
Однако не успокоило это вовсе Николая I. Скорее наоборот. На своих приближённых стал теперь государь коситься. Однажды чуть ли не до смерти напугал престарелого графа Хвостова. Встретил император Хвостова.
— Назад, назад! — закричал.
Попятился старый граф, чуть на паркет не рухнул.
— Стой!
Остановился Хвостов.
Подвёл Николай I старика к окну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112