Потом нагнётся, почерпнёт ладонью воду, брызнет себе в лицо. И чудится вдруг балтийцу, будто бы шторм опалил его. Дышит, дышит Виров морской прохладой, не может от моря уйти.
Если бы солнце прогнали с неба. Если бы птицам сломали крылья, а рыб не пустили в воду. Если бы детям — запрет смеяться. Так вот и Вирову.
Стонет, тоскует по морю, плачет навзрыд душа.
И Нюта места себе не находит.
— Это я принесла беду! Я, — повторяет Нюта.
ПРОСНУЛСЯ ОДНАЖДЫ ВИРОВ…
«Эх, Лепёшкин, Лепёшкин, товарищ Лепёшкин!» — не может Нюта простить комиссару, что списали балтийца на берег.
Жалеет Нюта Вирова. Понимает, что у того на душе. Глянет, что едет он на кобыле, сердце щемит. Матрос на кобыле! Комендор — и вдруг с сыромятным кнутом.
Достаётся кобыле от Вирова.
— У, безногая, у, колченогая! — то и дело матрос кричит.
Достаётся кронштадтским прачкам.
Достаётся обоим дядям:
— У, безрукие, чёрт побери!
Срывает Виров на окружающих злость. Только Нюту одну не трогает.
Нет-нет забегут с «Гавриила» навестить моряка приятели. То Наливайко, то Зига, то Наджми, то товарищ Ли. Посидят, об эсминце ему расскажут… Матросы уйдут, а Виров опять за своё. И снова несётся:
— У, безногая, у, колченогая. У, безрукие, чёрт побери!
Задумалась Нюта. Хочется Вирову ей помочь.
— Дядя Василий!
— Ну что?
— Давай так, чтобы я на Марфутке ездила. (Марфутка это и есть кобыла.)
Отрицательно качает матрос головой.
— Дядя Василий?
— Ну что?
— А если так, чтобы вовсе забыть про море?
Отрицательно качает матрос головой.
Как же помочь балтийцу? Думала, думала Нюта. И вдруг…
Проснулся однажды Виров. Глянул — нет Нюты. Пустует её кровать.
Вскочил как ужаленный Виров.
К дяде Дунаю:
— Где Нюта?!
К дяде Архипу:
— Где Нюта?!
Прачек криком перепугал:
— Где Нюта? Где Нюта? Где Нюта?
Нет Нюты.
«СОВЕСТЬ, ТОВАРИЩ, ЗНАЙ!»
Москва. Привокзальная площадь. Булыжник-вторец лежит.
Вышла на площадь Нюта, осмотрелась по сторонам.
— Куда тебе, девочка?
— Мне-то? К товарищу Ленину.
— К Ленину? По Мясницкой давай ступай.
Обгоняет Нюта прохожих. Полусапожки чеканят шаг.
Вот и Лубянская площадь. Стена Китай-города украшает вид. Остановилась Нюта.
— Куда тебе, девочка?
— Мне-то? К товарищу Ленину.
— К Ленину?! По Никольской давай ступай.
Шествует Нюта. Обгоняет прохожих. Полусапожки чеканят шаг.
Вот и Красная площадь. Знаменитая площадь. Замерла Нюта. Чудом из сказки Кремль-богатырь стоит.
— К Ленину? — переспросил часовой у Нюты. — Да откуда же ты такая?
Нюта ткнула на свою бескозырку.
— А, понятно. Черноморский, сдаётся, флот.
— Балтийский, — поправила Нюта.
— Ну, а зачем тебе к Ленину?
Нюта замялась. Что же ему сказать?
— По важному делу.
— Понятно. Значит, по адресу.
Часовой, красноармеец в длинной шинели, повёл Нюту к приёмной Ленина.
— Только ты совесть, товарищ, знай! — неожиданно грозно сказал провожатый. — Не чаи распивать идёшь. Сказала, что надо. «Спасибо. Будьте здоровы, простите, Владимир Ильич».
К Ленину Нюта попала только под вечер. Очень занят Владимир Ильич. Выступал на каком-то заводе. Провёл одно за другим три ответственных заседания. Принимал делегатов с Восточного фронта. Отправлял телеграммы на Южный. В номер газеты «Правда» срочно кончал статью. Не перечислить всех ленинских дел. А всё же время нашёл для Нюты.
Дожидалась Нюта в приёмной Ленина, не заметила, как заснула. Вдруг слышит сквозь сон слова:
— Товарищ ко мне?
— К вам, Владимир Ильич.
— Давно отдыхает?
— Не менее часа.
— Ну что же — тогда будите.
«ПОНЯТНО, ТОВАРИЩ ЛЕНИН»
Нюта вошла в кабинет. Вот он, товарищ Ленин. Не очень рослый, не очень низкий. Не худой и не полный. Молод — не скажешь. Старым — не назовёшь.
Улыбается Ленин:
— Будем знакомы — Владимир Ильич.
— Нюта, — ответила Нюта.
— Вот и отлично. Садитесь, товарищ Нюта.
Набралась девочка духу, хотела сразу сказать о Вирове. Однако Ленин опередил:
— Расскажите, товарищ Нюта, мне про Балтийский флот.
Немногое знает Нюта, а всё же не растерялась. Рассказала о «Гаврииле» («он самый быстрый корабль на флоте»), про то, как солнце садится в море («аж дрожь от такого берёт»), про комиссара Лепёшкина, про смазчика Ли («и ему не чужа Россия»), потом про пассаты, потом про муссоны и даже про рынду и рым.
Внимательно слушает Ленин. Наконец улучил минутку, подошёл к приоткрытой двери.
— Попросите мне и товарищу Нюте принести по стакану горячего чая.
Приносят в комнату чай.
— Пейте, товарищ Нюта.
Не решается Нюта, помнит строгий приказ провожатого.
— Не стесняйтесь, пейте, — опять предлагает Ленин. — Не обещаю, что сладкий, но ручаюсь — горячий.
Не решается Нюта.
Видит такое Ленин.
— Вот что, товарищ Нюта, как гостю, вам — начинать. Так что не будем спорить. Надеюсь, вы не хотите оставить меня без чая.
Отхлебнула Нюта глоток. И Ленин глоток отпил. Нюта опять глоток. И Ленин глоток.
Улыбаются Ленин и Нюта друг другу. Глоток за глотком, глоток за глотком. Не заметила Нюта, как пустым оказался стакан.
Совсем осмелела Нюта. Придвинулась ближе к Ленину и принялась вдруг рассказывать Владимиру Ильичу про то, как спорили матросы на «Гаврииле», кем бы Ленину быть, если бы Ленин служил на флоте.
Начала и вдруг испугалась.
Смотрит на Ленина.
Нет, кажется, ничего. Не насупился Ленин, а даже, наоборот как-то мягче стала его улыбка.
— Минёром! — рассмеялся Владимир Ильич. — Это я-то — минёром. Как вы сказали: «под буржуев мину подвёл». — Ленин заразительно расхохотался.
Нюта заметила: даже слезинки от смеха у Ильича набежали в глазах.
Наконец Владимир Ильич успокоился.
— Сравнение, допустим, верное. Только я уж тут ни при чём. Ни при чём, — повторил Ленин. — Ходом самой истории старый строй подложил под себя эту мину, — сказал Владимир Ильич серьёзно.
Даже на «боцмана» Ленин не рассердился. А снова смеялся. И Нюта смеялась.
— Передайте матросам, товарищ Нюта, что лично мне нравится должность боцмана, — заявил Владимир Ильич. — Вижу, Ванюта у вас человек требовательный. Это хорошо. А вообще товарищей моряков я вынужден огорчить. Морского образования не имею. Сожалею. — Ленин развёл руками. Но это — факт.
«Ну, — решает Нюта, — пора про Вирова».
Выслушал Ленин. Слегка нахмурился.
Понимает Нюта, что самый главный сейчас момент. Эх, убедить бы товарища Ленина! Зачастила:
— Он все науки морские знает. Он города все на свете знает.
— Так, так, — склонил чуть-чуть набок голову Ленин.
— Он «Яблочко» лучше других танцует.
Слушает Ленин.
— Он хороший, хороший, хороший, — почти закричала Нюта. — Душа у него хорошая!
Улыбнулся Владимир Ильич.
— Ах, вот последнее — это важно. Значит, вы могли бы поручиться за Вирова?
Могла бы? Да Нюта за Вирова…
— Вот и отлично!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112