Однако с самой германской войны паром куда-то угнали.
Леса поблизости не было. Приходилось идти версты три. Однако рядом с селом находился саженый парк и в нём имение графа Щербацкого.
Деревня раньше считалась вроде бы как при этом имении. Однако в семнадцатом граф бежал. И роли теперь поменялись. Вышло как бы наоборот. И парк и господский дом оказались теперь при деревне.
Мужики дом не разрушили, парк не порубили. А после долгих споров и пересудов около года тому назад образовали в имении трудовую коммуну, или, как называли её сами крестьяне, коммунию.
Деревня называлась «Ромашки». Название поэтическое, красивое, редкое в этих местах.
Одни, молодые, говорили, что произошло оно от тех самых ромашек, что так буйно цветут по весне на луговой стороне реки.
Другие, старики, утверждали, что дело вовсе не в этом, а в том, что первая на этом месте изба была поставлена озорным мужиком Романом Задорновым. И, мол, раньше деревня называлась по его имени просто Ромашка, а потом уже стали Ромашки.
Возможно, это и так, ведь половина села носила фамилию Задорновых. А все Задорновы, и мужики и особенно девки, и вправду были в Ромашках самыми озорными.
Впрочем, это был давний спор.
ПЕРВЫЙ БОЙ
Нечастое диво в Ромашках — девчонка в морской форме.
Бабы на неё удивлённо глазеют. Мужики и те глазеют.
— Вот бы и нам штаны, — хихикают девки.
Зато мальчишки ходят за ней табунами.
— А ну, покажи тельняшку.
— Стрижену голову, стрижену голову нам покажи.
— Дай поносить бескозырку!
Нет жадности в Нюте. Идёт бескозырка из рук в руки, перепрыгивает с головы на голову.
С завистью смотрят из окон девчонки. Разбежались от них кавалеры. А мальчишки и вправду, как женихи. Волосы стали причёсывать, шею и уши мыть. Целый день неотступны от Нюты. Расскажи им про то, расскажи им про это. Морскому делу давай обучи.
Приступила Нюта к делам морским. Облюбовала старый без крыши овин, стоявший у самой Луги. Заберёшься на чердачный настил — словно стоишь на палубе. Стрехи, если иметь фантазию, могут сойти за мачты и реи. И если стоять не у стен, не у края, а чуть отступить и глянуть теперь на Лугу, то берег совсем не виден, и сдаётся, что река обтекает стены овина. И сам овин теперь не овин, а эсминец, идущий по морю. Наделали ребята верёвочных лестниц. Соорудили трапы и переходы. Укрепили бревно на манер трубы. Положили несколько брёвен, словно это орудия. Колья стали у них пулемётами. В самом овине, внизу, нагородили каюты и кубрики. К длинному шесту прикрепили красного цвета тряпицу — революционный флаг.
Ну скажите, чем не боевой корабль! Отправляй хоть сейчас в Кронштадт.
Заспорили о названии. Нюта предложила считать «Гавриилом». Однако другим ребятам такое название мало о чём говорило.
После долгих споров назвали эсминец «Стремительным». Ромка Задорнов, сын Юхима Задорнова — того, чей дом по соседству с Вировыми, принёс кисть и на стенах овина с одной и с другой стороны «по носу» аршинными буквами вывел название.
Теперь Нюта взялась за подбор команды. Тут споров не было. Все выполняли то, о чём говорила Нюта.
В комендоры попали Задорновы Сенька и Пашка.
Минёрами стали Задорновы — Филька и Илька.
Торпедистами тоже Задорновы — Авдей и Агапка.
Этих Задорновых в этих Ромашках не ошибёшься, куда ни кинь.
Братья Нефёдовы попали в котельные. Братья Лини в пулемётчики. Неелов Христоня назначен марсовым. Агей Горемыка (и здесь невезение!) всего-то и навсего палубным.
Смотрит Нюта. А Ромка? Ромка остался без места. Назначила Нюта Ромку старшим над всей орудийной частью. Назначила и чуть покраснела.
Было неясным, что делать с Митей. Митя тут же, вместе со всеми. Взрослых парней горбун сторонился. Да те и не очень Митю к себе приглашали. Вот и крутился он всё с ребятами. В ребячьи игры с ними до этой поры играл. Обижали, правда, Митю порой мальчишки, бывало, и зло дразнили. Да то забывалось, и горбун снова и снова к ним приходил. Даже скучно как-то ребятам без Мити. Митя ходит теперь в тельняшке. Из всех, кроме Нюты, у горбуна самый матросский вид. И телом он шире, и руки сильнее, и скулы резче, чем у других, торчат.
«Пусть будет Митя у нас за Ванюту», — решает девочка.
— Пусть Митя боцманом будет, — произносит девочка вслух.
— Согласны! — кричат ребята. Хотя, что такое боцман, пока и не знают, впервые слышат.
Ну, а кем же быть Нюте? Кто догадался?
Конечно же, Нюте быть комиссаром.
И вот эсминец отправляется в дальний поход. Вот уже виден корабль противника. Крейсер, а то и линкор.
— К бою! — кричит Анюта.
— К бою, — повторяет Митя-Ванюта.
Все бегут по своим местам.
Жерла свои поднимают пушки. У пулемётов залегли пулемётчики. Торпеды готовы к пуску.
— Пли!
Слышится первый залп. Дым повалил по палубе. Грозен огонь на «Стремительном». Не выдержал враг, трусливо даёт разворот.
— Не уйдёшь! — надрывается Нюта.
— Не уйдёшь! — голосят ребята.
— За нашу Советскую Родину из всех орудий — огонь!
— Огонь, — повторяет Ромка.
Бабахнули пушки. Рассеялся дым. Смотрите, тонет! Ура комендорам! Окончен тяжёлый бой.
— Благодарю вас, братишки, — произносит с достоинством Нюта.
Переглянулись ребята, моргают от удовольствия. Однако не знают, что отвечать.
— Отвечайте: «Служим трудовому народу!» — наставляет их Нюта.
— Служим трудовому народу! — в восторге кричат мальчишки.
А как-то перед игрой, на манер комиссара Лепёшкина, Нюта среди ребят проводила политбеседу. Рассказала о положении дел на фронтах. О Колчаке, о Деникине. Об англичанах и американцах, что лезут к нам, на Советский Север.
— И этим, смотри, не сидится дома, — повторила слова Лепёшкина. — Да только нет такой силы, чтобы скинуть Советскую власть.
— Верно! — кричат ребята.
Потом рассказала о партии и растолковала, что такое есть РКП. И опять повторяла слова Лепёшкина:
— Партия — это не просто толпа людей. Это есть боевой отряд. Цвет трудового класса.
И снова ребята кричали «верно!».
А в самом конце Нюта рассказала о своей поездке в Москву и о встрече с товарищем Лениным.
— Ленин мне руку вот эту пожал, — показывала она на свою ладошку. — И всё обращался: «товарищ Нюта».
Никто такому, конечно, не верит, а всё-таки слушают — здорово врёт девчонка!
ОТЕЦ КАПИТОЛИЙ
Не заметили мужики и бабы, как в Ромашках морские пошли слова. Оказались они переимчивы и даже очень и очень прилипчивы. Конечно, всё от ребят пошло.
Не говорят теперь в Ромашках о лестнице — «лестница», а обязательно скажут «трап». Бревно над колодцем теперь зовётся «брашпиль». Кладки, с которых бабы в луге стирают бельё, называются пирсом.
Редкий мужик теперь скажет, как раньше:
— Марья, подай армяк.
А скажет:
— Подай бушлат.
Не скажут: держи уздечку, а по-морскому:
— Держи бакштов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Леса поблизости не было. Приходилось идти версты три. Однако рядом с селом находился саженый парк и в нём имение графа Щербацкого.
Деревня раньше считалась вроде бы как при этом имении. Однако в семнадцатом граф бежал. И роли теперь поменялись. Вышло как бы наоборот. И парк и господский дом оказались теперь при деревне.
Мужики дом не разрушили, парк не порубили. А после долгих споров и пересудов около года тому назад образовали в имении трудовую коммуну, или, как называли её сами крестьяне, коммунию.
Деревня называлась «Ромашки». Название поэтическое, красивое, редкое в этих местах.
Одни, молодые, говорили, что произошло оно от тех самых ромашек, что так буйно цветут по весне на луговой стороне реки.
Другие, старики, утверждали, что дело вовсе не в этом, а в том, что первая на этом месте изба была поставлена озорным мужиком Романом Задорновым. И, мол, раньше деревня называлась по его имени просто Ромашка, а потом уже стали Ромашки.
Возможно, это и так, ведь половина села носила фамилию Задорновых. А все Задорновы, и мужики и особенно девки, и вправду были в Ромашках самыми озорными.
Впрочем, это был давний спор.
ПЕРВЫЙ БОЙ
Нечастое диво в Ромашках — девчонка в морской форме.
Бабы на неё удивлённо глазеют. Мужики и те глазеют.
— Вот бы и нам штаны, — хихикают девки.
Зато мальчишки ходят за ней табунами.
— А ну, покажи тельняшку.
— Стрижену голову, стрижену голову нам покажи.
— Дай поносить бескозырку!
Нет жадности в Нюте. Идёт бескозырка из рук в руки, перепрыгивает с головы на голову.
С завистью смотрят из окон девчонки. Разбежались от них кавалеры. А мальчишки и вправду, как женихи. Волосы стали причёсывать, шею и уши мыть. Целый день неотступны от Нюты. Расскажи им про то, расскажи им про это. Морскому делу давай обучи.
Приступила Нюта к делам морским. Облюбовала старый без крыши овин, стоявший у самой Луги. Заберёшься на чердачный настил — словно стоишь на палубе. Стрехи, если иметь фантазию, могут сойти за мачты и реи. И если стоять не у стен, не у края, а чуть отступить и глянуть теперь на Лугу, то берег совсем не виден, и сдаётся, что река обтекает стены овина. И сам овин теперь не овин, а эсминец, идущий по морю. Наделали ребята верёвочных лестниц. Соорудили трапы и переходы. Укрепили бревно на манер трубы. Положили несколько брёвен, словно это орудия. Колья стали у них пулемётами. В самом овине, внизу, нагородили каюты и кубрики. К длинному шесту прикрепили красного цвета тряпицу — революционный флаг.
Ну скажите, чем не боевой корабль! Отправляй хоть сейчас в Кронштадт.
Заспорили о названии. Нюта предложила считать «Гавриилом». Однако другим ребятам такое название мало о чём говорило.
После долгих споров назвали эсминец «Стремительным». Ромка Задорнов, сын Юхима Задорнова — того, чей дом по соседству с Вировыми, принёс кисть и на стенах овина с одной и с другой стороны «по носу» аршинными буквами вывел название.
Теперь Нюта взялась за подбор команды. Тут споров не было. Все выполняли то, о чём говорила Нюта.
В комендоры попали Задорновы Сенька и Пашка.
Минёрами стали Задорновы — Филька и Илька.
Торпедистами тоже Задорновы — Авдей и Агапка.
Этих Задорновых в этих Ромашках не ошибёшься, куда ни кинь.
Братья Нефёдовы попали в котельные. Братья Лини в пулемётчики. Неелов Христоня назначен марсовым. Агей Горемыка (и здесь невезение!) всего-то и навсего палубным.
Смотрит Нюта. А Ромка? Ромка остался без места. Назначила Нюта Ромку старшим над всей орудийной частью. Назначила и чуть покраснела.
Было неясным, что делать с Митей. Митя тут же, вместе со всеми. Взрослых парней горбун сторонился. Да те и не очень Митю к себе приглашали. Вот и крутился он всё с ребятами. В ребячьи игры с ними до этой поры играл. Обижали, правда, Митю порой мальчишки, бывало, и зло дразнили. Да то забывалось, и горбун снова и снова к ним приходил. Даже скучно как-то ребятам без Мити. Митя ходит теперь в тельняшке. Из всех, кроме Нюты, у горбуна самый матросский вид. И телом он шире, и руки сильнее, и скулы резче, чем у других, торчат.
«Пусть будет Митя у нас за Ванюту», — решает девочка.
— Пусть Митя боцманом будет, — произносит девочка вслух.
— Согласны! — кричат ребята. Хотя, что такое боцман, пока и не знают, впервые слышат.
Ну, а кем же быть Нюте? Кто догадался?
Конечно же, Нюте быть комиссаром.
И вот эсминец отправляется в дальний поход. Вот уже виден корабль противника. Крейсер, а то и линкор.
— К бою! — кричит Анюта.
— К бою, — повторяет Митя-Ванюта.
Все бегут по своим местам.
Жерла свои поднимают пушки. У пулемётов залегли пулемётчики. Торпеды готовы к пуску.
— Пли!
Слышится первый залп. Дым повалил по палубе. Грозен огонь на «Стремительном». Не выдержал враг, трусливо даёт разворот.
— Не уйдёшь! — надрывается Нюта.
— Не уйдёшь! — голосят ребята.
— За нашу Советскую Родину из всех орудий — огонь!
— Огонь, — повторяет Ромка.
Бабахнули пушки. Рассеялся дым. Смотрите, тонет! Ура комендорам! Окончен тяжёлый бой.
— Благодарю вас, братишки, — произносит с достоинством Нюта.
Переглянулись ребята, моргают от удовольствия. Однако не знают, что отвечать.
— Отвечайте: «Служим трудовому народу!» — наставляет их Нюта.
— Служим трудовому народу! — в восторге кричат мальчишки.
А как-то перед игрой, на манер комиссара Лепёшкина, Нюта среди ребят проводила политбеседу. Рассказала о положении дел на фронтах. О Колчаке, о Деникине. Об англичанах и американцах, что лезут к нам, на Советский Север.
— И этим, смотри, не сидится дома, — повторила слова Лепёшкина. — Да только нет такой силы, чтобы скинуть Советскую власть.
— Верно! — кричат ребята.
Потом рассказала о партии и растолковала, что такое есть РКП. И опять повторяла слова Лепёшкина:
— Партия — это не просто толпа людей. Это есть боевой отряд. Цвет трудового класса.
И снова ребята кричали «верно!».
А в самом конце Нюта рассказала о своей поездке в Москву и о встрече с товарищем Лениным.
— Ленин мне руку вот эту пожал, — показывала она на свою ладошку. — И всё обращался: «товарищ Нюта».
Никто такому, конечно, не верит, а всё-таки слушают — здорово врёт девчонка!
ОТЕЦ КАПИТОЛИЙ
Не заметили мужики и бабы, как в Ромашках морские пошли слова. Оказались они переимчивы и даже очень и очень прилипчивы. Конечно, всё от ребят пошло.
Не говорят теперь в Ромашках о лестнице — «лестница», а обязательно скажут «трап». Бревно над колодцем теперь зовётся «брашпиль». Кладки, с которых бабы в луге стирают бельё, называются пирсом.
Редкий мужик теперь скажет, как раньше:
— Марья, подай армяк.
А скажет:
— Подай бушлат.
Не скажут: держи уздечку, а по-морскому:
— Держи бакштов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112