— Вон «Гулливер», а чуть ниже — «Полтава», — тыкал Филька пальцем в оконную раму. Показал, где стоит «Дон-Кихот», где «Русские сказки», где Диккенс — «Оливер Твист».
Прижались к окнам носами ребята.
— Эх, подержать бы хоть раз в руках!
И вот — революция. Стало господское сразу народным. Достались крестьянам и барские книги. На душу по десять штук.
«Приключения Гулливера» теперь у старухи Мавриной. А. С. Пушкин, «Полтава», у Воеводиных. «Русские сказки» у Лапиных. У деда Клюева «Дон-Кихот».
И Фильке выпало десять книг. Смотрит Филька — вот неудача. Все десять не на русском, на другом, непонятном они языке. И хотя бы одна с картинками!
И только Варьке, а Варьке всего-то четыре года, достался Диккенс «Оливер Твист».
Ходили ребята к старухе Мавриной. Не даёт «Гулливера». Ходили они к Воеводину. Но даёт Воеводин «Полтаву». Лапины прячут «Русские сказки». «Дон-Кихота» сунул дед Клюев под ключ в сундук.
И даже Варька вцепилась руками в книгу. И сама ведь читать не умеет, и другим не даёт.
Стояли книги на полках у барина, теперь в сундуках у крестьян лежат.
Возможно бы, сгнили в сундучных глубинах книги. Но тут вышел о книгах специальный декрет. Говорилось в нём: сохранить все бывшие барские библиотеки, сделать книги доступными всем.
Посовещались в селе крестьяне. Решили книги вернуть в имение. Пусть снова в шкафах стоят.
Идут из имения взрослые, дети. Книжки с собой несут: один «Дон-Кихота», другой «Гулливера», третий «Полтаву». У четвёртого Диккенс «Оливер Твист».
Стояли книги без всякого дела. Нынче книги у всех в руках.
ТИХИЙ ТИХОН, ГРОМКИЙ ГРОМОВ
Дома их стояли как раз по соседству. Смотрят избы одна на другую через убогий, прогнивший забор. Две жердины — вот весь забор.
Тихий Тихон живёт направо. Громкий Громов живёт налево.
Утро. Проснётся Тихон, оденется тихо, тихо выйдет к себе во двор, неслышно с делами крестьянскими возится.
Зато рядом, за теми двумя жердинами, стоит и ругань, и треск, и гром. Это проснулся Громов.
Жнут крестьяне траву. В ровненький ряд, по струнке ложится трава у Тихона. Каждой былинке тут собственный счёт. Машет Громов косой, как саблей. С корнем летит трава — словно ветер идёт по лугу.
Так и во всём. В общем, разные люди они по характеру. В поступках и мыслях разные.
Вышел Декрет о земле. Отобрали крестьяне у барина землю, решали, как поступить с помещиком.
— Надо барину денег собрать на дорогу. За землю ему уплатить. Пусть едет, куда желает, — предлагает крестьянам Тихон.
— В речку его, в Незнайку, в мешок и на дно, в самый надёжный омут! жаждет расправы с помещиком Громов.
Решали крестьяне, как поступить им с господским лесом.
— Надо охрану поставить. Чтобы палки из леса никто не вынес, предлагает крестьянам Тихон.
— Рубить его, братцы, рубить. До самого корня! — Громов в ответ кричит.
Что делать с господским домом, тоже решалось тогда в селе.
— Дом бы барину надо оставить, — предлагает крестьянам Тихон. — И так наказали. Пусть хоть в доме своём живёт.
— Спалить его надо, спалить! А место то распахать. Чтобы и память о нём не осталась, — гудит, как колокол, громкий Громов.
Привыкли крестьяне к подобным спорам. Слушают Тихона, слушают Громова. Но поступают, подумав, по-мудрому: как большинство на селе решит.
Лес, конечно, крестьяне не порубали, но и охрану кругом не поставили. От кого охранять? Своё же теперь добро. Дом помещика не сожгли, но и барину его не оставили. Открыли в том доме народный клуб. Барина не утопили, но и денег на дорогу ему не дали. И так всю жизнь обирал крестьян.
Вскоре крестьяне избирали в селе Совет.
Одни говорили:
— Тихона, Тихона, тихого Тихона надо в Совет.
Другие кричали:
— Громова, Громова, громкого Громова! Вот кто лучше других управится.
Пошумели, поспорили как водится в день тот крестьяне. А потом порешили так: не надо им тихого Тихона, не надо им громкого Громова. Избрали крестьяне других в Совет.
ПРИЯТНОСТЬ
Тульский рабочий Артемий Теплов прислал в родную деревню письмо. Было оно коротким: «Ждите гостей. Будет для вас приятность».
Чешут крестьяне в затылках, разводят руками, ломают головы.
— Непонятное что-то. Неясное. Кто же это приедет? Зачем? А главное, в чём же будет приятность?
Прошло дней десять. И вот прибыла из Тулы рабочая делегация. Да не просто так. Не с пустыми руками. Привезли рабочие серпы и косы, вилы, железные оси для тележных колёс, петли, гвозди и прочую железную мелочь. Мужики так и ахнули:
— Вот это приятность!
А с серпами, косами да и другими железными изделиями была в ту пору в деревне беда бедой. Кое-как перебивались крестьяне.
Разгорелись глаза у крестьян.
— Продавать будете?
— Нет, — говорят рабочие.
— Менять?
— Тоже нет.
Не поймут мужики, в чём дело.
— Привезли вам в подарок, — объясняют прибывшие. — От нас, от рабочего класса.
Удивились крестьяне:
— Бесплатно?!
— Ну да. От чистого сердца! Принимайте рабочий гостинец.
Как в сказке, свалилось на мужицкие головы такое богатство.
Засуетились крестьяне, забегали. Потащили делегатов в избы, к столу. Перекусили рабочие.
— Благодарим. Будьте здоровы. А нам пора назад, на завод.
— Да поживите хотя бы неделю! Речка, кругом леса. В лесу и грибы и ягоды.
— Спасибо, спасибо, — отвечают рабочие. — Конечно, оно завидно. Да уж не в этот раз.
Поклонились гости, уехали.
— Ну и дела… — никак не могут прийти в себя мужики. — Чтобы задарма. По доброй охоте. Чудеса, да и только.
Вскоре приехал в село и сам Артемий Теплов.
— Ну как косы, как вилы? Была ли приятность?
— Была, была! — кричат мужики. — И косы хороши, и серпы, и вилы. А если говорить про приятность, то в том, что рабочий класс для нас вроде как брат родной, — в этом главная есть приятность.
Глава четвёртая
КАК РЕБЯТА ДЕЛИЛИ НЕБО

НОВЫЕ ИГРЫ
Играли раньше ребята в царя и в царицу, в казаков да в разбойников. Надоели им старые игры. Что бы придумать новое?
И вдруг:
— Давайте играть в штурм и во взятие Зимнего, — предложил Толя Буравкин.
Подивились ребята, а потом закричали:
— Верно! Согласны! Давай!..
Собрались они у фабричной ограды в овражке, решают: что бы им было заместо Зимнего, кому наступать, кому оборону в Зимнем дворце держать — то есть кому из них становиться правительством Временным.
Не хотят ребята быть Временным. Все желают Зимний атакой брать.
Вот-вот сорвётся у них игра. Спорят, шумят мальчишки. Но снова нашёлся Толя.
— Тихо! — крикнул он на ребят. Показал рукой на заводские ворота.
Смотрят мальчишки: ограда, ворота. За воротами будка. В ней сторож сидит, Архип Спиридоныч Задвижкин.
Ловко придумал Толя: будка — Зимний дворец, сторож Задвижкин правительство Временное.
— Будем штурмом ворота брать, — объясняет приятелям мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112