На дедовской
памяти оставалось, как наезжал стрелять лосей в этот лес молодой Свину-
лин с приятелями. Зимами за Дуплею выл волк. Веснами пропадали коровы,
отбившиеся от стада, - думали на медведя мужики. А Попузинские мальчиш-
ки, ближние к лесу, каждогодно притаскивали целые выводки лисенят и дру-
гую тощую молодь. Лисенятам обрезали уши и, меченых, отпускали назад,
остальных силились приручить, но дохли звери и птицы, повядая от лесной
тоски.
В той округе и почвы в беспорядке лежали, всякой земли было разложено
по всем местам. После больших весенних дождей пестрели лысины, где были,
подобно ситцам блеклых сортов. Вдоль Курьи и до самой Мочиловки чернела
гнилая земля, вязкая. А где-то, почти рядом, в удивленье ученому челове-
ку, занимали крупные места полупески. Так росли без обиды, в полуверсте
друг от друга, и сухая песчанка с колким трескучим стеблем и обжиревшая
болотная безымянка с маслянистым, круглым листом. Попадались и камнистые
места, а к Каламаевскому лесу прибежали черные и красные глины. Это и
заставило Каламаевских промышлять горшечным ремеслом, - селу их названья
Гончары.
Глина, - она вязкая, скользкая. На ней поскользнулся один из Свинули-
ных, правнук Ивана Андреича. Он человек был денежный, доброй души и аме-
риканского ума, но русской выделки. На бездорожном месте приспичило ему
выстроить керамический завод. Тайная цель Свинулина была высокая цель:
облагородить великорусское крестьянство, а заодно уж и прилежащую морд-
ву, посредством внедрения изящной посуды в мужиковский обиход. Был выпи-
сан заграничный мастер по поливе, немец. Он и наделал изрядные количест-
ва цветочных ваз, печных изразцов и огромных блюд, в золотых отливах -
по мнению его самого - не уступавших и старым мавританским. В добавление
к серии рукомойников в виде крылатой, плюющейся головы и корчаг, изобра-
жавших как бы розаны, но только сумасшедших размеров, была изготовлена
на какую-то выставку ваза неизвестного назначения, четыре аршина высоты.
На вазе был представлен сюжет мифологического свойства и столь игривый,
что мужики настрого запретили своим бабам, работавшим на заводе, прохо-
дить мимо этой небывалой Свинулинской выдумки. Впоследствии, когда Сви-
нулин женился, в вазу эту собирали дождевую воду. Ее разнесло одним
осенним заморозком. В отбитом днище пробовала одна домовитая хозяйка
огурцы солить, но огурцы получались поганого вкуса и цветом походили на
мертвячину.
Мужик Свинулинских изделий не покупал, несмотря на дружеские увещания
земского поддержать художественное начинание. Мужик посмеивался, а барин
тощал. Тут еще правый заводской флигель сгорел, подожженный в отместку,
- рискнул Свинулин жалованье выплатить продуктами производства. Чтоб вы-
лезти из долгов, Свинулин принял большой заказ на помадные банки и на 30
тысяч Наполеонов, - тогда справляли юбилей Отечественной войны. Немец
обиделся и уехал. Помадных банок заказчик не принял, потому что умер,
поев арбуза. А Наполеоны ни с того, ни с сего потрескались единодушно
однажды утром, все 30 тысяч... И уж на заплату этой трещины не хватило у
Свинулина рублей...
А ну ее к чорту, нашу русскую растяпость и бессмысленные вихляния
ума! Как будто для того лишь голова, чтоб краше распускались на ней уда-
лые, льноподобные кудри... - В революцию завод сгорел, и в яму обвали-
лись уродцы, вышедшие из ямы же. Сорное Свинулинское место задернулось
соснячком и березками и разным плодовитым, крепким, игластым. И опять
стала новина, - какому плугу ее заново поднять? И какой Микула оросит ее
кровавым потом, чтоб дала, наконец, плод? И откуда придет он, с востока
ли алеющего зарей, с запада ли, отгороженного лесами и окрашенного зака-
том...
...За Дуплей пошел взводистый лес, темный и замшелый. В нем песчаные
холмы чередуются с оврагами, - изрыты темными хитрыми ходами, заселены
ночным зверем, барсуком. Тут солнце редко, барсучья держава тут. И о чем
шумят вершины ночного леса, ведомо только им.
Люди по-барсучьему устроили свою жизнь. Те же земляные норы, только
просторнее, отделаны не барсучьей неразумной лапой, а заступом и топо-
ром. Окруженное с двух сторон топями, было это место самым безопасным в
том краю. Сюда и пришли люди, выходцы из Воров. Было их не больше сотни,
но число их скоро увеличилось вследствие обстоятельства непредвиденного
и потому скорбного для уезда.
В уезде знали уже о происшествии, в подробностях рассказанных Васят-
кой Лызловым. А Васятке Лызлову, самому еле ушедшему от смерти, с гору
представлялась и муха, сидевшая на щеке убитого отца. - Поэтому и выхо-
дило, что весь почти юго-западный край уезда встал на дыбы и кажет мед-
вежьи когти городу, что у мятежников и пушки, и пулеметы, что даже и де-
ти, и бабы свирепствуют, идя в тесном строю с мужиками, скрипя зубами и
неся смерть. Невидимые уста разносили невозможные слухи и про десять ты-
сяч вооруженного мужичья, и про широкие их планы, - даже являлся в них
сам пугачевец Кривонос, якобы воскресший ради такого удобного случая по-
куралесить среди живых. Ясно, что этому не верил никто, но в каждой го-
лове было знание об этом.
Были вывешены соответствующие объявления, а в губернию послано под-
робнейшее донесение о происшествиях в Воровском округе. Товарищ Брозин,
составлявший донесение, сам испортил все дело. В телеграфное донесение
ради образности слога вставил он нечто о русской Вандее и о мужицком Бо-
напарте. Так же указывалось, что молчание губернии будет несмываемым
пятном на совместной работе уезда и губернии.
В губернии же посмотрели косо. Председатель губисполкома, сам мужик,
при намеке на Бонапарта покачал головой, на Вандею - пожал плечами, а
при упоминаньи о пятне даже и засмеялся, вспомнив, что в прежние времена
был пятновыводчиком Брозин. В секретном ответе предлагалось справляться
собственными средствами, если уж не сумели ладить с мужиками.
Как раз в эту смутную пору, через три дня после прихода Васятки Лыз-
лова, камнем свалился в уезд Сергей Остифеич Половинкин. Спокойный и
хмурый, он явился на заседание уездных властей. Там, минуя свою
собственную историю и ставя после каждого слова точку, сообщил он, что
не о тысячах идет тут речь, а всего о какой-нибудь сотне. Далее товарищ
Половинкин предложил дать ему полуроту хотя бы из тех красноармейцев,
которые несут гарнизонную службу в уезде. С помощью их надеется он прек-
ратить пожар в самом начале, который, по его словам, не имея за собой
никакой политической подоплеки, являет собою только некоторым образом
месть за отнятый у села Воры Зинкин луг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
памяти оставалось, как наезжал стрелять лосей в этот лес молодой Свину-
лин с приятелями. Зимами за Дуплею выл волк. Веснами пропадали коровы,
отбившиеся от стада, - думали на медведя мужики. А Попузинские мальчиш-
ки, ближние к лесу, каждогодно притаскивали целые выводки лисенят и дру-
гую тощую молодь. Лисенятам обрезали уши и, меченых, отпускали назад,
остальных силились приручить, но дохли звери и птицы, повядая от лесной
тоски.
В той округе и почвы в беспорядке лежали, всякой земли было разложено
по всем местам. После больших весенних дождей пестрели лысины, где были,
подобно ситцам блеклых сортов. Вдоль Курьи и до самой Мочиловки чернела
гнилая земля, вязкая. А где-то, почти рядом, в удивленье ученому челове-
ку, занимали крупные места полупески. Так росли без обиды, в полуверсте
друг от друга, и сухая песчанка с колким трескучим стеблем и обжиревшая
болотная безымянка с маслянистым, круглым листом. Попадались и камнистые
места, а к Каламаевскому лесу прибежали черные и красные глины. Это и
заставило Каламаевских промышлять горшечным ремеслом, - селу их названья
Гончары.
Глина, - она вязкая, скользкая. На ней поскользнулся один из Свинули-
ных, правнук Ивана Андреича. Он человек был денежный, доброй души и аме-
риканского ума, но русской выделки. На бездорожном месте приспичило ему
выстроить керамический завод. Тайная цель Свинулина была высокая цель:
облагородить великорусское крестьянство, а заодно уж и прилежащую морд-
ву, посредством внедрения изящной посуды в мужиковский обиход. Был выпи-
сан заграничный мастер по поливе, немец. Он и наделал изрядные количест-
ва цветочных ваз, печных изразцов и огромных блюд, в золотых отливах -
по мнению его самого - не уступавших и старым мавританским. В добавление
к серии рукомойников в виде крылатой, плюющейся головы и корчаг, изобра-
жавших как бы розаны, но только сумасшедших размеров, была изготовлена
на какую-то выставку ваза неизвестного назначения, четыре аршина высоты.
На вазе был представлен сюжет мифологического свойства и столь игривый,
что мужики настрого запретили своим бабам, работавшим на заводе, прохо-
дить мимо этой небывалой Свинулинской выдумки. Впоследствии, когда Сви-
нулин женился, в вазу эту собирали дождевую воду. Ее разнесло одним
осенним заморозком. В отбитом днище пробовала одна домовитая хозяйка
огурцы солить, но огурцы получались поганого вкуса и цветом походили на
мертвячину.
Мужик Свинулинских изделий не покупал, несмотря на дружеские увещания
земского поддержать художественное начинание. Мужик посмеивался, а барин
тощал. Тут еще правый заводской флигель сгорел, подожженный в отместку,
- рискнул Свинулин жалованье выплатить продуктами производства. Чтоб вы-
лезти из долгов, Свинулин принял большой заказ на помадные банки и на 30
тысяч Наполеонов, - тогда справляли юбилей Отечественной войны. Немец
обиделся и уехал. Помадных банок заказчик не принял, потому что умер,
поев арбуза. А Наполеоны ни с того, ни с сего потрескались единодушно
однажды утром, все 30 тысяч... И уж на заплату этой трещины не хватило у
Свинулина рублей...
А ну ее к чорту, нашу русскую растяпость и бессмысленные вихляния
ума! Как будто для того лишь голова, чтоб краше распускались на ней уда-
лые, льноподобные кудри... - В революцию завод сгорел, и в яму обвали-
лись уродцы, вышедшие из ямы же. Сорное Свинулинское место задернулось
соснячком и березками и разным плодовитым, крепким, игластым. И опять
стала новина, - какому плугу ее заново поднять? И какой Микула оросит ее
кровавым потом, чтоб дала, наконец, плод? И откуда придет он, с востока
ли алеющего зарей, с запада ли, отгороженного лесами и окрашенного зака-
том...
...За Дуплей пошел взводистый лес, темный и замшелый. В нем песчаные
холмы чередуются с оврагами, - изрыты темными хитрыми ходами, заселены
ночным зверем, барсуком. Тут солнце редко, барсучья держава тут. И о чем
шумят вершины ночного леса, ведомо только им.
Люди по-барсучьему устроили свою жизнь. Те же земляные норы, только
просторнее, отделаны не барсучьей неразумной лапой, а заступом и топо-
ром. Окруженное с двух сторон топями, было это место самым безопасным в
том краю. Сюда и пришли люди, выходцы из Воров. Было их не больше сотни,
но число их скоро увеличилось вследствие обстоятельства непредвиденного
и потому скорбного для уезда.
В уезде знали уже о происшествии, в подробностях рассказанных Васят-
кой Лызловым. А Васятке Лызлову, самому еле ушедшему от смерти, с гору
представлялась и муха, сидевшая на щеке убитого отца. - Поэтому и выхо-
дило, что весь почти юго-западный край уезда встал на дыбы и кажет мед-
вежьи когти городу, что у мятежников и пушки, и пулеметы, что даже и де-
ти, и бабы свирепствуют, идя в тесном строю с мужиками, скрипя зубами и
неся смерть. Невидимые уста разносили невозможные слухи и про десять ты-
сяч вооруженного мужичья, и про широкие их планы, - даже являлся в них
сам пугачевец Кривонос, якобы воскресший ради такого удобного случая по-
куралесить среди живых. Ясно, что этому не верил никто, но в каждой го-
лове было знание об этом.
Были вывешены соответствующие объявления, а в губернию послано под-
робнейшее донесение о происшествиях в Воровском округе. Товарищ Брозин,
составлявший донесение, сам испортил все дело. В телеграфное донесение
ради образности слога вставил он нечто о русской Вандее и о мужицком Бо-
напарте. Так же указывалось, что молчание губернии будет несмываемым
пятном на совместной работе уезда и губернии.
В губернии же посмотрели косо. Председатель губисполкома, сам мужик,
при намеке на Бонапарта покачал головой, на Вандею - пожал плечами, а
при упоминаньи о пятне даже и засмеялся, вспомнив, что в прежние времена
был пятновыводчиком Брозин. В секретном ответе предлагалось справляться
собственными средствами, если уж не сумели ладить с мужиками.
Как раз в эту смутную пору, через три дня после прихода Васятки Лыз-
лова, камнем свалился в уезд Сергей Остифеич Половинкин. Спокойный и
хмурый, он явился на заседание уездных властей. Там, минуя свою
собственную историю и ставя после каждого слова точку, сообщил он, что
не о тысячах идет тут речь, а всего о какой-нибудь сотне. Далее товарищ
Половинкин предложил дать ему полуроту хотя бы из тех красноармейцев,
которые несут гарнизонную службу в уезде. С помощью их надеется он прек-
ратить пожар в самом начале, который, по его словам, не имея за собой
никакой политической подоплеки, являет собою только некоторым образом
месть за отнятый у села Воры Зинкин луг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99