- Ладно... - оборвал его Жибанда тоном, зачеркивающим всю искренность
Егорова показанья. И опять качнулся Брыкин на своем чурбаке, и опять
шепнул Жибанда Гарасиму: попридержи, чтоб не съехал. - Ну, а потом Мар-
фушка сказала ему: ты голый... и убежала. Так? - спросил Жибанда, щурясь
и крутя усы.
- Так... - пошевелились Брыкинские губы.
- А потом ты вышел и отвязал комиссара, - жестко вычитывал Жибанда. -
Как же ты его отпустил? ведь он же жену твою взял!
- Полжизни у мене утащил! - жалобно прокричал Брыкин.
- И как же, без уговору ты его отпускал? - осудительно качнул головой
Жибанда, дотрогиваясь пальцем до Брыкинского лба. Брыкинский взор отра-
зил испуг, сжатые губы - нехотение говорить.
В зимницу входили новые, становились в круг же. Тишина не нарушалась,
но когда Настя пробиралась сквозь плотное кольцо барсуков, побежали шо-
потки, а Тешка, Юдин прихвостень, вздохнул громко и насмешливо, толкая
Евграфа Подпрятова в бок:
- Эх, леденистенькая... куснуть ба!
Подпрятов не ответил.
- Значит, товарищи, выяснено... - голосом покрыл всех Мишка: - ...
Брыкин отпустил комиссара по уговору. Что-де, вот, отпускаю я тебя, а
когда барсуков крошить станут, так ты меня выпустишь. Как, вина доста-
точная, товарищи?..
- Достаточная... хватит!
- Чего его мучить зря?..
- Жрать хотца. - Такие раздались возгласы отовсюду.
- Погодите, погодите... зеленые атаманы! - с неуловимой дерзостью ос-
тановил их Юда и протискался вперед. Общее внимание приковалось теперь к
нему, а он глядел на Мишку, взглядом требуя согласия на что-то. Мишка,
весь багровый от негодования, чесал себе правую щеку, а левую руку, сжа-
тую в кулак, держал вдоль тела. Юда выжидал, а Брыкин опять стал осе-
дать, точно окончательно сломался тот стержень, на котором держалось его
человеческое достоинство. Гарасим переменил руку и опять поддернул Бры-
кина вверх.
- Скоро, что ль, вся рука затекла, - недовольно сказал он.
- Счас, счас... Я вот жду, - сказал Юда тихо. - Миша! - прибавил он
еще тише, - я жду! - И все видели, как Мишка отрицательно покачал голо-
вой.
Из печки вывалилась горящая ветка и чадно горела на железном листе,
набитом перед печкой.
- О чем это ты, Юда? - спросила Настя, и голос ее дрогнул. Она вызы-
вающе смотрела на Юду, но Юда не ответил и стоял, играя серебряным под-
веском пояска и глядя в стену грустными глазами, точно спрашивал совета
у стены.
А уже был брошен последний камень осужденья в Брыкина. Все, лежавшее
втуне на памяти у барсуков, дружно обнажило свои смыслы, остриями нап-
равленные в Егорово имя. Вспомнилось, как пропадал он днями в долгих от-
лучках, а потом хвастливо угощал папиросками соседей по землянке. Как
однажды, зайца приняв за человека, убежал в лес, и разговаривал с зай-
цем... И сам Жибанда только тут сообразил о проскользнувшем мимо него
Брыкинском лице в незабываемую ночь похода на Гусаков. - Сам Егор уже не
слышал ни отдельных возгласов барсуков, ни точных и упорных вопросов
Юды, которыми тот предварял свой последний удар. Расслабленное сознанье
Брыкина окутывалось дремой. Он открыл глаза и увидел тихие, мягко мер-
цавшие из-под ресниц глаза Юды. Но они жгли его и побуждали к действию.
- Братишки... - задыхаясь и всхлипывая, вскочил с обрубка своего Бры-
кин с открытым ртом. Он делал руками движенья, точно играл в жмурки,
точно не видел уже ничего вокруг себя и ловил наугад. - Братишки... А
ведь Петьку-те Грохотова это я убил!! Не он, не он, а я ...я! - и всем
телом вытянулся в жест, указующий в молчащего Семена. - Не он... Как я
уехал в лес, топор забыл. Я и воротился задворками, меня никто не ви-
дал... А лошадь в Бабашихином оставалась. Дома взял топор, побежал рожью
назад, к Бабашихину-т... А как бежал рожью-те, тут и увидел во ржи: му-
жик на Аннушке... Я и махнул тут топором-те... да все рожью, рожью, в
лес! Рожь-те присмята была... черная тужурка на ем... со ржи пыль нес-
ла... Я-то думал, что Половинкин попал, а не Половинкин!.. на топорище-т
и осталась кровь... - он кричал все пронзительней, мечась по зимнице, и
барсуки расступались, уступая Брыкину место для последней суетни. - Не
он!.. Ограбил ты меня, Семен Савельич!.. Все ты у меня взял, все... от-
дай, отдай мне! - рыдал Егор, цепляясь и руками и зубами за Семена. Было
нехорошо смотреть на него в ту минуту, как и на Семена, отпихивавшего
Брыкина и коленами и кулаками.
Барсуки из чувства стыда за Семена молчали и никто не бросил в Семена
на этот раз осудительного слова. Некоторые из барсуков отвернулись даже,
только Юда, стоя близко, не сводил глаз с ползавшего Брыкина, точно под-
бирая минуту, когда остановить этот невозможный для слуха и зрения Его-
ров исход.
- Сеня, молчи... ничего! не упади... не упади только... - жарко шеп-
тала Настя, уже не скрываясь от барсуков. - Твердо стой. Бей, делай что
хочешь... не стой так, ну!
И Семен выстоял.
- Ну, летучая, как же про него порешим? - спросил он, с лицом почти
спокойным.
- Чего ж его мытарить! - недовольно сказал Федор Чигунов, глядя на
ноги Семену. - Нехорошо даже.
- Даже есть расхотелось! - удивленно вздохнул Петька Ад, весь в поту.
- Сам себя человек губит... и никто его не губит, а сам доходит до
всего, - поворчал Стафеев.
- Распорядись, Миша! - заключил Семен и пошел вон из зимницы. Настя
пошла за ним.
- Дело поправимое... - намекающе шепнул Юда ему, проходящему мимо.
- О чем это он гнусит?.. - замедлил шаг Семен, медленно повертывая к
нему лицо.
- Иди, иди... я потом скажу тебе, иди! - просительно шептала Настя. -
Я приду скоро, ступай!
...Тешка и Федор Чигунов подхватили под руки ослабевшего от крика
Брыкина и повлекли вон из зимницы. На снежных ступеньках лестницы, сво-
дившей в зимницу, растолкал барсуков Петька Ад.
- Товарички, а товарички... Дозвольте ему, а? покурить, а? - торопли-
во забормотал он, готовый к тому, что его осмеют, ударят, прогонят. -
Егор, а Егор... - почти умоляюще залепетал он, тряся Брыкина за плечо. -
На, закури! На, завтра уж не закуришь, на!..
Он старательно натряс из кармана две щепотки махорки, все свое табач-
ное богатство.
- Бумага у меня есть, счас дам... - сказал Юда и хлопнул Петьку по
спине. - Вот дрянь... А утром я просил, так не дал!
Барсуки теснились кругом, тайком друг от друга наблюдая, как, присев
на мокрый, растоптанный снег, старался Егор завернуть бумажку.
- Дай уж я тебе сверну... - выступил Дмитрий Барыков. - Ишь, руки-те
у тебя!..
Он ловко сделал самокрутку и вставил ее Брыкину в рот. Лука Бегунов
поднес огня. Егор курил порывисто, давясь дымом, глотал жадно, точно
вместе с дымом хотел заглотнуть как можно больше и сумеречного этого не-
ба, и снега на деревьях, и самых деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99