Города и республики присваивали бывшим страдальцам звания почетных граждан, предлагали высокие должности и жилье в своих краях. Об этом подвиге школьники писали сочинения, и только настоящие и безвестные герои, опозоренные и проклятые, томились в следственном изоляторе, не зная, что даст им завтрашний день.
48
Исторические личности рождаются экстремальными историческими ситуациями. Коньков верил в свое великое предназначение, к тому же все его сообщники, должен сказать правду, знали о его весьма посредственных способностях, но в один голос решили: "Если не он, то кто? Нету людей. Некого ставить на главный пост. Этот хоть и дурак, но наш дурак, дальше своей глупости не уйдет, а уж его глупость нам известна до самого последнего позвонка". Как и следовало ожидать, Коньков начал с реформ. Он увеличил втрое отряды обиженников, призвав их к героическому труду. Он дал волю интеллигенции, установив добавочные пайки за каждую написанную листовку, стенную газету, за каждый четко разработанный приказ, манифест, циркуляр. Он поставил во главе всех политических дел режиссера Раменского, который с двумя бригадами творческих работников еженощно и ежедневно клепал сценарии; их особенностью было соединение жизни в реальности и ирреальности. Раменский привлек к работе тех историков и философов, с которыми нам не удалось сработаться, поскольку они были сталинистами и ортодоксами. Среди них особенно выделялись Поплевин и Равенсбруд. Поплевин специализировался на критике, а Равенсбруд на воспевании. Из двух противоположностей гениальный Раменский создал нечто новое — критические дифирамба-рии. Это новое направление широко использовало народные традиции и западную элитарную и массовую культуру. Днем в упорном труде бурлила жизнь: утверждалась новая идеология, название еще тогда не было придумано, но все крутилось вокруг свободы личности, а вечером до полуночи все граждане нового сообщества включались в спектакли критического дифирамбария.
— Нам нужна принципиально новая идеология! — кричал Коньков в толпу работающих обиженников. — И мы не пожалеем сил, чтобы ее до конца утвердить. Должен сказать, что уже первые наши шаги свидетельствуют о том, что мы накануне великих политических открытий, которые обеспечат нам успешное решение многих экономических и социальных задач. У кого мы должны прежде всего учиться? У народа. А кто такой народ? Это мы с вами. Это лучшие сыны его: Багамюк, Серов, Квакин, Пряхин и многие другие. Мы создадим не только новую экономику, но и новую культуру, новый язык и новую психологию. У нас уже есть радикальные проработки по этим вопросам. Мы тут как-то с товарищами Раменским, Поплевиным и Равенсбрудом изучали враждебные нам утопические теории, где делались попытки даже создать новый язык и новые формы мышления. Нам незачем выдумывать и теоретизировать. У нас есть этот новый язык и новое мышление. К сожалению, эти два феномена часто были в загоне и прятались от народа. У народа отняли то, что по праву принадлежит ему, — его язык, его мозги, его глаза. В так называемом литературном языке термином "глаза" обозначается орган зрения. Ну есть еще словечки типа "очи". Какая бедность в сравнении с народными языковыми сокровищами: зенки! буркалы! шнифты! бебики! караулки! фары! и даже — братья, браточки, братцы, брательники! Мы не будем называть наше новое направление мысли инородными словечками! Хватит жить по чужим схемам! Свой бажбан у нас на плечах (здесь Коньков неверно употребил термин)! Своими бебиками, шнифтами, буркалами мы видим как надо! Мы тут долго советовались с товарищами и пришли к выводу, что нет более точного выражения, которое определит нашу новую жизнь, — мы назовем это новое направление кадычеством! Да, товарищи, в слове "кадык" звучит грозное предупреждение. Когда товарищ Багамюк или товарищ Серов говорят нерадивым: "Вырву кадык", — это звучит и гордо, и обязывающе, и безальтернативно! Да, товарищи, кадык ничем нельзя заменить в этой жизни. Кадык — самое дорогое и самое интимное место, в нем все: и новое мышление, и душа, и свобода, и трудовое геройство! Пусть и нашим врагам будет ясно, что мы всегда вырвем кадыки тем, кто не с нами, тем, кто в своих помыслах отступник от кадычества. Товарищи, мы диалектики, а следовательно, должны знать все, что касается кадыка и по эту и по ту сторону. Нас всегда будет интересовать изнанка. А отсюда наша вера в систему закадычных отношений — когда каждый является и закадычным другом, и закадычным братом, и закадычным начальником, и закадычным подчиненным!
Товарищи, мы не допустим анархизма в нашей среде. Мы будем организованно рвать кадыки, для чего создадим немало подразделений по изучению, фиксированию и развитию кадычества во всех сферах нашей жизни. Уже с завтрашнего дня ведомства пальпирования и силового прощупывания займутся выявлением наличия кадыков у всех граждан нашего сообщества. Специальные роты сдавливания и прессования проверят у граждан кадыки на прочность. Должен сказать, что вырвать кадык — это последний шаг в работе с личностью. Нам нужна широкая профилактическая работа. Поэтому мы создаем несколько колоний особого назначения, где будут искореняться антикадыковые настроения. Наше сообщество, народное по форме и закадычное по содержанию, будет утверждать свободу, а для этого мы введем твердый военный Порядок, во главе которого поставим истинно народного представителя товарища Багамюка. В духе лучших революционных традиций мы дадим ему специальный поезд с кухней, типографией, трибуналом и двумя дачами — Ближней и Дальней. Мы увеличим Аппарат Руководства до двух тысяч человек, для чего введем титулы — Свободный Закадычник, Тайный Закадычник и Размышляющий Закадычник. Эти высшие титулы и составят Новую Иерархию, самую справедливую и самую развитую, какая только может быть под нашим блатным шариком (солнцем), которая создаст подлинную демократию и подлинную свободу. Каждому по способностям и каждому по степени закадычности — это означает, что только избранные будут пить чифир, а шушара пусть припадает к Байкалу, пусть своим усердием показывает дорогу к свету, к свободе. Сейчас мы тщательно разрабатываем сто шесть положений о степени готовности к вырыванию кадыков в первичных трудовых коллективах на случай измены, пожаров и жертвоприношений в честь нашего главного праздника — праздника Первого вырванного кадыка. На эту акцию согласился Гриша Пряхин, командир отряда обиженников. Да здравствует Григорий Пряхин, наш новый мученик и наша новая свободно-творческая жертва!..
49
Раменский дал знак, и на сцену вышел Бердяев.
— Я согласен принять кадычество как социальную и политическую систему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
48
Исторические личности рождаются экстремальными историческими ситуациями. Коньков верил в свое великое предназначение, к тому же все его сообщники, должен сказать правду, знали о его весьма посредственных способностях, но в один голос решили: "Если не он, то кто? Нету людей. Некого ставить на главный пост. Этот хоть и дурак, но наш дурак, дальше своей глупости не уйдет, а уж его глупость нам известна до самого последнего позвонка". Как и следовало ожидать, Коньков начал с реформ. Он увеличил втрое отряды обиженников, призвав их к героическому труду. Он дал волю интеллигенции, установив добавочные пайки за каждую написанную листовку, стенную газету, за каждый четко разработанный приказ, манифест, циркуляр. Он поставил во главе всех политических дел режиссера Раменского, который с двумя бригадами творческих работников еженощно и ежедневно клепал сценарии; их особенностью было соединение жизни в реальности и ирреальности. Раменский привлек к работе тех историков и философов, с которыми нам не удалось сработаться, поскольку они были сталинистами и ортодоксами. Среди них особенно выделялись Поплевин и Равенсбруд. Поплевин специализировался на критике, а Равенсбруд на воспевании. Из двух противоположностей гениальный Раменский создал нечто новое — критические дифирамба-рии. Это новое направление широко использовало народные традиции и западную элитарную и массовую культуру. Днем в упорном труде бурлила жизнь: утверждалась новая идеология, название еще тогда не было придумано, но все крутилось вокруг свободы личности, а вечером до полуночи все граждане нового сообщества включались в спектакли критического дифирамбария.
— Нам нужна принципиально новая идеология! — кричал Коньков в толпу работающих обиженников. — И мы не пожалеем сил, чтобы ее до конца утвердить. Должен сказать, что уже первые наши шаги свидетельствуют о том, что мы накануне великих политических открытий, которые обеспечат нам успешное решение многих экономических и социальных задач. У кого мы должны прежде всего учиться? У народа. А кто такой народ? Это мы с вами. Это лучшие сыны его: Багамюк, Серов, Квакин, Пряхин и многие другие. Мы создадим не только новую экономику, но и новую культуру, новый язык и новую психологию. У нас уже есть радикальные проработки по этим вопросам. Мы тут как-то с товарищами Раменским, Поплевиным и Равенсбрудом изучали враждебные нам утопические теории, где делались попытки даже создать новый язык и новые формы мышления. Нам незачем выдумывать и теоретизировать. У нас есть этот новый язык и новое мышление. К сожалению, эти два феномена часто были в загоне и прятались от народа. У народа отняли то, что по праву принадлежит ему, — его язык, его мозги, его глаза. В так называемом литературном языке термином "глаза" обозначается орган зрения. Ну есть еще словечки типа "очи". Какая бедность в сравнении с народными языковыми сокровищами: зенки! буркалы! шнифты! бебики! караулки! фары! и даже — братья, браточки, братцы, брательники! Мы не будем называть наше новое направление мысли инородными словечками! Хватит жить по чужим схемам! Свой бажбан у нас на плечах (здесь Коньков неверно употребил термин)! Своими бебиками, шнифтами, буркалами мы видим как надо! Мы тут долго советовались с товарищами и пришли к выводу, что нет более точного выражения, которое определит нашу новую жизнь, — мы назовем это новое направление кадычеством! Да, товарищи, в слове "кадык" звучит грозное предупреждение. Когда товарищ Багамюк или товарищ Серов говорят нерадивым: "Вырву кадык", — это звучит и гордо, и обязывающе, и безальтернативно! Да, товарищи, кадык ничем нельзя заменить в этой жизни. Кадык — самое дорогое и самое интимное место, в нем все: и новое мышление, и душа, и свобода, и трудовое геройство! Пусть и нашим врагам будет ясно, что мы всегда вырвем кадыки тем, кто не с нами, тем, кто в своих помыслах отступник от кадычества. Товарищи, мы диалектики, а следовательно, должны знать все, что касается кадыка и по эту и по ту сторону. Нас всегда будет интересовать изнанка. А отсюда наша вера в систему закадычных отношений — когда каждый является и закадычным другом, и закадычным братом, и закадычным начальником, и закадычным подчиненным!
Товарищи, мы не допустим анархизма в нашей среде. Мы будем организованно рвать кадыки, для чего создадим немало подразделений по изучению, фиксированию и развитию кадычества во всех сферах нашей жизни. Уже с завтрашнего дня ведомства пальпирования и силового прощупывания займутся выявлением наличия кадыков у всех граждан нашего сообщества. Специальные роты сдавливания и прессования проверят у граждан кадыки на прочность. Должен сказать, что вырвать кадык — это последний шаг в работе с личностью. Нам нужна широкая профилактическая работа. Поэтому мы создаем несколько колоний особого назначения, где будут искореняться антикадыковые настроения. Наше сообщество, народное по форме и закадычное по содержанию, будет утверждать свободу, а для этого мы введем твердый военный Порядок, во главе которого поставим истинно народного представителя товарища Багамюка. В духе лучших революционных традиций мы дадим ему специальный поезд с кухней, типографией, трибуналом и двумя дачами — Ближней и Дальней. Мы увеличим Аппарат Руководства до двух тысяч человек, для чего введем титулы — Свободный Закадычник, Тайный Закадычник и Размышляющий Закадычник. Эти высшие титулы и составят Новую Иерархию, самую справедливую и самую развитую, какая только может быть под нашим блатным шариком (солнцем), которая создаст подлинную демократию и подлинную свободу. Каждому по способностям и каждому по степени закадычности — это означает, что только избранные будут пить чифир, а шушара пусть припадает к Байкалу, пусть своим усердием показывает дорогу к свету, к свободе. Сейчас мы тщательно разрабатываем сто шесть положений о степени готовности к вырыванию кадыков в первичных трудовых коллективах на случай измены, пожаров и жертвоприношений в честь нашего главного праздника — праздника Первого вырванного кадыка. На эту акцию согласился Гриша Пряхин, командир отряда обиженников. Да здравствует Григорий Пряхин, наш новый мученик и наша новая свободно-творческая жертва!..
49
Раменский дал знак, и на сцену вышел Бердяев.
— Я согласен принять кадычество как социальную и политическую систему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169