Когда я поднял глаза, увидел сияющие глаза Любы.
— Я так счастлива. Так счастлива, — говорила она. — Я теперь поняла, зачем ехала к вам. Я ехала за этим счастьем. Я, наверное, ужасная эгоистка. Думаю только о себе. А мне говорили, что вам не разрешают не бриться. Я привезла вам книги и картиночки, о которых вы рассказывали там, в Ленинграде.
Она, я знал это, не была разговорчивой. Точнее, она любила поговорить только с теми, кто ей близок душой, есть такая категория молчунов-говорунов. В двадцати случаях они молчат, а только в одном их не остановишь. А ей нужно было просто скрыться, спрятаться за своими разговорчиками. Комнатка была небольшой: стол, две кровати, зеркало на стене, шкаф. Была еще и кухня, туалет и даже ванная. В зеркале я видел плечо Любы, кисть руки. Она была в синем свитере со съемным воротником. Она сняла воротник, и я увидел в зеркале белую шею и овал лица. Он был так нежен, так необычен в этой моей кромешной жизни, что меня сдавило всего изнутри, холодом пробрало. "Что же делать?" — такого рода мысли пронеслись в моей голове, и она тут же сказала:
— Вы меня должны простить. У меня не было другого выхода. Я сказала, что я жена, что мы не успели оформить брак. Вы сердитесь?
Я молчал.
— И я должна еще вам сказать, как мне удалось попасть к вам. Рассказала я о нашем горе Гертруде, и она посоветовала: надо найти человека, который смог бы помочь. Стали думать. Нашли какого-то старика депутата, но он потребовал, чтобы я пришла к нему с родителями. Потом я обратилась в местную нашу газету, но они только руками развели. А тут вдруг случилось такое, что вы и предположить не сможете. Представьте себе, иду в университет, а на пороге стоит ваш разлюбезный Максимов. Тот самый, который сватался тогда. Я сразу вспомнила, что он работает в милицейском журнале. Я вцепилась в него: "Помогите!" Я ему сказала, что вышла за вас замуж, но брак не успели оформить…
— Вот так сразу взяла и сказала? — спросил я.
Люба опустила глаза. На щеке заблестела крупная слеза.
— Он приехал сделать мне предложение. Опять говорил, что я похожа на его мать, и разную ерунду. Но когда я его стала умолять мне, то есть нам, помочь, он повел себя достойно. Отдал мне цветы и сказал, что нас с тобой поздравляет. Дал свой телефон, просил позвонить через неделю и ушел. А когда я позвонила через неделю, он сказал, что я могу ехать в вашу колонию и там обратиться к подполковнику Еремину, с которым он уже говорил на достаточно высоком уровне…
Я взял ее руки, прижал их к щеке.
— Иногда бывает так, что человек вдруг осознает, что жил будто во сне. Я сегодня прозрел. Явилось чудное мгновенье, и я увидел иным весь мир. Я теперь буду жить по-другому.
— Как?
— Буду учиться любить других.
— Это неправда, вы умели и раньше любить. Я это почувствовала там, в Ленинграде.
— Я любил злобно.
— Это неправда.
— Все равно я сейчас буду любить по-другому. Вот увидишь. Я буду любить так высоко, как любишь ты.
— Я, наверное, недостойна вас.
— Тебя, — поправил я. Она смутилась.
— Мне так удобнее. Давайте я вас покормлю. — Она стала вытаскивать из сумки разные продукты.
На кухне оказались кастрюлька, сковородка, чайник. Печка была приготовлена. Меня предупредили: "Уходя, ты должен убрать за собой, заправить плиту, приготовить дрова". Я чиркнул спичку, и в печи запылало. В десять минут был готов завтрак.
— А это мама вам передала. — Люба открыла банку с каким-то салатом.
— Мама?
— Я должна была сказать, что еду к вам. Но вас это ни к чему не обязывает. Я приехала вас навестить. Я сказала маме, что люблю вас, и только вас, и никого в жизни больше любить не буду.
— Мама в обморок?
— Не совсем. У меня мама крепкая. Но пришла ее сестра. Тетя Женя, мамина сестра. Это целая история. Она в молодости была очень красивой, но так и не вышла замуж: всю жизнь одна. Так вот тетя Женя стала говорить что-то в таком роде: "Ко мне столько женихов сваталось, всем отказала…" Говорила такие глупости, что даже мама ее остановила.
— И что же мама?
— Она сказала: "Значит, судьба". Обняла меня.
— Любонька, милая. Я счастлив. Счастлив бесконечно. Я выйду отсюда. Еще вчера я не берег себя, не дорожил возможностью выйти отсюда. Еще вчера я был зверем. Злобным, расчетливым. А сегодня все вдруг переиначилось во мне. Запело. Я люблю и чувствую вину и перед тем же Зарубой, и перед Багамюком, и перед Квакиным, о которых я тебе писал. Я чувствую вину перед тобой, перед твоей мамой, перед твоей сестрой, то есть тетей. Я не могу принять даже в дар твою любовь. Я не могу ее принять, потому что слишком сильно тебя люблю и не хочу, чтобы ты была несчастлива.
— Я несчастлива? Да я самая счастливая на свете, хотя бы потому, что ты меня не выгнал. Я ехала и не рассчитывала на такую встречу. Я хотела просто увидеть то место, где ты томишься. Я хотела увидеть этот забор, эти деревья, эти дорожки, по которым тебя уводят на работу. Я хотела увидеть твоего Зарубу или Багамюка, увидеть тех, с кем тебя свела судьба. Ты даже не представляешь, как я жила в последние дни. Сколько у меня сил появилось! Я работала в две смены, чтобы наэкономить дней для поездки. Сдала все зачеты и экзамены раньше всех, переконспектировала горы книжек, помогала маме и даже тете, чтобы их хоть чем-то удивить. И мама понимала меня. И тетка, наконец, поняла, она сказала напоследок: "Ну поезжай, пропащая душа!" А я ее расцеловала. Наверное, человеку немного надо. Но он должен получить в жизни то самое главное, что способно волшебно окрасить всю его жизнь. Только не просто волшебно. Есть еще что-то такое, что выше волшебства. Что-то божественное. И к каждому человеку приходит один раз, только один раз в жизни это божественное, и каждый должен ждать, вот я и дождалась своего часа. Я никогда даже ни с кем не целовалась. Я слушала своих подруг и думала о том, как же можно предавать то божественное, к которому готовишься всю жизнь и которое не должна предавать.
— Может быть, тебе все-таки надо дождаться встречи?…
— Я уже встретилась. Это мужчины ошибаются, а женщины никогда. Сейчас везде пишут, что женщины выбирают, а не мужчины. Это не так. Мужчины не только выбирают, они еще и долго перебирают. Потому что они выбирают глазом, а женщины — душой. Душа никогда не ошибается. Главное, не притеснять душу и не обманывать ее. Не испытывать соблазнами и не эксплуатировать.
— Как это?
— Моя подруга Надя Скорик, о которой я тебе писала, оказалась в собственном капкане… Мне ее жалко, но она сама виновата. Она сразу после десятого класса ориентировалась на такую жизнь: любить, брать от жизни все, что можно взять, пребывать, как она говорит, в "сплошном запойном кайфе". Она предала душу свою и теперь горько плачет. Вот что ей делать теперь? Выходить замуж за чистого, невинного мальчика, который влюбился в нее и которого она не выносит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
— Я так счастлива. Так счастлива, — говорила она. — Я теперь поняла, зачем ехала к вам. Я ехала за этим счастьем. Я, наверное, ужасная эгоистка. Думаю только о себе. А мне говорили, что вам не разрешают не бриться. Я привезла вам книги и картиночки, о которых вы рассказывали там, в Ленинграде.
Она, я знал это, не была разговорчивой. Точнее, она любила поговорить только с теми, кто ей близок душой, есть такая категория молчунов-говорунов. В двадцати случаях они молчат, а только в одном их не остановишь. А ей нужно было просто скрыться, спрятаться за своими разговорчиками. Комнатка была небольшой: стол, две кровати, зеркало на стене, шкаф. Была еще и кухня, туалет и даже ванная. В зеркале я видел плечо Любы, кисть руки. Она была в синем свитере со съемным воротником. Она сняла воротник, и я увидел в зеркале белую шею и овал лица. Он был так нежен, так необычен в этой моей кромешной жизни, что меня сдавило всего изнутри, холодом пробрало. "Что же делать?" — такого рода мысли пронеслись в моей голове, и она тут же сказала:
— Вы меня должны простить. У меня не было другого выхода. Я сказала, что я жена, что мы не успели оформить брак. Вы сердитесь?
Я молчал.
— И я должна еще вам сказать, как мне удалось попасть к вам. Рассказала я о нашем горе Гертруде, и она посоветовала: надо найти человека, который смог бы помочь. Стали думать. Нашли какого-то старика депутата, но он потребовал, чтобы я пришла к нему с родителями. Потом я обратилась в местную нашу газету, но они только руками развели. А тут вдруг случилось такое, что вы и предположить не сможете. Представьте себе, иду в университет, а на пороге стоит ваш разлюбезный Максимов. Тот самый, который сватался тогда. Я сразу вспомнила, что он работает в милицейском журнале. Я вцепилась в него: "Помогите!" Я ему сказала, что вышла за вас замуж, но брак не успели оформить…
— Вот так сразу взяла и сказала? — спросил я.
Люба опустила глаза. На щеке заблестела крупная слеза.
— Он приехал сделать мне предложение. Опять говорил, что я похожа на его мать, и разную ерунду. Но когда я его стала умолять мне, то есть нам, помочь, он повел себя достойно. Отдал мне цветы и сказал, что нас с тобой поздравляет. Дал свой телефон, просил позвонить через неделю и ушел. А когда я позвонила через неделю, он сказал, что я могу ехать в вашу колонию и там обратиться к подполковнику Еремину, с которым он уже говорил на достаточно высоком уровне…
Я взял ее руки, прижал их к щеке.
— Иногда бывает так, что человек вдруг осознает, что жил будто во сне. Я сегодня прозрел. Явилось чудное мгновенье, и я увидел иным весь мир. Я теперь буду жить по-другому.
— Как?
— Буду учиться любить других.
— Это неправда, вы умели и раньше любить. Я это почувствовала там, в Ленинграде.
— Я любил злобно.
— Это неправда.
— Все равно я сейчас буду любить по-другому. Вот увидишь. Я буду любить так высоко, как любишь ты.
— Я, наверное, недостойна вас.
— Тебя, — поправил я. Она смутилась.
— Мне так удобнее. Давайте я вас покормлю. — Она стала вытаскивать из сумки разные продукты.
На кухне оказались кастрюлька, сковородка, чайник. Печка была приготовлена. Меня предупредили: "Уходя, ты должен убрать за собой, заправить плиту, приготовить дрова". Я чиркнул спичку, и в печи запылало. В десять минут был готов завтрак.
— А это мама вам передала. — Люба открыла банку с каким-то салатом.
— Мама?
— Я должна была сказать, что еду к вам. Но вас это ни к чему не обязывает. Я приехала вас навестить. Я сказала маме, что люблю вас, и только вас, и никого в жизни больше любить не буду.
— Мама в обморок?
— Не совсем. У меня мама крепкая. Но пришла ее сестра. Тетя Женя, мамина сестра. Это целая история. Она в молодости была очень красивой, но так и не вышла замуж: всю жизнь одна. Так вот тетя Женя стала говорить что-то в таком роде: "Ко мне столько женихов сваталось, всем отказала…" Говорила такие глупости, что даже мама ее остановила.
— И что же мама?
— Она сказала: "Значит, судьба". Обняла меня.
— Любонька, милая. Я счастлив. Счастлив бесконечно. Я выйду отсюда. Еще вчера я не берег себя, не дорожил возможностью выйти отсюда. Еще вчера я был зверем. Злобным, расчетливым. А сегодня все вдруг переиначилось во мне. Запело. Я люблю и чувствую вину и перед тем же Зарубой, и перед Багамюком, и перед Квакиным, о которых я тебе писал. Я чувствую вину перед тобой, перед твоей мамой, перед твоей сестрой, то есть тетей. Я не могу принять даже в дар твою любовь. Я не могу ее принять, потому что слишком сильно тебя люблю и не хочу, чтобы ты была несчастлива.
— Я несчастлива? Да я самая счастливая на свете, хотя бы потому, что ты меня не выгнал. Я ехала и не рассчитывала на такую встречу. Я хотела просто увидеть то место, где ты томишься. Я хотела увидеть этот забор, эти деревья, эти дорожки, по которым тебя уводят на работу. Я хотела увидеть твоего Зарубу или Багамюка, увидеть тех, с кем тебя свела судьба. Ты даже не представляешь, как я жила в последние дни. Сколько у меня сил появилось! Я работала в две смены, чтобы наэкономить дней для поездки. Сдала все зачеты и экзамены раньше всех, переконспектировала горы книжек, помогала маме и даже тете, чтобы их хоть чем-то удивить. И мама понимала меня. И тетка, наконец, поняла, она сказала напоследок: "Ну поезжай, пропащая душа!" А я ее расцеловала. Наверное, человеку немного надо. Но он должен получить в жизни то самое главное, что способно волшебно окрасить всю его жизнь. Только не просто волшебно. Есть еще что-то такое, что выше волшебства. Что-то божественное. И к каждому человеку приходит один раз, только один раз в жизни это божественное, и каждый должен ждать, вот я и дождалась своего часа. Я никогда даже ни с кем не целовалась. Я слушала своих подруг и думала о том, как же можно предавать то божественное, к которому готовишься всю жизнь и которое не должна предавать.
— Может быть, тебе все-таки надо дождаться встречи?…
— Я уже встретилась. Это мужчины ошибаются, а женщины никогда. Сейчас везде пишут, что женщины выбирают, а не мужчины. Это не так. Мужчины не только выбирают, они еще и долго перебирают. Потому что они выбирают глазом, а женщины — душой. Душа никогда не ошибается. Главное, не притеснять душу и не обманывать ее. Не испытывать соблазнами и не эксплуатировать.
— Как это?
— Моя подруга Надя Скорик, о которой я тебе писала, оказалась в собственном капкане… Мне ее жалко, но она сама виновата. Она сразу после десятого класса ориентировалась на такую жизнь: любить, брать от жизни все, что можно взять, пребывать, как она говорит, в "сплошном запойном кайфе". Она предала душу свою и теперь горько плачет. Вот что ей делать теперь? Выходить замуж за чистого, невинного мальчика, который влюбился в нее и которого она не выносит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169