– Да, все это требует времени, – вздохнул Крамешко, – а что, Фридрих Артурович, если вам предоставить отпуск?
– Я об этом и пришел просить… вот заявление.
– На месяц? – взглянул Крамешко. – Это вам мало поможет. Поскольку дела в техническом бюро идут хорошо – я предоставлю вам два месяца: за прошлый и за этот год. – он написал резолюцию и протянул бумажку Цандеру. – Желаю успехов, Фридрих Артурович. Изредка заглядывайте: может, будет готова модель, да и я хочу знать, как у вас дойдут дела…
– Большое спасибо, Павел Николаич. Непременно, непременно…
Крамешко протянул руку:
– Прощайте! Если в чем будет нужна помощь – не стесняйтесь. Вы делаете дело всенародной важности…
Стрешнев в конце августа вернулся из Калуги, где проводил свой отпуск и, не застав на заводе Цандера, забеспокоился. Два месяца, предоставленные ему Крамешко, уже истекли, а от Цандера не было никаких вестей.
Вечером, со свертком, где лежало несколько кусков сала, две бутылки топленого масла и банка меду, Стрешнев заявился к нему на квартиру.
На стук в дверь Цандер поднялся из-за стола и тихо сказал.
– Войдите!
Стрешнев, без бороды и усов, румяный, загорелый, улыбающийся, возник из темноты.
Положив сверток у двери, он бросился к другу, обнял, поцеловал в заросшее густой щетиной лицо.
– Фридрих, тебя узнать нельзя. Уж не заболел ли?
– Нет, все хорошо. Работаю…
– А на заводе беспокоятся, что не даешь о себе знать.
– Я же послал Крамешко письмо, с просьбой предоставить мне трехмесячный отпуск за свой счет или совсем уволить с завода.
– Почему? Разве так плохо дело с проектом?
– Не плохо, но подвигается крайне медленно…
Стрешнев осмотрел пустую холостяцкую комнату.
Стол и диван были завалены чертежами, схемами, диаграммами. Мелко исписанные листы бумаги лежали даже на полу.
– Вижу, работаешь ты как зверь, а чем питаешься?
– Так, чем придется…
– Чаем угостишь?
– Пожалуйста… Только, если можно, Андрей, сам разожги примус. Он на кухне, на столике, который в простенке, – мне надо закончить расчет.
На кухне пыхтело несколько примусов: готовили обед и стирали три женщины.
Стрешнев поздоровался, подошел к столику в простенке, разжег примус.
– А вы товарищ Цандера? – спросила молодая чернявая в пестрой косынке.
– Да, товарищ.
– А мы думали, что ваш друг уже умер от голода, – совсем не появляется на кухне.
– Неужели из вас никто не догадался его проведать?
– Пробовали, – усмехнулась чернявая, – близко не подпускает… Говорит через цепочку… утонул в своих бумагах… Вот вы – сразу видно – мужчина!
– Да уж я бы с вами через цепочку разговаривать не стал, – улыбнулся Стрешнев и взял вскипевший чайник. – Все же прошу вас, присматривайте за моим другом, он человек славный…
К чаю, как и предполагал Стрешнев, у Цандера ничего не оказалось, кроме черствого хлеба.
Стрешнев развернул принесенные им сокровища.
Цандер удивленно причмокнул губами.
– Божественно, Андрюша! Но зачем мне? Ведь у тебя же сынишка.
– Хватит на всех. Мы с отцом ездили в богатое село и там наменяли на разные вещи… Тебе, мой друг, надо подкрепиться, а то ноги протянешь…
Попив чаю и плотно закусив, оба пришли в хорошее настроение. Стрешнев, усадив друга на диван, присел рядом.
– Ну, расскажи, Фридрих, что за расчеты ты делаешь? Может быть, не все они нужны?
– Андрей, ну как можешь ты задавать такие вопросы? – с обидой сказал Цандер.
– Ну, ну, не сердись, Фридрих. Просто мне жаль тебя… Боюсь, как бы ты не переутомился…
Цандер смягчился.
– Ну хорошо, не сержусь… Однако, что говорить… Ты, как никто, знаешь мой проект. Все дело за расчетами, уточнениями, проверкой первых прикидок. Это требует огромных усилий… Ты скажи, видел ли Циолковского? Как он живет?
– Ничего. Теперь лучше… Был со мной на рыбалке. Сами варили уху…
– Это все хорошо, а как же с его ракетой? Думает он о ее постройке?
– Он сейчас хлопочет об издании своих трудов. Вроде бы обещали, но пока в Калуге совсем нет бумаги…
– Да, трудно приходится нашему брату, – вздохнул Цандер, – а ведь Кибальчичу было еще трудней! Ты знаешь, Андрюша, когда мне особенно тяжко, я вспоминаю Кибальчича. И это придает мне сил. Садись, пожалуйста, к столу, я познакомлю тебя с некоторыми расчетами…
6
Человек с широким плоским ящиком еле протиснулся в двери и, вытирая о рваный половичок ботинки в обмотках, спросил глухо:
– Тут, что ли?
Пришедшая с ним молодая чернявая женщина указала на дверь.
– Здесь, но уж третий день не выходит…
Человек снял фуражку, поплевав на руку, пригладил белесые ершистые волосы и, сунув фуражку в карма» выгоревшего бушлата, локтем толкнул дверь и волоком втащил ящик в комнату.
С дивана приподнялся, заросший русой бородой, худой, изможденный человек, в котором трудно было узнать Цандера.
– Кажется, Степан Иванович Дубосеков?
– Я, товарищ Цандер. Я самый, вот, получайте гостинец.
– Неужели модель межпланетного корабля?
– Она! – Дубосеков развязал веревки, отодрал крышку, прихваченную тонкими гвоздиками, и поднял на руках белую, отливающую серебром модель корабля-аэроплана.
– Вот, полюбуйтесь… Я говорил, что комар носу не подточит.
Цандер, шатаясь, поднялся, подошел, стал любовно гладить отшлифованные крылья, фюзеляж, сопло ракеты.
– Отлично! Великолепно! Никогда бы не подумал, что вы такой кудесник, Степан Иванович.
– У нас в семье первейшие мастера: и братья, и отец, и дед…
– Спасибо! Отличная модель. Как же я рассчитываться буду?
– Рассчитываться? Нет, уж это вы оставьте, товарищ Цандер. Я не для заработка – я вашу лекцию слушал… Вот полетите на Луну – возьмете меня с собой. Я ведь на разные дела мастак – и на Луне пригожусь.
Цандер ласково улыбнулся:
– Поставьте, Степан Иванович, модель вон на этот комод, а меня извините… я прилягу.
Он, нетвердо ступая, подошел к дивану, лег. На лице выступил мелкий холодный пот. Глаза глядели тускло.
– Вы, видать, заболели, товарищ Цандер?
– Нет, ничего… просто недоедаю и много работаю.
– А деньги-то есть у вас?
– Были, но недавно кончились… хотел занять у Стрешнева, а он не приходит эти дни…
– Вот тебе и раз… Этак ведь и умереть недолго, товарищ Цандер. А нам на Луну лететь…
Дубосеков хитровато подмигнул и, запустив руку в просторный карман бушлата, вытащил что-то завернутое в газету:
– Вот, держите, товарищ голодающий, – тут краюха хлеба и кусок свинины – баба из деревни привезла. Ешьте на здоровье.
– Да ведь это же ваш завтрак, Степан Иванович?
– Я не умру… Мне уже скоро домой…
Цандер нарезал сала и хлеба, стал жадно жевать.
– Вот и хорошо. Закусывайте, товарищ Цандер, а я тут в одно место слетаю. Я сейчас, быстро обернусь.
Дубосеков попятился к двери и неслышно вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166