Свалив вину на русских воздухоплавателей, Шварц испрашивал у министра еще десять тысяч рублей, чтоб заказать баллонеты за границей.
Просьба Шварца была уважена. Получив наличными всю сумму и захватив чертежи дирижабля, Шварц и Кох выехали за границу…
Через несколько дней от Шварца пришла депеша: «Считаю свои отношения с Россией исчерпанными…»
В то время как Шварц, прихватив чертежи и казенные деньги, сбежал из России, Циолковский получил два номера журнала «Наука и жизнь», где была напечатана его статья: «Аэроплан, или птицеподобная летательная машина»,
Циолковский ждал, что к нему посыплются запросы от промышленников, но статья не вызвала ни единого отклика. Это было новым ударом по самолюбию.
Прошло два года. О Шварце забыли. Его дирижабль разобрали, а алюминий продали… Только гондола дирижабля еще лежала около мастерских на Волковом поле, напоминая о минувшем…
Циолковский эти годы жил отшельником и ничего не знал о постройке дирижабля Шварца. Его в это время мало занимали земные дела, он витал мыслями в далеких мирах. Таинственная Луна, о которой он много думал и пробовал писать еще в Боровске, теперь перестала его интересовать. Повесть «На Луне» была опубликована, и Циолковский перенесся мыслями на далекие планеты. Его увлекли, захватили астероиды – крохотные спутники Солнца. Ему казалось, что на этих маленьких планетах, удаленных от Солнца дальше, чем Марс, где мало света и тепла, – обитают живые существа.
Эти живые существа совсем не похожи на людей, но они по своему красивы и достигли в своем развитии гораздо большего совершенства, чем люди. Они выработали в себе удивительную приспособляемость. Циолковский мысленно видел астероидян, разговаривал с ними, и ему хотелось рассказать о них людям земли. И вот он пишет новую фантастическую повесть «Грезы о земле и небе».
В последние годы Цполковский жил замкнуто и совсем отдалился от Стрешневых, где собиралось почти все образованное общество Калуги. Он чувствовал себя там неловко, стесненно. Ведь для большинства гостей он был всего лишь учитель уездного училища.
Циолковский уединился в своей мастерской, «парил в мыслях» и был счастлив этим. Но о нем не забывали в доме Стрешневых. Как-то на именинах Сергея Андреевича разговор зашел о дирижаблях. Один из гостей, податной инспектор Ассонов – плотный человек с русой бородкой и непокорной шевелюрой, спросил:
– Я слышал, господа, что Циолковский выпустил книжку об управляемом аэростате?
– Да, Василий Иванович, можем подарить, у нас несколько экземпляров, – сказал Стрешнев.
– Буду благодарен. Признаться, господа, меня очень занимает будущее воздухоплавания.
Лиза принесла зеленоватую книжечку. Ассонов раскрыл ее, начал читать и совершенно забыл об ужине…
Дня через два Ассонов явился в училище и, дождавшись звонка к окончанию занятий, отыскал Циолковского.
– Извините, Константин Эдуардович, пришел с вами познакомиться. Ассонов Василий Иванович. Податной инспектор и любитель точных наук. Прочел вашу книгу об аэростате, подаренную Сергеем Андреевичем Стрешневым, и вот не удержался…
– Я очень рад! Очень рад! – приветливо сказал Циолковский, оглянувшись на шумную ватагу ребятишек. – Тут и поговорить-то негде… Пойдемте ко мне.
– Если сочтете удобным, я с радостью…
Дорогой говорили о дирижабле. Ассонов, в отличие от Стрешнева, задавал такие вопросы, словно сам был изобретателем. Это удивило Циолковского.
– Простите, Василий Иванович, а вы сами тоже изобретаете?
– Нет. Я больше причастен к литературе. Еще двадцать лет назад написал книжку о Галилее и кое-что переводил с иностранных языков. Например, книжки о Ньютоне и Био.
– О знаменитом французском физике Батисте Био, что поднимался на воздушном шаре?
– Да, о нем…
– Я читал, интересно… Очень рад познакомиться с вами поближе. А вот и наш дом…
Они вошли и закрылись в комнате Циолковского.
– Над чем же вы сейчас работаете, Константин Эдуардович?
– Занимаюсь научной фантастикой.
– Вот как? Так это ваша повесть «На Луне» в журнале «Вокруг света»?
– Да. Вы читали?
– У меня сыновья увлекаются… А я еще не успел… Но слышал хорошие отзывы.
– Сейчас пишу «Грезы о земле и небе». Там будет рассказано о жизни на астероидах.
– На астероидах? Об этом мне не доводилось и слышать. Разве там возможна жизнь?
– Не знаю… Но я написал. Есть у меня такой раздел: «Из фантастических рассказов чудака».
– Прочтите что-нибудь, Константин Эдуардович.
– Хорошо. Только если вам будет неинтересно, – кивните – и я тут же прекращу.
– Ну что вы, Константин Эдуардович, как можно.
– Нет, нет, непременно кивните.
Циолковский стал на стул и из отдушины в стене достал свернутую в трубку тетрадь.
– Извините. Храню здесь, чтоб не прочитала жена и дети… Так слушайте…
«… Я выходил из своего жилища и все видел… Когда я привык к ним и научился их зрительному языку (мне они приспособили особый механизм для «картинного» выражения своих мыслей), я с ними много беседовал…
Жители тамошние имели кровь холодную и были сотканы из веществ трудно замерзающих…
– Откуда вы? – спросил я однажды.
– Мы переселенцы с других больших планет. Наши тела преобразовались понемногу и применились к жизни в пустоте.
– Чем же вы питаетесь?
– Мы питаемся и развиваемся подобно растениям – под действием солнечных лучей. Наша стекловидная оболочка ничего не выпускает наружу, но зато свободно поглощает солнечные лучи. Обогащенные ими соки доставляют нашему телу все необходимое.
– Неужели вы никогда не испытываете голода? Жажды?
– Никогда!
– Болеете ли вы?
– Очень редко: один из тысячи в течение тысячелетия.
– Разве вы живете так долго?
– Случаи смерти очень редки. Долголетием мы обязаны чистоте наших тел. В них почти не проникают болезни… У нас есть особые регуляторы жизни, которые мешают телу стариться, слабеть… Долголетием (почти бессмертием) мы обязаны чудному устройству нашего тела, о котором вы – жители Земли – не имеете никакого понятия».
Циолковский вздохнул и захлопнул тетрадь.
– Это очень интересно, Константин Эдуардович, – воскликнул Ассонов. – Дайте мне рукопись – я непременно найду вам издателя…
Ассонов сдержал свое слово: «Грезы о земле и небе» вышли отдельным изданием и были раскуплены.
Циолковский, ободренный успехами своих научно-фантастических книжек, продолжал обдумывать сюжеты новых повестей: «На Весте» и «Вне Земли»…
Весна в этом году была ранняя, спорая. В середине апреля Калуга оделась в зелень. Май начался буйным цветением садов.
13 середине мая, когда в Москве пышно праздновалась коронация молодого царя Николая II, Циолковский, освободившийся от классных занятий, решил немного передохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166