– Я назначен вашим защитником по делу и пришел познакомиться и поговорить.
– Очень рад! Присаживайтесь.
Надзиратель подал табуретку. Герард присел.
– Простите, вы пишите какое-то прошение, Николай Иванович?
– Нет, не прошение, а проект летательного аппарата, на котором люди смогут подниматься в облака и даже еще выше.
– Простите, Николай Иванович, я не искушен в подобных делах, это что-нибудь вроде воздушного шара Монгольфье?
– Нет, нет, ничего похожего. Воздушный шар Монгольфье наполнялся нагретым воздухом, и он был легче обычного воздуха. А мой воздухоплавательный аппарат должен быть намного тяжелее воздуха, он весь из металла.
– Скажите! – удивился Герард, – я не слыхал ничего подобного… И в каком же положении ваш проект?
– Он окончательно продуман. Я должен только его описать, сделать необходимые вычисления и чертежи, но мне не дают бумаги.
– Что за чепуха? Тюремное начальство, видимо, не знает о ваших замыслах. Я все улажу, Николай Иванович. Но мне бы хотелось поговорить с вами по делу.
– Если можно – потом. Главное дело всей моей жизни, вернее, нескольких оставшихся дней – завершить этот проект. Если можете – помогите! – и тогда я к вашим услугам.
– Непременно, непременно, Николай Иванович, я сейчас же похлопочу. Желаю вам большого успеха.
Герард поклонился и вышел. Вскоре принесли две дести бумаги, и обрадованный Кибальчич, накинув поверх халата одеяло, склонился над столом…
4
Проект вчерне был написан далеко за полночь, и Кибальчич немедленно лег спать. Ему хотелось встать пораньше, чтобы просмотреть и перебелить написанное до прихода Герарда.
Уснул он довольно быстро, продолжая думать о своем воздухоплавательном аппарате, и ему приснился странный сон. Будто бы он с Исаевым после работы в динамитной мастерской пили чай в кухмистерской. Было поздно, и они вдвоем сидели за большим столом, где стоял огромный медный самовар.
– Ну, как идет работа над летательным аппаратом? – спросил Исаев.
– Очень медленно… не хватает времени. Вот сделал запальные свечи из прессованного пороха, а цилиндра еще нет.
Исаев достал из корзинки, стоявшей рядом, черную, похожую на полено пороховую свечу и усмехнулся:
– Как же ты говоришь, Николай, что нет цилиндра, а это разве не цилиндр? – и он кивнул на самовар.
– Да, похоже, однако…
Но Исаев прыгнул на стул, сунул свечу в трубу самовара и поджег. Из трубы ударило пламя, самовар сорвался со стола и, пробив потолок, устремился в небо…
Кибальчич проснулся в холодном поту, весь дрожа:
«Проклятье! Может же такое присниться…»
Он встал, оделся и сел за бумаги.
«А между прочим, этот приснившийся мне трехведерный самовар, если б его немного переделать, вполне бы годился для опытного образца. Впрочем, нет, он бы быстро расплавился – тут нужна очень прочная сталь. А по форме – похоже, очень похоже…»
Перечитав написанное вчера, Кибальчич решил начать описание проекта с краткого вступления, которое бы относилось не только к тюремному начальству или правительству, но и ко всему народу и, может быть, к потомкам. «Идея моя верна, даже многообещающа, и перед лицом смерти я имею моральное право обратиться к тем, от кого отгорожен каменными степами и железными засовами».
Он посидел несколько минут в раздумье и мелкой вязью начал писать:
«Находясь в заключении, за несколько дней до смерти я пишу этот проект. Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении.
Если же моя идея после тщательного обсуждения учеными специалистами будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу Родине и человечеству. Я спокойно тогда встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мной, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать своей жизнью».
Написав это, он встал, прошелся несколько раз из угла в угол и опять взялся за перо.
Несколько смягчив резкую критику несостоятельных опытов доктора Арендта поднять в воздух аппарат с помощью мускульной силы, он показал невозможность взлета на крыльях тяжелой паровой машины и громоздких электродвигателей.
«Какая же сила применима к воздухоплаванью? – поставил Кибальчич вопрос и тут же ответил: – Такой силой, по-моему, являются медленно горящие взрывчатые вещества».
Далее Кибальчич описал предлагаемый им снаряд, снабдив его схематическим чертежом.
На платформе, где должны были помещаться воздухоплаватели, на прочных опорах укреплялся большой цилиндр с суженным отверстием в нижней части. В цилиндре должна устанавливаться прессованная пороховая свеча. От ее горения газы, скопившиеся в цилиндре, с силой должны вырываться в нижнее отверстие и, оказывая давление на верхнее дно цилиндра, поднимать всю установку вместе с воздухоплавателями.
Для остановки аппарата в полете и снижения его должны применяться свечи меньшего диаметра, которые заменялись бы автоматически.
Для придания прибору большей устойчивости и маневренности Кибальчич предлагал снабдить его регуляторами вроде крыльев и небольшим горизонтально установленным реактивным цилиндром.
Сделав описание, чертеж и необходимые расчеты, Кибальчич добавил:
«Не один прессованный порох может служить этой цели. Существует много медленно горящих взрывчатых веществ. Может быть, какой-нибудь из этих составов окажется удобнее прессованного пороха…
Верна или неверна моя идея, может решить окончательно лишь опыт… Первоначальные опыты с небольшими цилиндрами могут быть проведены даже в комнате. Насколько мне известно, моя идея еще не была предложена никем.
Я умоляю ученых, которые будут рассматривать мой проект, отнестись к нему как можно серьезнее и добросовестнее и дать мне на него ответ как можно скорее».
Поставив свою подпись, Кибальчич поднялся бледный, истомленный, словно только что взошел на вершину снежной горы. Но глаза его горели, в них светилась надежда. Это сразу же заметил, войдя в камеру, защитник Герард.
– Вижу, вы кончили свою работу?
– Да, вот он, мой проект!
Герард взял листы исписанной бумаги, посмотрел на чертежи и перевел взгляд на Кибальчича.
– Я восхищен вашим мужеством, Николай Иванович. Немало мне приходилось видеть разных людей перед казнью, но подобного не доводилось. Я буду бороться за вашу жизнь.
– Спасибо! Но главное – проект!
– Понимаю, – с поклоном ответил Герард. – Я ухожу, чтоб сейчас же передать его по начальству.
5
Суд над «первомартовцами», которого с таким нетерпением и тревогой ждало восьмисоттысячное население Санкт-Петербурга, начался 26 марта, ровно в 11 часов. Вместительный судебный зал с высокими окнами и массивной тяжелой мебелью еще за час до начала огласился возбужденными голосами, шуршанием шелковых юбок, позвякиванием шпор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
– Очень рад! Присаживайтесь.
Надзиратель подал табуретку. Герард присел.
– Простите, вы пишите какое-то прошение, Николай Иванович?
– Нет, не прошение, а проект летательного аппарата, на котором люди смогут подниматься в облака и даже еще выше.
– Простите, Николай Иванович, я не искушен в подобных делах, это что-нибудь вроде воздушного шара Монгольфье?
– Нет, нет, ничего похожего. Воздушный шар Монгольфье наполнялся нагретым воздухом, и он был легче обычного воздуха. А мой воздухоплавательный аппарат должен быть намного тяжелее воздуха, он весь из металла.
– Скажите! – удивился Герард, – я не слыхал ничего подобного… И в каком же положении ваш проект?
– Он окончательно продуман. Я должен только его описать, сделать необходимые вычисления и чертежи, но мне не дают бумаги.
– Что за чепуха? Тюремное начальство, видимо, не знает о ваших замыслах. Я все улажу, Николай Иванович. Но мне бы хотелось поговорить с вами по делу.
– Если можно – потом. Главное дело всей моей жизни, вернее, нескольких оставшихся дней – завершить этот проект. Если можете – помогите! – и тогда я к вашим услугам.
– Непременно, непременно, Николай Иванович, я сейчас же похлопочу. Желаю вам большого успеха.
Герард поклонился и вышел. Вскоре принесли две дести бумаги, и обрадованный Кибальчич, накинув поверх халата одеяло, склонился над столом…
4
Проект вчерне был написан далеко за полночь, и Кибальчич немедленно лег спать. Ему хотелось встать пораньше, чтобы просмотреть и перебелить написанное до прихода Герарда.
Уснул он довольно быстро, продолжая думать о своем воздухоплавательном аппарате, и ему приснился странный сон. Будто бы он с Исаевым после работы в динамитной мастерской пили чай в кухмистерской. Было поздно, и они вдвоем сидели за большим столом, где стоял огромный медный самовар.
– Ну, как идет работа над летательным аппаратом? – спросил Исаев.
– Очень медленно… не хватает времени. Вот сделал запальные свечи из прессованного пороха, а цилиндра еще нет.
Исаев достал из корзинки, стоявшей рядом, черную, похожую на полено пороховую свечу и усмехнулся:
– Как же ты говоришь, Николай, что нет цилиндра, а это разве не цилиндр? – и он кивнул на самовар.
– Да, похоже, однако…
Но Исаев прыгнул на стул, сунул свечу в трубу самовара и поджег. Из трубы ударило пламя, самовар сорвался со стола и, пробив потолок, устремился в небо…
Кибальчич проснулся в холодном поту, весь дрожа:
«Проклятье! Может же такое присниться…»
Он встал, оделся и сел за бумаги.
«А между прочим, этот приснившийся мне трехведерный самовар, если б его немного переделать, вполне бы годился для опытного образца. Впрочем, нет, он бы быстро расплавился – тут нужна очень прочная сталь. А по форме – похоже, очень похоже…»
Перечитав написанное вчера, Кибальчич решил начать описание проекта с краткого вступления, которое бы относилось не только к тюремному начальству или правительству, но и ко всему народу и, может быть, к потомкам. «Идея моя верна, даже многообещающа, и перед лицом смерти я имею моральное право обратиться к тем, от кого отгорожен каменными степами и железными засовами».
Он посидел несколько минут в раздумье и мелкой вязью начал писать:
«Находясь в заключении, за несколько дней до смерти я пишу этот проект. Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении.
Если же моя идея после тщательного обсуждения учеными специалистами будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу Родине и человечеству. Я спокойно тогда встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мной, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать своей жизнью».
Написав это, он встал, прошелся несколько раз из угла в угол и опять взялся за перо.
Несколько смягчив резкую критику несостоятельных опытов доктора Арендта поднять в воздух аппарат с помощью мускульной силы, он показал невозможность взлета на крыльях тяжелой паровой машины и громоздких электродвигателей.
«Какая же сила применима к воздухоплаванью? – поставил Кибальчич вопрос и тут же ответил: – Такой силой, по-моему, являются медленно горящие взрывчатые вещества».
Далее Кибальчич описал предлагаемый им снаряд, снабдив его схематическим чертежом.
На платформе, где должны были помещаться воздухоплаватели, на прочных опорах укреплялся большой цилиндр с суженным отверстием в нижней части. В цилиндре должна устанавливаться прессованная пороховая свеча. От ее горения газы, скопившиеся в цилиндре, с силой должны вырываться в нижнее отверстие и, оказывая давление на верхнее дно цилиндра, поднимать всю установку вместе с воздухоплавателями.
Для остановки аппарата в полете и снижения его должны применяться свечи меньшего диаметра, которые заменялись бы автоматически.
Для придания прибору большей устойчивости и маневренности Кибальчич предлагал снабдить его регуляторами вроде крыльев и небольшим горизонтально установленным реактивным цилиндром.
Сделав описание, чертеж и необходимые расчеты, Кибальчич добавил:
«Не один прессованный порох может служить этой цели. Существует много медленно горящих взрывчатых веществ. Может быть, какой-нибудь из этих составов окажется удобнее прессованного пороха…
Верна или неверна моя идея, может решить окончательно лишь опыт… Первоначальные опыты с небольшими цилиндрами могут быть проведены даже в комнате. Насколько мне известно, моя идея еще не была предложена никем.
Я умоляю ученых, которые будут рассматривать мой проект, отнестись к нему как можно серьезнее и добросовестнее и дать мне на него ответ как можно скорее».
Поставив свою подпись, Кибальчич поднялся бледный, истомленный, словно только что взошел на вершину снежной горы. Но глаза его горели, в них светилась надежда. Это сразу же заметил, войдя в камеру, защитник Герард.
– Вижу, вы кончили свою работу?
– Да, вот он, мой проект!
Герард взял листы исписанной бумаги, посмотрел на чертежи и перевел взгляд на Кибальчича.
– Я восхищен вашим мужеством, Николай Иванович. Немало мне приходилось видеть разных людей перед казнью, но подобного не доводилось. Я буду бороться за вашу жизнь.
– Спасибо! Но главное – проект!
– Понимаю, – с поклоном ответил Герард. – Я ухожу, чтоб сейчас же передать его по начальству.
5
Суд над «первомартовцами», которого с таким нетерпением и тревогой ждало восьмисоттысячное население Санкт-Петербурга, начался 26 марта, ровно в 11 часов. Вместительный судебный зал с высокими окнами и массивной тяжелой мебелью еще за час до начала огласился возбужденными голосами, шуршанием шелковых юбок, позвякиванием шпор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166