Вы офицер и подчиняетесь Высшему Совету. Прошу это помнить.
Она услышала, как он ехидно рассмеялся. Майор ее даже не слушал. Он вышел вон, громко хлопнув дверью.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Бунт в Каз-Пилоте
Режиналь де Мобре разложил перед собой собственные рисунки. Их было тридцать или сорок, и отнюдь не только прелестные виды Мартиники. Шотландец терпеливо снимал копии с планов, составленных отцом Фейе и другими монахами, а теперь составлял из разрозненных кусков полную карту острова.
То тут, то там ему приходилось кое-что подправлять.
После форта Сен-Пьер место, которое он знал теперь лучше всего, находилось между Ла-Жамбет, Фон-Капо и отрогом Негров, то есть оно носило название Каз-Пилот. Шевалье зажег фитиль, плававший в пальмовом масле. При тусклом свете ему работалось и спокойно, и с удовольствием: Луиза покинула его совсем недавно.
Он думал о ней. От его кожи еще исходил аромат духов, которыми она себя умащивала без всякой меры. Нельзя сказать, чтобы ему это нравилось. Стоило какой-нибудь женщине пройти через его руки, как он уже помышлял о следующей, а все, что напоминало ему о прошлом увлечении, лишь раздражало его.
Луиза по-прежнему была в него влюблена, как кошка, пылала страстью, строила тысячи планов один другого глупее. Ему стоило немалых трудов выудить у Луизы сведения о том, что происходит в замке Монтань: для нее словно ничего в мире и не существовало, кроме нее самой и ее любви.
За спиной у шевалье стояла брезентовая складная кровать. Постель была скомкана. Это единственное, что его еще забавляло или, во всяком случае, было приятно и о чем он не жалел. Он нуждался в этом, чтобы увериться в собственных силах, в способности нравиться. Возможно, он и терпел-то Луизу только потому, что та постоянно ему доказывала: он – великий обольститель.
Тщательно, хорошо очиненным пером он не спеша, твердой рукой выводил название того самого места, где сейчас находился сам: «Vicus Casa du Pilote dictus»…
Он помедлил, взял графин с ромом, стоявший рядом с фитилем на расстоянии протянутой руки. Потом налил внушительную порцию в оловянную кружку и выпил, не выпуская графина, так как собирался снова налить себе рому.
Но в это мгновение, как он занес руку, со стороны поселка донесся глухой ропот, заставивший его вздрогнуть и насторожиться.
«Уже ночь, – подумал он. – Что происходит? В чем дело?»
На мгновение ему показалось, что начинается бунт. Но сразу вспомнил, что всего несколько часов назад обошел все поселение Каз-Пилот, поздоровался почти со всеми его жителями, и все было спокойно. Шевалье сейчас же взял себя в руки.
«Впрочем, – сказал он себе, – уж не негры ли…» Да, к восстанию негров нужно быть готовым всегда.
Он подошел к двери своей постройки на сваях и выглянул. Ему почудился огонь, похожий на пожар, приближавшийся со стороны часовни.
«Должно быть, какой-то пьяница поджег, – решил он. – Тем хуже для них!»
Лично ему пожар не угрожал: крошечная речушка, непреодолимый барьер для огня, и море надежно его защищали… Да и ветер дул с моря, а значит, он не позволит огню продвинуться к дому шевалье… Итак, Режиналь был спокоен.
Внезапно ропот, бывший до того глухим и неясным, усилился. Мобре снова вздрогнул. Сердце у него сжалось, будто он вдруг осознал себя виновным в совершении серьезной политической ошибки, за которую с него еще потребуют отчета.
Повинуясь врожденной осторожности, он бросился к свету. Режиналь уже хотел задуть коптивший фитиль, из-за чего свет, отбрасываемый им, еще больше потускнел; но в это мгновение его взгляд упал на графин с ромом. На сей раз шевалье не стал возиться с кружкой и долго пил прямо из горлышка. Он почувствовал, как в нем заиграла кровь. Приятное тепло разлилось по всему телу.
Если бунтовщики недовольны им, Режиналем, они увидят, с кем имеют дело!
И почему, собственно, он должен гасить огонь?!
Одним прыжком он очутился возле постели. Под кроватью он держал много разных разностей. Прежде всего он выволок оттуда небольшой бочонок, на котором черными буквами было написано: «Vinho verde de Porto». Шевалье подкатил его к двери и, приподняв бочонок, убедился, что опоясавшие его планки можно сбить ударом каблука. Действительно, они гнулись от малейшего прикосновения.
Шевалье вернулся к свету, чтобы зарядить пистолеты. Ему понадобилось немало времени, но он придавал этому занятию большое значение. Режиналь проверил кремень и пощелкал курками. Затем обнажил длинную шпагу, проверил гибкость клинка и, не убирая оружие в ножны, положил его рядом с фитилем.
Приготовившись таким образом к возможной осаде, он торопливо сложил все разложенные прежде карты и убрал их в ящик, из которого перед тем вынул пистолеты.
После этого шевалье стал терпеливо ждать.
Мари сильно бы удивилась, увидев своего возлюбленного в новом свете. Этот, без сомнения, сильный человек, кавалер, наделенный изысканными манерами, теперь представал решительным и даже смелым воином! Неужели он готовился пустить в ход шпагу и пистолеты? Суровая складка перерезала лоб, небывалой силой веяло от него в эту минуту.
Он прислушался ко все нараставшему шуму. Временами Режиналь мог даже разобрать отдельные слова из обрывков фраз, доносимых ветром.
Из изнеженного соблазнителя, роль которого Режиналь де Мобре исполнял в замке Монтань, он неожиданно превратился совершенно в другого человека.
Он подтянул голенища сапог, спущенные из-за жары, и решительно распахнул дверь хижины. Теперь гул возмущенных голосов слышался совсем рядом. Слова, как и крики, и возбужденные восклицания, звучали совершенно отчетливо.
Кто-то взвыл:
– Уничтожить дикарей!
Это несколько успокоило Режиналя. Факелы, с которыми восставшие двигались по узким улочкам Каз-Пилота, и навели шевалье на мысль о пожаре.
Вдруг он услышал:
– Смерть генеральше! Смерть Дюпарке и ее любовнику! Смерть предателям! Смерть иноземцам!
Он тяжело вздохнул, и странная усмешка мелькнула на его губах. Он сам себе удивился, когда произнес вполголоса:
– Ага! Так вы – по мою душу?! Отлично! Отлично! Агнцы! Сейчас увидите, с кем вы собираетесь разговаривать.
Ведь они кричали о нем, любовнике Мари и иноземце! Эти люди ненавидели всех. Должно быть, кто-то их поднял на мятеж, и они, разбушевавшись, бежали к дому своего первого врага: Мобре.
Режиналь торопливо вернулся к столу, сунул за пояс пару пистолетов. Потом заправил прядку волос за ухо, как делали командиры брандеров на море, затем убрал шпагу в ножны и прицепил ее к поясу, после чего задул лампу.
Шевалье возвратился к двери и замер, зажав в зубах потухшую трубку.
Ждать ему пришлось недолго. Не прошло и нескольких минут, как на улице, ведшей к его жилищу, показалась орущая, воющая толпа людей, потрясавших оружием и освещавших себе путь факелами из жома сахарного тростника, закрепленного на остриях пик из смолистого дерева, из лиан миби и мибипи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Она услышала, как он ехидно рассмеялся. Майор ее даже не слушал. Он вышел вон, громко хлопнув дверью.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Бунт в Каз-Пилоте
Режиналь де Мобре разложил перед собой собственные рисунки. Их было тридцать или сорок, и отнюдь не только прелестные виды Мартиники. Шотландец терпеливо снимал копии с планов, составленных отцом Фейе и другими монахами, а теперь составлял из разрозненных кусков полную карту острова.
То тут, то там ему приходилось кое-что подправлять.
После форта Сен-Пьер место, которое он знал теперь лучше всего, находилось между Ла-Жамбет, Фон-Капо и отрогом Негров, то есть оно носило название Каз-Пилот. Шевалье зажег фитиль, плававший в пальмовом масле. При тусклом свете ему работалось и спокойно, и с удовольствием: Луиза покинула его совсем недавно.
Он думал о ней. От его кожи еще исходил аромат духов, которыми она себя умащивала без всякой меры. Нельзя сказать, чтобы ему это нравилось. Стоило какой-нибудь женщине пройти через его руки, как он уже помышлял о следующей, а все, что напоминало ему о прошлом увлечении, лишь раздражало его.
Луиза по-прежнему была в него влюблена, как кошка, пылала страстью, строила тысячи планов один другого глупее. Ему стоило немалых трудов выудить у Луизы сведения о том, что происходит в замке Монтань: для нее словно ничего в мире и не существовало, кроме нее самой и ее любви.
За спиной у шевалье стояла брезентовая складная кровать. Постель была скомкана. Это единственное, что его еще забавляло или, во всяком случае, было приятно и о чем он не жалел. Он нуждался в этом, чтобы увериться в собственных силах, в способности нравиться. Возможно, он и терпел-то Луизу только потому, что та постоянно ему доказывала: он – великий обольститель.
Тщательно, хорошо очиненным пером он не спеша, твердой рукой выводил название того самого места, где сейчас находился сам: «Vicus Casa du Pilote dictus»…
Он помедлил, взял графин с ромом, стоявший рядом с фитилем на расстоянии протянутой руки. Потом налил внушительную порцию в оловянную кружку и выпил, не выпуская графина, так как собирался снова налить себе рому.
Но в это мгновение, как он занес руку, со стороны поселка донесся глухой ропот, заставивший его вздрогнуть и насторожиться.
«Уже ночь, – подумал он. – Что происходит? В чем дело?»
На мгновение ему показалось, что начинается бунт. Но сразу вспомнил, что всего несколько часов назад обошел все поселение Каз-Пилот, поздоровался почти со всеми его жителями, и все было спокойно. Шевалье сейчас же взял себя в руки.
«Впрочем, – сказал он себе, – уж не негры ли…» Да, к восстанию негров нужно быть готовым всегда.
Он подошел к двери своей постройки на сваях и выглянул. Ему почудился огонь, похожий на пожар, приближавшийся со стороны часовни.
«Должно быть, какой-то пьяница поджег, – решил он. – Тем хуже для них!»
Лично ему пожар не угрожал: крошечная речушка, непреодолимый барьер для огня, и море надежно его защищали… Да и ветер дул с моря, а значит, он не позволит огню продвинуться к дому шевалье… Итак, Режиналь был спокоен.
Внезапно ропот, бывший до того глухим и неясным, усилился. Мобре снова вздрогнул. Сердце у него сжалось, будто он вдруг осознал себя виновным в совершении серьезной политической ошибки, за которую с него еще потребуют отчета.
Повинуясь врожденной осторожности, он бросился к свету. Режиналь уже хотел задуть коптивший фитиль, из-за чего свет, отбрасываемый им, еще больше потускнел; но в это мгновение его взгляд упал на графин с ромом. На сей раз шевалье не стал возиться с кружкой и долго пил прямо из горлышка. Он почувствовал, как в нем заиграла кровь. Приятное тепло разлилось по всему телу.
Если бунтовщики недовольны им, Режиналем, они увидят, с кем имеют дело!
И почему, собственно, он должен гасить огонь?!
Одним прыжком он очутился возле постели. Под кроватью он держал много разных разностей. Прежде всего он выволок оттуда небольшой бочонок, на котором черными буквами было написано: «Vinho verde de Porto». Шевалье подкатил его к двери и, приподняв бочонок, убедился, что опоясавшие его планки можно сбить ударом каблука. Действительно, они гнулись от малейшего прикосновения.
Шевалье вернулся к свету, чтобы зарядить пистолеты. Ему понадобилось немало времени, но он придавал этому занятию большое значение. Режиналь проверил кремень и пощелкал курками. Затем обнажил длинную шпагу, проверил гибкость клинка и, не убирая оружие в ножны, положил его рядом с фитилем.
Приготовившись таким образом к возможной осаде, он торопливо сложил все разложенные прежде карты и убрал их в ящик, из которого перед тем вынул пистолеты.
После этого шевалье стал терпеливо ждать.
Мари сильно бы удивилась, увидев своего возлюбленного в новом свете. Этот, без сомнения, сильный человек, кавалер, наделенный изысканными манерами, теперь представал решительным и даже смелым воином! Неужели он готовился пустить в ход шпагу и пистолеты? Суровая складка перерезала лоб, небывалой силой веяло от него в эту минуту.
Он прислушался ко все нараставшему шуму. Временами Режиналь мог даже разобрать отдельные слова из обрывков фраз, доносимых ветром.
Из изнеженного соблазнителя, роль которого Режиналь де Мобре исполнял в замке Монтань, он неожиданно превратился совершенно в другого человека.
Он подтянул голенища сапог, спущенные из-за жары, и решительно распахнул дверь хижины. Теперь гул возмущенных голосов слышался совсем рядом. Слова, как и крики, и возбужденные восклицания, звучали совершенно отчетливо.
Кто-то взвыл:
– Уничтожить дикарей!
Это несколько успокоило Режиналя. Факелы, с которыми восставшие двигались по узким улочкам Каз-Пилота, и навели шевалье на мысль о пожаре.
Вдруг он услышал:
– Смерть генеральше! Смерть Дюпарке и ее любовнику! Смерть предателям! Смерть иноземцам!
Он тяжело вздохнул, и странная усмешка мелькнула на его губах. Он сам себе удивился, когда произнес вполголоса:
– Ага! Так вы – по мою душу?! Отлично! Отлично! Агнцы! Сейчас увидите, с кем вы собираетесь разговаривать.
Ведь они кричали о нем, любовнике Мари и иноземце! Эти люди ненавидели всех. Должно быть, кто-то их поднял на мятеж, и они, разбушевавшись, бежали к дому своего первого врага: Мобре.
Режиналь торопливо вернулся к столу, сунул за пояс пару пистолетов. Потом заправил прядку волос за ухо, как делали командиры брандеров на море, затем убрал шпагу в ножны и прицепил ее к поясу, после чего задул лампу.
Шевалье возвратился к двери и замер, зажав в зубах потухшую трубку.
Ждать ему пришлось недолго. Не прошло и нескольких минут, как на улице, ведшей к его жилищу, показалась орущая, воющая толпа людей, потрясавших оружием и освещавших себе путь факелами из жома сахарного тростника, закрепленного на остриях пик из смолистого дерева, из лиан миби и мибипи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109