– Да я знаю эту дорогу и своих лошадок! Через два дня будем в Париже, разрази меня гром!
– Если вы все время будете говорить, брат, мне не удастся и слова вставить. Я вам рассказывал о том, как поспорил, и теперь, когда вы знаете условия пари, вы меня уверяете, что я выиграл…
– Клянусь, мессир!
– Гром и молния! Погодите! Дайте же мне договорить! Дело в том, что я не хочу выиграть! Дворянин, который меня сопровождает, сын моих прославленных друзей… Благородный отпрыск древнейшего рода… Понимаете? А его обокрали разбойники, и он остался без гроша. Будучи до крайности щепетилен, он ни за что не примет помощь. Стало быть, я должен проиграть пари. Улавливаете?
Кучер энергично поскреб в затылке, тщетно пытаясь понять, что к чему.
– Да, – продолжал Лефор, – сделайте так, чтобы мы прибыли через четыре дня… Я хочу сказать: не раньше, чем через четыре дня, и эта горсть монет – ваша.
– Четыре дня – это много, – заметил кучер.
– Пусть будет пять или шесть, для меня еще лучше, так как мне придется удвоить ставку за каждый день опоздания… А так как я желаю этому достойному дворянину только добра…
Кучер вздохнул:
– Увы! Вы просите у меня невозможного. Я – честный человек.
– Черт меня подери, если я в этом сомневался! Именно поэтому я к вам и обращаюсь. Я сразу вас разгадал, с первого же взгляда!
– Я не могу задержать прибытие дилижанса…
– За горсть экю?
– Говорю же вам, мессир: я – честный человек…
– Дьявольщина! Даже за горсть монет? Вы неподражаемы!
Лефор был потрясен.
– Не настаивайте, мессир, – продолжал кучер, по-прежнему очень обеспокоенный происходящим, – я не могу вам помочь. Если я запоздаю без уважительной причины, я потеряю место, а мне оно нравится…
Флибустьер начинал терять терпение. Впервые он видел человека, равнодушного к золоту. Он уже был готов взорваться, когда его заставил обернуться голос Виллера:
– Эй, приятель! Что вы здесь делаете? Вы не проголодались? Я вас ищу! Какого черта вы тут разговариваете с этим мужланом? Пойдемте лучше за стол: я заказал отличный ужин…
– Иду! – крикнул Лефор в бешенстве оттого, что ему приходится оставить кучера. – Иду! Главное – закажите хорошего вина, потому что нынче у меня руки чешутся всех передушить, а в таком случае только вино может привести меня в чувство…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Горести Лефора
Флибустьер скоро забыл о неудаче с кучером. Он считал себя изворотливым и не сомневался, что через какой-нибудь час найдет другой способ, как задержать если не дилижанс, то, по крайней мере, одного шевалье.
Кушанья в таверне были самые изысканные, и шевалье, как видно, решился отпраздновать вместе со своим сообщником счастливый исход их первого предприятия. Единственное, что омрачало шевалье во время ужина, – присутствие неподалеку от их стола этого гасконца в сильно поношенном камзоле, чья шпага, должно быть, проржавела в ножнах.
Гасконцу было около тридцати лет; загорелое лицо, крючковатый нос, угловатые черты, словно грубо вырубленные топором, – так выглядел гасконец. Он не произносил ни слова и не замечал происходящего вокруг него, потому что неотрывно смотрел на двух сотрапезников.
Шевалье посматривал на него без симпатии; он был взбешен, когда тот занял место в нескольких шагах в своем драном камзоле и готовых вот-вот развалиться сапогах, жутко хлюпавших по лужам. Виллер не мог скрыть отвращения, когда увидел, что вынужден сидеть рядом с этим ничтожеством, и позволил себе недовольным тоном указать на это флибустьеру.
Лефор, привыкший водить знакомство со всяким сбродом и не обращать внимание на тесноту, сейчас же подумал, что извлечет пользу из этого молодого человека, наверняка забияки и драчуна.
Виллер особенно тяжело переносил тряску и утверждал, что у него отбиты бока. Завтрашний участок пути обещал быть не менее трудным, и шевалье сказал, что после ужина намерен лечь пораньше. Он снял убогую комнатушку, единственную, что оставалась свободной, для себя и своего попутчика. Он поднялся, обрадованный тем, что скоро избежит наглого пристального взгляда гасконца, и пригласил Ива с собой.
Флибустьер в это время набивал трубку, с удовольствием потягивая вино.
– Нет, приятель, – возразил он. – Я сейчас глаз не сомкну. Спать могу только в море. Подожду, пока меня не сморит усталость, а вы ложитесь без меня. Я присоединюсь к вам позднее и постараюсь сделать это бесшумно.
– В таком случае приятного вам отдыха! – пожелал Виллер, помахал рукой и удалился.
Лефору только это и было нужно. Едва шевалье исчез, как он наклонился к гасконцу и заговорил:
– Тысяча извинений, мессир, но трубка моя набита, а огня у меня нет.
Гасконец, не спускавший глаз с двух собеседников на протяжении всего ужина, так и подскочил, выведенный из глубокой задумчивости.
– Вам везет, – заметил он, – что есть чем набить трубку. Я же давно забыл вкус табака!
– За чем же дело стало? – ласково улыбнулся Лефор. – Вот мой табак. Если у вас есть острый нож, можете размять себе листья и насладиться ароматом.
Гасконец, не отвечая, внимательно разглядывал табак и вдруг заявил:
– Этот табак не от Пиоля и не от Мишо из сен-жерменского пригорода!
– Нет, черт возьми! – подтвердил Ив. – А как вы об этом догадались, мессир?
– По его виду… Табак свежий, и никто вам не поверит, что он у вас давно!
– Да я сам привез его с Сент-Кристофера, – пояснил Лефор, забавляясь разговором.
– Вам придется заплатить семь ливров штрафа. Надеюсь, вы не станете меня уверять, что не знаете о королевском ордонансе, запрещающем ввоз табака; согласно этому приказу, наказанию кнутом и тюремному заключению подвергаются все, даже те, кто ведет розничную торговлю или разрешает курение в своем заведении?
Лефор насупился:
– Уж больно вы голосисты, молодой человек; однако хотел бы я взглянуть на того, кто возьмет у меня семь ливров за курение!
– Это сделаю я! – отвечал гасконец. – Мне поручено наблюдать за исполнением всех распоряжений начальника уголовной полиции города Парижа! И вы мне заплатите, если только у вас нет назначения лекаря или аптекаря… Я сказал: семь ливров, однако в эту сумму не входят еще ввозная пошлина на каждый из городов, которые мы миновали!
Лефор задумчиво посмотрел на трубку и сказал:
– Бог ты мой! Признаться, я не в курсе этих распоряжений, но я честный человек и не хочу нарушать законы.
Он помолчал, внимательно разглядывая гасконца. У того слишком ярко блестели глаза, как у голодного волка, и капитан понял, что молодому человеку, должно быть, удается обедать далеко не каждый день.
– Не скажете ли мне, что ждет того, кто откажется уплатить штраф? – спросил он.
– Хм… – произнес тот. – Я оповещу городскую полицию, мне пришлют подкрепление и заставят нарушителя платить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109