Пленвиль воздел руки к небу:
– Чего же вы хотите, майор! Общественное мнение – это одно, а решения, которые мы принимаем, – другое. Если народ избирает меня губернатором, что я могу поделать? Не отказываться же! Да и ради кого? Ради вас? Вы кормите нас одними обещаниями! Постоянно откладываете срочные дела! Нет-нет, майор, для меня воля колонистов – прежде всего! А наши обязательства я готов соблюдать до тех пор, пока ваши амбиции не станут вредными для нашей общей цели. Если поселенцы хотят, чтобы я стал генерал-губернатором, я им стану, только и всего. Этот кабинет будет моим. Я прикажу выделить вам участок земли, приятель, и даже постараюсь, чтобы вас назначили синдиком. Такой план действий вам не нравится?
Мерри Рулз вдруг понял, что против него существует заговор. Он-то думал, что может доверять этому человеку. Даже частенько обращался с ним, как с низшим, а оказалось, что колонист забрал власть! Стал поважнее самого майора, потому что толпа им бредит!
– Пленвиль! Мне хватит пяти минут, чтобы вас арестовать и повесить. Слышите? Виселица уже стоит во дворе форта. Что вы об этом думаете?
– Думаю, вам стоит попробовать, – с вызовом бросил Пленвиль. – Да, попытайтесь меня повесить или хотя бы арестовать… Вот вы увидите! Больше не скажу ни слова.
– А что я увижу?
– Вдоль западного побережья запылают пожары, от Макубы до Фор-Руаяля. А завтра будут говорить: «Майор заодно с генеральшей. Они вместе нас предают. Приказали повесить Пленвиля, потому что он стал для них опасен. Должно быть, они любовники! Рулз польстился на объедки Мобре». И вас тоже повесят, даже стражника не сможете позвать на помощь, потому что охрана перестанет вам доверять!
Неделей раньше Рулзу казалось, что он крепко держит власть в своих руках. Он посеял ветер, чтобы уничтожить Мари и все, что она представляла, а этот ветер обратился в бурю, угрожавшую захлестнуть его вместе с Мари. То, что он неделю назад держал в руке, просочилось сквозь пальцы, как вода. У него ничего не осталось!
Мысль майора работала лихорадочно. Он решил, что если будет упрямо продолжать борьбу, то потеряет все и не извлечет выгоду из дружбы с Мари. Что же делать? Принять руку нарождающегося хозяина? Конечно, тому он необходим. Только Мерри Рулз разбирается в делах острова. Пленвиль без особого труда пойдет с ним на мировую. Майор подошел к креслу и не спеша сел.
– Пленвиль! – смиренным тоном начал он. – По правде сказать, вы оказались сильнее, чем я думал. Как мужчина мужчине признаюсь: я вас недооценил. Черт побери! Если мне суждено подчиниться вашей воле, я готов перенести унижение, потому что оно исходит от такого человека, как вы. Я преклоняюсь перед вашей ловкостью.
– Не надо громких слов, милейший. К чему терять время, ведь мы не принимаем друг друга всерьез. Мы знаем, чего каждый из нас стоит. Признайтесь, что уязвлены тем, что я вас обставил, а? Признайтесь же, черт возьми!.. Но что касается взаимодействия, то это возможно.
– Вы умеете найти нужное слово.
– Да, и к тому же умею действовать.
– Вижу, черт побери! Чего вы хотите? Пленвиль наконец вполне осознал свою победу. Она досталась ему легче, чем он ожидал.
– Босолей, Сигали и Виньон – герои, – заявил он. – Вы знаете, что с ними произошло. Только чудом они спаслись от дикарей. Им довелось блуждать около недели, прежде чем они вернулись домой. Вы, кстати, видели, какую выгоду они извлекли из своего злоключения. Босолей поднял людей на восстание. Он говорил на всех площадях в Макубе, Ле-Прешере, Ле-Карбе, Каз-Пилоте и, наконец, в Каз-Навире и Фор-Руаяле. Он добился одобрения колонистов, они поддержали идею войны с дикарями. Именно ему мы обязаны, в частности, срочной вербовкой шестисот добровольцев, которые уже выступили во главе с комендантом де Лубьером, чтобы уничтожить этих подлых индейцев…
Мерри Рулз кивнул.
– В этих условиях, – продолжал Пленвиль, – представляется, что они имеют право на значительную часть территории, которая будет отвоевана у дикарей. Вы согласны предоставить ее этим людям?
– Да. Чего вы хотите еще?
– Э-э!.. Надо же мне подумать и о себе!..
– Говорите!
– Приятель! Вы владеете чудесной плантацией табака в долине между двумя горами Ле-Карбе. Эта плантация прилегает к небольшому клочку земли, принадлежащему мне. Я бы от нее не отказался.
Мерри Рулз улыбнулся:
– Если плантация действительно может доставить вам удовольствие, Пленвиль, я охотно ее вам отдам.
– Это следует понимать как обещание?
– Ничуть. Это подарок, который я преподнесу вам немедленно и с большой радостью, потому что нет ничего приятнее, как удовлетворить желание друга.
– Правда? – с сомнением переспросил Пленвиль.
– Даю слово! Вы мне не доверяете? Я зарегистрирую дар в кадастре, и с завтрашнего дня эта земля – ваша. Уточните только ее местоположение.
Колонист задумался. Такая щедрость сбивала его с толку. Он опасался ловушки со стороны майора.
– Знаете ли вы, – наконец проговорил он, – что, если вы отдадите мне эту землю, наши отношения внешне могут измениться?
– Так пусть сейчас же станут другими, Пленвиль! Клянусь своей головой, этот клочок земли вместе с урожаем – ваш! Хотите, я немедленно выдам вам соответствующую бумагу за своей подписью?
– Нет. Я поверю вам до завтра.
– Вы правы. У меня только одно слово: слово Мерри Рулза де Гурселы не может меняться, как у некоторых колонистов.
– Не думайте, что можете оскорблять меня, потому что проявили щедрость, приятель. И не отвлекайтесь от дела. Теперь моя очередь быть любезным. Вы слушаете?
– Я весь внимание, милейший.
Пленвиль упивался победой. Майор не мог не оценить, какую радость доставил колонисту столь щедрым подарком, который Рулзу, кстати, ничего не стоил: он сумел в подходящий момент скупить лучшие участки, продав когда-то свои владения во Франции для приобретения огромных возделанных площадей, благодаря чему сделался первым плантатором острова.
– Послушайте, майор, – решительно продолжал колонист, – думаю, вы уже поняли, что у нас с вами разные честолюбивые помыслы. Я люблю землю. Люблю богатство, исчисляемое в звонкой монете. Я отдаю предпочтение хорошему участку земли, сотне рабов, хорошему урожаю, кошелю с золотыми, почестям, званиям, власти… Власти я возжаждал и получу ее. Если я так страстно ее захотел, то только затем, чтобы скорее обогатиться. Вы уже все это имеете, потому что успели успешно провести свое судно сквозь все бури и теперь жаждете только власти.
– Да, – подтвердил Рулз. – Вы рассуждаете здраво. Иными словами, вы – честолюбивый колонист, а я – политик, имеющий честолюбие. Только мое честолюбие заключается в том, чтобы вписать свое имя в Историю. Я имею собственное представление о том, как править Мартиникой и превратить ее в самый процветающий остров Карибского бассейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109