Однажды на званом обеде у Андерматов он попросил зятя сказать,
сколько приблизительно стоит Обелиск, и когда банкир назвал какую-то
сумму, Гонтран осведомился о стоимости моста Сольферино и Триумфальной
арки на площади Звезды; в заключение он сказал с самым серьезным видом:
- Вы могли бы внести весьма ценный вклад в науку, произведя оценку
главнейших монументов земного шара.
Андермат никогда не сердился на эти шутки и выслушивал их как чело-
век, знающий себе цену, уверенный в своем превосходстве.
Как-то раз Гонтран спросил:
- А я сколько стою?
Вильям Андермат уклонился от ответа, но шурин пристал к нему:
- Ну, скажите. Допустим, что меня поймали разбойники и держат в пле-
ну, какой бы выкуп вы дали за меня?
Тогда Андермат ответил:
- Ну что ж... Я бы выдал вексель, дорогой мой.
И его улыбка была так красноречива, что Гонтран обиделся и больше не
настаивал.
Впрочем, Андермат любил и художественные безделушки, - тут он отли-
чался тонким вкусом, был большим знатоком и, коллекционируя их, проявлял
чутье ищейки, как и в своих коммерческих операциях.
Они подошли к дому солидной постройки, - похожему на городской. Гонт-
ран остановил зятя и сказал:
- Вот и пришли.
У тяжелой дубовой двери висел чугунный молоток. Они постучались, им
открыла тощая служанка.
Банкир спросил:
- Господин Ориоль дома?
Служанка ответила:
- Входите.
Они вошли в кухню, просторную, как всюду на фермах; в очаге под кот-
лом еще тлел слабый огонь, из кухни их провели в комнату, где собралась
вся семья Ориолей. Отец спал, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги
на другой стул Сын, навалившись локтями на стол, читал Пти журналь, ше-
веля губами и, видимо, напрягая весь свой скудный ум, чтобы уловить
смысл напечатанных слов, а обе дочери сидели в нише окна за вышиванием,
начатым с двух концов.
Девушки встали первыми, обе разом, и изумленно глядели на нежданных
гостей; потом поднял голову долговязый Жак, весь красный от напряжения,
утомившего его мозг; наконец проснулся старик Ориоль и подобрал сначала
одну свою длинную ногу, потом другую.
Стены в комнате были голые, выбеленные известкой, пол выложен плитка-
ми, все убранство состояло излетела, стульев с плетенными из соломы си-
деньями, комода красного дерева, четырех лубочных картин под стеклом и
широких белых занавесок на окнах.
Хозяева смотрели на гостей, гости - на хозяев, а служанка в подоткну-
той до колен юбке, сгорая от любопытства, смотрела с порога на них на
всех.
Андермат представился, назвал себя и своего шурина, графа де Раве-
нель, и отвесил глубокий поклон девушкам, склонившись в самой изящной
светской манере; потом преспокойно уселся и сказал:
- Господин Ориоль, я пришел к вам с деловым предложением. Не стану
говорить обиняками, а объяснюсь откровенно. Вот в чем дело. Вы у себя на
винограднике открыли источник. Через несколько дней будут известны ре-
зультаты анализа. Если эта вода ничего не стоит, я, разумеется, отступ-
люсь, но если анализ оправдает мои ожидания, я предлагаю следующее: про-
дайте мне этот клочок земли и прилегающие к нему участки.
Имейте в виду, что, кроме меня, никто не сделает вам такого предложе-
ния, никто! Старое акционерное общество не сегодня-завтра вылетит в тру-
бу, где уж ему помышлять о новых затеях, а его банкротство отобьет и у
других предпринимателей всякую охоту к новым попыткам.
Не давайте мне сегодня ответа, подумайте, посоветуйтесь со своей
семьей. Когда результаты анализа будут известны, вы назначите цену. Если
она подойдет мне, я скажу "да", не подойдет, скажу "нет" и распрощусь с
вами. Я никогда не торгуюсь.
Дядюшка Ориоль, человек на свой лад деловой, а хитростью способный
заткнуть за пояс кого угодно, учтиво ответил, что он подумает, посмот-
рит, что ему все это очень лестно, и предложил выпить по стаканчику ви-
на.
Андермат согласился, и так как уже смеркалось, старик Ориоль сказал
дочерям, которые снова принялись за вышивание и не отрывали от него
глаз:
- Засветите-ка огоньку, дочки.
Они встали обе разом, вышли в соседнюю комнату и вскоре вернулись:
одна принесла две зажженные свечи в подсвечниках, а другая - четыре ста-
кана, грубые деревенские стаканы из толстого стекла. Свечи были разубра-
ны розовыми бумажными розетками и зажжены, несомненно, в первый раз, -
должно быть, они стояли в виде украшения на камине в комнате девушек.
Ориоль-младший поднялся со стула: в подвал, где хранилось вино, всег-
да ходили только мужчины.
Андермата осенила удачная мысль:
- Я бы с удовольствием взглянул на ваш винный погреб. Вероятно, он у
вас превосходный: ведь вы лучший винодел во всем крае.
Банкир задел самую чувствительную струнку старика Ориоля, тот засуе-
тился и сам повел парижан, захватив одну из свечей. Прошли через кухню,
спустились по ступенькам крылечка на широкий двор, где в сгущавшихся су-
мерках смутно виднелись поставленные стоймя пустые винные бочки; огром-
ные гранитные жернова, которые откатили в угол, напоминавшие колеса ка-
кой-то исполинской античной колесницы; разобранный пресс для винограда с
деревянными винтами, с темно-коричневой станиной, залоснившейся от дол-
гого употребления, заигравшей вдруг бликами света; мотыги, плуги, у ко-
торых лемеха, отшлифованные землей, засверкали от огонька свечи, как
сталь оружия. Все это одно за другим выступало из темноты, когда старик
проходил мимо, держа свечу в одной руке и заслоняя ее другой рукой.
Уже и во дворе пахло виноградным вином, виноградными выжимками, суше-
ным виноградом. Подошли к двери, запертой на два замка. Ориоль отпер ее
и, войдя, поднял свечу над головой; огонек слабо осветил длинные ряды
пузатых бочек и стоявшие на них бочонки размером поменьше. Сначала Ори-
оль обратил внимание Андермата на то, что подвал глубоко уходит в гору,
потом рассказал, какие вина налиты в бочках, сколько лет они выдержаны,
из каких сортов винограда сделаны, каковы их качества, и, наконец, под-
вел к семейной бочке и, похлопав ее ладонью по широкому боку, словно лю-
бимую лошадь, горделиво сказал:
- Ну-ка, отведайте этого винца. Никакое вино бутылочного разлива с
ним не сравнится, никакое! Хоть бордо возьмите, хоть любое другое.
Как и все крестьяне-виноделы, он считал, что разлив по бутылкам -
только порча вина и баловство.
Великан, следовавший за ним с кувшином в руке, наклонился, отвернул
кран у бочки; отец старательно светил ему, как будто сын выполнял слож-
ную и деликатную работу.
Свеча ярко освещала их лица, и старик был похож на прокурора давних
времен, а сын на солдата-землепашца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73