Андермат пришел в шумный восторг:
- Браво, браво! Вот пример, которому должны последовать все местные
жители, страдающие ревматизмом!
И, наклонившись к Кловису, он громко крикнул, словно тот был глухой:
- Ну как? Хорошо вам?
Старый бродяга, видимо, совсем одуревший от горячей ванны, ответил:
- Жарко! Черррт бы ее взял, эту воду! До чего ж горячая! Того и гля-
ди, сваришься.
Но дядюшка Ориоль заявил:
- Чем горячей, тем для тебя пользительней.
Позади маркиза кто-то спросил:
- Что это тут происходит?
И г-н Обри-Пастер, возвращавшийся с ежедневной своей прогулки, пыхтя
и отдуваясь, подошел к яме.
Андермат объяснил ему свой план исцеления паралитика.
Но старик все твердил:
- Жарко! Горяча пррроклятая!
Он пожелал вылезти из воды, жалобно охал, просил вытащить его.
Банкир с трудом успокоил его, пообещав надбавить по франку за каждую
ванну.
Зрители кольцом обступили яму, где плавали в воде бурые лохмотья, об-
лекавшие тело старика.
Кто-то сказал:
- Ну и похлебка! Неаппетитный навар!
А другой подхватил:
- Да и говядина-то не лучше! Брр!
Но маркиз заметил, что в этом новом источнике гораздо больше пу-
зырьков углекислоты, чем в ваннах водолечебницы, а пузырьки крупнее и
гораздо подвижнее.
Действительно, все рубище бродяги было покрыто пузырьками, и они
взлетали на поверхность в таком изобилии, что казалось, в воде мелькают
бесчисленные цепочки, бесконечные четки из крошечных круглых прозрачных
алмазов, сверкавших на солнце ослепительным блеском.
Обри-Пастер засмеялся.
- Ну еще бы! - сказал он. - Вы послушайте, что вытворяют в здешнем
ванном заведении. Известно, что минеральный источник надо поймать в си-
лок, как птицу, или, вернее, засадить его под колокол. Это называется
каптаж. Однако с источником, который подводят к ваннам в Анвале, прои-
зошла такая история. Углекислота легче воды и, выделяясь из нее, собира-
лась под верхушкой колокола, а когда ее накапливалось там слишком много,
она устремлялась в трубы, проникала через них в ванны, насыщала воздух,
и больные чувствовали удушье. За два месяца было три довольно тяжелых
случая. Тогда опять обратились ко мне, и я изобрел очень простое приспо-
собление: две трубы подводят из-под колокола воду и углекислый газ по-
рознь и вновь соединяют их под ваннами, восстанавливая тем самым нор-
мальный состав источника и не допуская опасного избытка углекислоты. Од-
нако надо было потратить тысячу франков, чтобы сконструировать мое прис-
пособление. И знаете, что сделал бывший тюремный - надзиратель? Ни за
что не угадаете. Проделал дыру в колоколе, чтобы отделаться от газа, и
он, разумеется, стал улетучиваться. Таким образом, вам продают углекис-
лые ванны без углекислоты или же с таким ничтожным ее количеством, что
пользы от этих ванн немного. Зато здесь, посмотрите-ка!
Все пришли в негодование. Никто уже больше не смеялся, на нищего па-
ралитика смотрели теперь с завистью. Каждый готов был схватить лопату и
вырыть для себя ванну в земле рядом с ямой бродяги.
Андермат взял инженера под руку, и они пошли по дороге, о чем-то бе-
седуя. Время от времени Обри-Пастер останавливался и чертил тростью в
воздухе, как будто намечая направление чего-то, указывал узловые точки,
а банкир делал пометки в записной книжке.
Христиана и Поль Бретиньи разговорились. Он рассказывал ей о своем
путешествии по Оверни, описывал свои впечатления и чувства. Он любил
природу безотчетной, пылкой любовью, в которой сквозило нечто звериное.
Природа доставляла ему сладострастное наслаждение, от которого трепетали
его нервы, все его тело.
Он говорил Христиане:
- Знаете, мне кажется, что я словно раскрываюсь, вбираю в себя все, и
каждое впечатление пронизывает меня с такой силой, что я плачу, скриплю
зубами. Ну вот, смотрите, перед нами зеленая круча, широкий кряж, и по
нему карабкаются в гору полчища деревьев; мои глаза вбирают этот лес, он
проникает в меня, заполоняет, бежит по моим жилам, и мне даже кажется,
что я его ем, глотаю, сам становлюсь лесом.
Он говорил все это смеясь и устремлял круглые, широко открытые глаза
то на лес, то на Христиану, а она слушала, удивленная, смущенная, но по-
нимала его впечатлительной душой, и ей казалось, что этот жадный взгляд
расширенных зрачков пожирает и ее вместе с лесом.
Поль продолжал: - А если б вы знали, какие радости приносит мне обо-
няние! Вот этот воздух, которым мы с вами дышим сейчас, я пью, опьяняюсь
им и слышу все запахи, разлитые в нем, все, решительно все. Ну, вот пос-
лушайте. Вопервых, самое главное. Когда вы приехали сюда, заметили вы,
какой здесь аромат? Нежный, ни с чем не сравнимый аромат, такой тонкий,
такой легкий, что он кажется... ну, как бы это сказать... почти неве-
щественным. Он везде, везде, и никак не можешь разгадать, что же это та-
кое, уловить, откуда он исходит. А между тем никогда ни один аромат на
свете не давал мне такого наслаждения. И что ж! - это запах цветущих ви-
ноградников. Ах, я только на пятый день открыл его! Какая прелесть! И
разве не восхитительно думать, что виноград, дарящий нам вино - вино,
которым по-настоящему, как знатоки, могут наслаждаться лишь избранные,
дарит нам и нежнейшее, волнующее благоухание, различимое лишь для самых
изощренных чувственных натур. А улавливаете ли вы в этом воздухе струю
мощного запаха каштанов, приторно-сладкое благоухание акаций, аромат
горных лугов и аромат травы - она пахнет так хорошо, так хорошо, и ведь
никто этого и не замечает.
Она слушала его с изумлением - не потому, что слова его были каким-то
поразительным открытием, но они совсем не походили на то будничное, обы-
денное, что всегда говорилось вокруг нее, и потому захватывали ее, вол-
новали, вносили смятение в привычный строй ее мыслей.
А он все говорил голосом несколько глухим, но теплого тембра:
- И потом, скажите, заметили ли вы, что над дорогами, когда бывает
жарко, в воздухе есть легкий привкус ванили? Замечали, да? И знаете, что
это такое?.. Нет, я не решаюсь сказать...
Он расхохотался и вдруг, протянув руку вперед, сказал:
- Посмотрите.
По дороге тянулись вереницей возы с сеном, и каждый тащила пара ко-
ров. Медлительные, широколобые, они грузно переступали ногами, склонив
под ярмом голову с крутыми рогами, привязанными к деревянной переклади-
не, и видно было, как под кожей движутся у них мослаки. Впереди каждого
воза шел человек в сборчатой рубашке и безрукавке, в черной шляпе и пру-
том подгонял свою упряжку. Время от времени он оборачивался, но никогда
не бил корову, а только касался прутом ее плеча или лба, и она, мигая -
большими и глупыми глазами с поволокой, покорно повиновалась его жесту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73