Четыре врача и Андермат, наклонившись, следили за его ногами с важ-
ностью авгуров, а Великан хитро переглядывался с отцом.
Двери оставили открытыми, и в них беспрестанно входили все новые зри-
тели - верующие или любопытные скептики - и теснились вокруг кресла,
чтобы лучше все видеть.
- Быстрей, - скомандовал доктор Латон.
Служитель подбавил скорости. Ноги Кловиса побежали, а он принялся хо-
хотать, закатываясь неудержимым смехом, как дети, когда их щекочут, и,
захлебываясь, мотая головой, взвизгивал:
- Вот шикозно! Вот шикозно!
Это словечко он, несомненно, подслушал у кого-нибудь из курортных
гостей.
Великан тоже не выдержал, разразился зычным хохотом и, топая ногой,
хлопал себя по ляжкам, выкрикивая:
- Эх, черртов Кловис... Эх, черртов Кловис!
- Довольно! - сказал Латон служителю.
Бродягу отвязали, и врачи расступились, чтобы понаблюдать за ре-
зультатами опыта.
И тогда Кловис на глазах у всех без всякой помощи слез с кресла и по-
шел по комнате. Правда, он шел мелкими шажками, горбился, морщился от
тяжких усилий, но все же он шел без палок.
Доктор Бонфиль первым заявил:
- Случай совершенно исключительный!
Доктор Блек перещеголял в оценке своего коллегу Только доктор Онора
не вымолвил ни слова.
Гонтран прошептал на ухо Полю:
- Ничего не понимаю! Взгляни на их физиономии Кто они, обманутые ду-
раки или угодливые обманщики?
Но вот заговорил Андермат Он подробно изложил весь ход лечения, с
первого дня, рассказал о рецидиве болезни и, наконец, о новом, полном и
окончательном выздоровлении. И весело добавил:
- Если даже в состоянии нашего больного за зимние месяцы наступит не-
которое ухудшение, мы его летом подлечим.
Затем в торжественной и пышной речи он восславил воды Монт-Ориоля и
все их целительные свойства, все до единого.
- Я сам, - говорил он, - на собственном опыте и на опыте дорогого мне
существа убедился в их благотворном действии. Мой род теперь не угаснет,
и я обязан этим Монт Ориолю.
И тут он вспомнил вдруг, что обещал жене прислать к ней Поля Бретиньи
Ему стало совестно за такую забывчивость, потому что он был внимательней
муж. Он огляделся по сторонам и, заметив Поля, подошел к нему:
- Дорогой мой, я совсем забыл сказать вам: ведь Христиана ждет вас
сейчас.
Бретиньи пробормотал:
- Меня? Сейчас?
- Да, да. Она сегодня в первый раз встала и хочет вас видеть раньше
всех наших знакомых. Бегите скорей и передайте ей мои извинения.
Поль направился к отелю; сердце у него сильно билось от волнения.
По дороге он встретил маркиза де Равенеля, и тот сказал ему:
- Христиана уже встала и удивляется, что вас нет до сих пор.
Он ускорил шаг, но на площадке лестницы остановился, обдумывая, что
сказать ей. Как она его встретит? Будет ли она одна? Если она заговорит
о его женитьбе, что отвечать?
С тех пор как у нее родился ребенок, он думал о ней, содрогаясь от
мучительного волнения, краснел и бледнел при мысли о первой встрече с
нею. С глубоким смущением думал он также об этом неведомом ему ребенке,
отцом которого он был; его преследовало желание увидеть свою дочь, и бы-
ло страшно ее увидеть. Он чувствовал, что он увяз в какой-то грязи,
нравственно замарал себя, совершил один из тех поступков, которые нав-
сегда, до самой смерти, остаются пятном на совести мужчины. Но больше
всего он боялся встретить взгляд женщины, которую любил так сильно и так
недолго.
Что ждет его сейчас: упреки, слезы или презрение? Быть может, она
позвала его лишь для того, чтобы выгнать?
И как держать себя с нею? Смотреть на нее смиренным, скорбным, моля-
щим или же холодным взглядом? Объясниться или выслушать ее, ничего не
отвечая? Можно ли сесть или надо разговаривать стоя? А когда она покажет
ребенка, какое чувство следует выразить?
Перед дверью он снова остановился в нерешительности, потом протянул
руку, чтобы нажать кнопку электрического звонка, и заметил, что рука его
дрожит.
Однако он надавил пальцем пуговку из слоновой кости и услышал задре-
безжавший в передней звонок.
Горничная отворила дверь и сказала: "Пожалуйте". Он вошел в гостиную
и в отворенные двери спальни увидел Христиану. Она лежала в глубине ком-
наты на кушетке и смотрела на него.
Эти две комнаты, которые надо было пройти, показались ему бесконечны-
ми. У него подкашивались ноги, он боялся наткнуться на кресла, на стулья
и не решался посмотреть себе под ноги, не смея отвести от нее глаза. Она
не пошевелилась, не сказала ни слова, ждала, пока он подойдет. Правая ее
рука вытянулась на платье, а левой она опиралась на край колыбели с опу-
щенным пологом.
Он остановился в трех шагах от нее, не зная, что делать. Горничная
затворила дверь. Они остались одни.
Ему хотелось упасть перед ней на колени, просить прощения.
Но она медленно подняла и протянула ему правую РУКУ.
- Добрый день, - сдержанно сказала она.
Он не осмелился пожать ей руку и, низко склонив голову, чуть коснулся
губами ее пальцев.
Она промолвила:
- Садитесь.
Он сел на низенький стул у ее ног.
Надо было что-то сказать, но он не находил слов, растерял все мысли,
не решался даже посмотреть на нее. Наконец он выговорил, запинаясь:
- Ваш муж забыл мне передать, что вы ожидаете меня, а то бы я пришел
раньше.
Она ответила:
- Это не имеет значения. Раньше или позже, все равно пришлось бы
встретиться...
И она умолкла. Он торопливо спросил:
- Надеюсь, вы теперь хорошо себя чувствуете?
- Благодарю вас, хорошо, насколько это возможно после таких потрясе-
ний.
Она была очень бледна, худа, но красивее, чем до родов. Особенно из-
менились глаза; такого глубокого выражения он никогда раньше не видел в
них, и они теперь как будто потемнели. Их голубизна сменилась густой си-
невой. А руки были восковые, как у покойницы.
Она заговорила снова:
- Да, пришлось пережить тяжелые часы. Но когда столько выстрадаешь,
чувствуешь, что силы в тебе хватит до конца жизни.
Он был глубоко взволнован и тихо сказал:
- Да, это тяжелые испытания, ужасные!
Она, словно эхо, повторила:
- Ужасные!
Уже несколько секунд полог колыбельки колыхался, и за ним слышался
шорох, говоривший о пробуждении спящего младенца. И Бретиньи теперь не
сводил глаз с колыбели, томясь все возраставшим беспокойством: ему мучи-
тельно хотелось увидеть то живое существо, которое дышало там.
И вдруг он заметил, что края полога сколоты сверху донизу золотыми
булавками, которые Христиана обычно носила на своем корсаже. Он не раз
когда-то забавлялся, вытаскивая и снова вкалывая в сборки платья у плеч
своей возлюбленной эти изящные булавочки с головками в виде полумесяца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73